Уровень: Война (СИ) - Мелан Вероника - Страница 67
- Предыдущая
- 67/75
- Следующая
Осталось только, все же, припечатать пятую точку к дивану, открыть бутылочку пивка и приступить к составлению нового жизненного плана.
— Но мы с Томом празднуем годовщину совместной жизни, неужели ты не придешь?
— Нет, прости, не могу.
— Как же так? Подруга, ты всегда была с нами! Я заказала торт с фигурками сверху, тот самый, фруктовый, от «Хлои» — он же тебе нравился? Лиза и Мари будут со своими парнями, если повезет, придет и какой-то супер-красавчик Ник — друг Тома!
Ани сделала вид, что всматривается в экран компьютера — боялась, что если поднимет глаза, подруга прочитает в них раздражение и желание, чтобы та поскорее ушла.
— Не могу, у меня на вечер назначена встреча.
— С кем? И неужели эта встреча важнее нашего праздника?
Инесса, не замечая того, что ступает по опасной дорожке, продолжала усиливать напор.
— С кем ты встречаешься, а-а-а? У тебя появился парень, и я о нем не знаю?
Ты много о чем не знаешь, хотелось огрызнуться Ани, ты вообще ничего обо мне не знаешь. И никогда не знала. Но свой ответ она постаралась облечь в максимально вежливую форму — Инесса не со зла, она просто хочет помочь вернуться к нормальной жизни.
К этой самой «нормальной» жизни Ани-Ра ожесточенно сопротивляясь с собой, пыталась вернуться уже четвертый день — с тех самых пор, как вернулась на работу в отель.
Да, ее взяли.
Долго крутили справку Лагерфельда в руках, долго сомневались и заваливали вопросами, наподобие: «А не думаете ли вы, что ваша травма как-то повлияла на ваш характер? Не помешает ли это работе с клиентами? Вы полагаете, что за три месяца отсутствия вы не потеряли необходимую квалификацию?»
Нет, нет и нет — твердила она, как заводная. На все вопросы «нет». Я справлюсь, я смогу, я вернулась нормальная, не больная, я не инвалид. А теперь она стояла за стойкой и злилась на бывшую подругу за дотошность.
Ее почему-то раздражало не только это — все: остывший кофе, постоянный гомон в фойе, противный, бьющий прямо в глаз солнечный луч.
— У меня назначена встреча с доктором.
— Ой… — Глаза Инессы округлились. — Это все из-за травмы? Ты, наверное, встречаешься теперь с психиатром?
Иди, дура, — едва не сорвалась Ани, — Иди, иначе психиатр понадобится тебе.
Нет, она не изменилась, она всегда была такой, только раньше почему-то не замечала — точнее, не хотела замечать, что эта работа не для нее. Рвалась накопить денег на квартиру, пахала без отпусков и выходных, постоянно наступала себе на горло, а теперь не могла. Это место, обязанности улыбаться, быть вежливой, старый коллектив — все это не лежало к душе так же, как не лежат к ней старые, найденные в шкафу, туфли — устаревшие и разношенные. Ни комфорта ноге, ни радости глазам. А если еще приплюсовать постоянные вопросы «друзей» и начальства о ее самочувствии (Ничего не нужно, Ани? Голова не болит? А как это — оказаться без памяти? Не хотела бы испытать такое снова?), то о хорошем настроении речи идти не могло.
— Да, я встречаюсь с психиатром. — Изрыгнула Ани-Ра недобро. — Довольна?
— А я что? Я просто спросила…
Вот именно. Теперь в глазах Инессы читался скрытый упрек, мол, я же хотела, как лучше — чего ты на меня гавкаешь? И теперь она быстро позабудет о прежней дружбе, начнет распускать слухи о том, что «старая-новая» администраторша вернулась «измененной» — попорченной болезнью, как гнилью. Другой.
Нет, пора эту работу менять. На что-то другое, интересное, живое.
К стойке подошел очередной клиент — в шляпе и густо пахнущий резкой туалетной водой.
— Здравствуйте, я бронировал у вас номер.
— Добрый вечер, номер брони, пожалуйста…
Инесса удалилась растерянной и обиженной. Ее гордая спина, словно лодка, плывущая через Гелеон, пересекала не холл, а линию их дружбы — безвозвратно и навсегда. Да ну и черт с ней. Нет, конечно, Ани предоставят шанс извиниться — примут назад, как придурковатого щенка, с которым случился очередной приступ бешенства, даже позволят войти в квартиру, но всегда будут убирать ноги — на всякий случай, чтобы не тяпнул…
— Так, где ваш номер брони?
Мужчина в цилиндре недовольно проворчал.
— Он уже минуту лежит перед вами. На бумажке.
— Вижу. Сейчас все посмотрю…
И она застучала по клавишам.
До конца рабочего дня остался час.
Что именно так повлияло на нее?
Война? Или жизнь в доме Дэйна?
И если в первом месте она училась выживать, постоянно толкала себя вперед, знала, что если остановится, то погибнет, училась выносливости, то во втором была тихо и беспричинно счастлива. Да, потеря памяти причиняла дискомфорт, но наряду с этим Ани ощущала и кое-что еще — свободу. Полную свободу от старой себя, привычек, от кого бы то ни было — даже от Дэйна, потому что тот умел «не давить». Возил ей журналы, куклы, покупал книги, но оставался невидим и неощутим — никогда не мешал. Хочешь читать? Читай… Хочешь учиться рукопашному бою? Пожалуйста. Нужны бухгалтерские документы? Привезу.
Не мудрено, что она «прикипела» к бывшему врагу, который на деле оказался совсем неплохим человеком и… болезненно это признавать — заботливым мужчиной.
Живя с ним в одном особняке, она не занималась ничем другим, кроме поиска себя. Какая она — какая на самом деле? Что любит, к чему тянется, чем бы хотела заниматься, даже если пока не умеет?
То были счастливые времена — почему-то это стало заметно только теперь.
Кололо лишь одно — жаль, что все было «не по-настоящему». Что ее никогда не приглашали на свидание, никогда не подбадривали искренне, никогда не читали на ночь, потому что хотели. Ее просто терпели…
Но спасибо на том, что «терпели» так, что до поры до времени этого не было заметно.
В прикрепленном справа от двери почтовом ящике что-то белело — письмо, счет, газеты? Она не выписывала корреспонденцию.
Под пальцами хрустнула плотная бумага. Отперев нижний замок, Ани подхватила выскользнувший в руки конверт. Письмо? От кого?
Вошла в квартиру, заперла за собой дверь, разулась и повесила сумочку на стул. Тут же принялась вскрывать бумажную упаковку.
Первым обнаружилось фото: она, парящая в воздухе, с прилепившимся, словно пиявка, инструктором за спиной. Счастливая, с растрепанными волосами и широченной улыбкой во все лицо.
Прыжок с парашютом — их прыжок… А на обороте надпись: «Всегда гордился тобой. И всегда буду»
А когда в ладонях сверкнул диск — видеосъемка с того дня, — она быстро и часто заморгала. Не надо слез, не надо, это просто память. Хороший, добрый жест. Просто так и от души…
Не надо плакать, не надо.
Их снимали инструктора, и камера ухватила все: непрекращающийся шум ветра в микрофон, шорох синей с желтым ткани, когда они одевали костюмы, лязг карабинов, щелчки многочисленных застежек, ее до смерти перепуганное лицо, и это несмотря на то, что она казалась себе в тот момент храброй, очень храброй. Его лежащую на спине косичку — тогда еще с бусинами — шнурок в нее она вплетет позже, — синеву безоблачного неба, белозубую ухмылку Дэйна, подбадривающие слова Крейга — он поднимется с ней в самолет, а после будет долго убеждать, что сейчас надо прыгать. Что? Нет, не через минуту, сейчас…
В этот вечер Ани заездила видеозапись «до дыр» — проматывала ее то назад, то вперед и иногда делала паузы — всегда в тех местах, где лицо Эльконто оказывалось запечатлено крупным планом.
Здесь он смотрит на нее со смехом, здесь с восторгом, а здесь, кажется, даже с нежностью… Всегда открыто, всегда искренне, всегда так… честно. И ни разу за весь битый час перемоток у нее не возникло ощущения, что в тот день ее «терпели» — наоборот, по-своему любили, и даже наслаждались компанией…
И хорошо, и больно, и обидно.
Хороший подарок. Добрый.
Ани смахнула с щеки слезу и, несмотря на то, что пообещала себе, что не будет больше курить, и с утра следовала этому правилу — потянулась за сигаретой.
- Предыдущая
- 67/75
- Следующая
