Голубая лента - Келлерман Бернгард - Страница 58

• Предыдущая
• 58/73
• Следующая

Ева вскочила и взволнованно заходила по каюте. Включила свет и отперла дверь. Боже, какую жалкую роль она сыграла! Пусть приходит, она, как истинный друг, расспросит его, в чем же причина его ужасной нервозности. Ей действительно хочется помочь ему всем, чем она только может. Нет, не зря именно у нее искал он последнего прибежища.

Ева размышляла. Он восстановит свои силы, только если удастся устроить ему длительный и полный отдых. Ему, вероятно, будет полезно на один-два года съездить куда-нибудь, где он сможет забыть обо всем, — например, на Восток. Японский и китайский театр послужил бы ему хорошим творческим стимулом, а малайские оркестры вновь вдохновили бы его. Она знала, что Кинский находится в очень стесненных обстоятельствах, почти бедствует, но у нее-то ведь есть средства! Она, ни на секунду не задумываясь, отдала бы все свои деньги человеку, которому обязана почти всем. Можно изобразить дело так, будто деньги эти предложены одним из американских музыкальных издателей в виде аванса за оперу, что ли, — это бы его окрылило. Прекрасная мысль!

За дверью послышались шаги. Вошли Вайт с Мартой.

Он очень удивился и обрадовался, найдя Еву такой собранной и спокойной после всех треволнений, о которых сообщила ему Марта.

— О да, — улыбаясь, сказала Ева, — я опять уже немного пришла в себя. — И она сразу заговорила о Кинском. Речь теперь не о ней, не о Грете, а о Кинском! Он болен, устал, дошел до полного нервного истощения, ему непременно надо помочь.

Только сейчас она во всем разобралась. Он пришел к ней за спасением, вконец отчаявшись, а она этого не поняла. Теперь она решила, что сделает для него все, что в ее силах, и просит Вайта помочь ей советом.

— Прежде всего надо узнать, что он сейчас делает и как себя чувствует. Ведь он ушел, совершенно не владея собой. А завтра я тепло и дружески с ним поговорю.

Вайт непременно должен узнать, в каком он сейчас состоянии. Она сильно за него тревожится. Лучше всего обратиться к тому молодому журналисту, который живет с ним в одной каюте. Его фамилия Принс. Ева энергично взялась за дело.

Вайт мгновенно поднялся. Конечно, он охотно этим займется.

— Ты мне обещаешь, Ева, что, когда я уйду, ты запрешься и никого к себе не пустишь? Марта, вы останетесь с Евой?

Ева дала ему очень нелегкое поручение, но, пожалуй, более подходящего человека было не сыскать. Вайт это сразу понял. Найти кого-нибудь на этом гигантском пароходе дело чрезвычайно трудное. Он прошел по всем ярко освещенным салонам, высматривал Кинского во всех холлах и коридорах, долго ходил по полутемным, мокрым палубам. Холод был ужасный, и пароход трясло так, что поручни дребезжали.

Вайт терял уже надежду. И тут он столкнулся с Принсом.

— Мистер Принс!

Уоррен остановился, вглядываясь в лицо Вайта: он его едва узнал.

— Доктор Кранах? — неуверенно спросил Принс.

— Да. — И Вайт робко и путано стал излагать ему суть дела. Г-жа Кёнигсгартен крайне озабочена состоянием здоровья г-на Кинского. Принс живет с ним в одной каюте и, надо полагать, может рассказать о его самочувствии.

Только теперь Уоррен понял, чего от него хотят. Он почел за честь для себя оказать услугу г-же Кёнигсгартен.

— С удовольствием! — ответил он, учтиво поклонившись.

Что же между ними происходит? Вчера вечером странная беседа в каюте, сегодня эта загадочная тревога. Уоррен просто сгорал от любопытства. По его мнению, заявил он, у г-жи Кёнигсгартен нет ни малейшего основания тревожиться: минут десять назад он встретил на палубе г-на Кинского, и они немного поболтали.

— И как вы его нашли?

— Он был в отличнейшем настроении, даже шутил, к чему обычно вовсе не склонен.

— Он был спокоен?

— Вполне. Я редко его видел таким спокойным.

Это будет приятной вестью для Евы. Вайт поблагодарил и ушел. Через несколько секунд Уоррен нагнал его.

— Пойдемте, доктор Кранах. Вы сможете убедиться, — сказал Уоррен и снова повел его на палубу, с которой они только что ушли. — Пожалуйста, взгляните, — подвел он его к освещенному окну, — там сидит Кинский и пишет. Можете спокойно глядеть: он не смотрит в нашу сторону. Я его совершенно случайно здесь заметил.

Взглянув в окно, Вайт увидел Кинского. Тот сидел в маленьком пустом салоне за письменным столом и усердно строчил. Лицо его, словно высеченное из мрамора, было резко очерчено и очень бледно непохоже было, что этот человек всего несколько минут назад весело шутил; но все же оно дышало спокойствием и ясностью.

— Ты действительно его видел? — спросила Ева.

— Своими собственными глазами.

Она облегченно вздохнула.

— Нервные люди до того странны! А я очень боялась, как бы он чего не натворил под горячую руку. Ну, хорошо. Да теперь уж скоро конец всем тревогам…

Ева предложила Вайту вместе позавтракать в ее каюте.

— Не хочу сегодня никого видеть, — сказала она и позвонила стюарду.

Ради сегодняшнего капитанского обеда метрдотель Реве выказал все свое искусство. Зал ресторана был украшен вьющейся глицинией, низко свесившей темно-голубые кисти. На столах возвышались целые кусты алых и чайных роз, от которых шел свежий пьянящий аромат, напоминающий о летнем утре. Мясные и рыбные блюда, прекрасно гарнированные, казались драгоценными творениями мастеров эпохи барокко — трудно было решиться их съесть. Облачившись в безукоризненный фрак, Реве руководил пиршеством. По его сигналу стюарды, словно библейские вестники, прибывшие из обетованной земли Ханаанской, вошли в зал, неся на плечах шесты с огромными гирляндами из виноградных кистей, апельсинов, яблок и бананов. Под конец в зале, где на несколько минут был погашен свет, заплясало множество веселых синих огоньков — это стюарды обносили гостей пудингом. Зрелище было феерическое — настоящий балет синих огней!

Взволнованные стремительным ходом «Космоса» и мыслью, что через сутки с небольшим прибудут в Нью-Йорк, пассажиры разразились бурными аплодисментами, словно сидели в театре.

Капитан Терхузен, в чью честь был дан этот экстравагантный обед, не пробыл за столом и десяти минут. Служебные обязанности позволили ему лишь отдать долг вежливости.

После обеда дамы, пританцовывая на ходу, проследовали в зал, где играл оркестр. Это был подлинный парад красоты, молодости и богатства. Ни один трансокеанский лайнер не видел столь ослепительного зрелища. Дамы в небрежно накинутых на пудреные плечи палантинах из самых отборных мехов, драгоценной старинной парчи и уникальных китайских вышивок блистали великолепными диадемами и аграфами. При малейшем их движении зал так и искрился драгоценными камнями. У фоторепортеров работы было по горло.

Директор Хенрики принимал гостей от имени пароходной компании, с любезной улыбкой выслушивая бесчисленные комплименты: никогда еще не было такого парохода, такого капитанского обеда, такого бала! Хенрики благодарил на двенадцати языках.

Двигатели «Космоса» мощностью в шестьдесят пять тысяч лошадиных сил довели скорость до двадцати двух — двадцати трех узлов. Корпус его дрожал.

Туман еще не вполне рассеялся, но с каждым часом он все больше редел. Видимость была хорошая. Часов около девяти с левого борта заметили огни рыбачьей шхуны; это было судно «Архангел Гавриил» из Сен-Мало. «Архангел Гавриил» морзянкой просил сообщить своей пароходной компании, что у него на борту все благополучно. С того дня, как «Космос» потерял из виду берега Ирландии, это было первое судно, которое он встретил на своем пути.

В девять часов Терхузен вызвал к себе на совещание своих помощников: было получено несколько радиосводок о появлении льда. Терхузен и старший офицер Халлер начертили точный план его вероятного дрейфа. Большинство ледовых полей проходило стороной, на их курсе встречалось лишь одно, то, о котором сообщил Кап Рейс. Оно протянулось на пятьдесят миль в длину и десять в ширину. Они вычислили, что дойдут до него часов в одиннадцать, если им вообще доведется с ним встретиться.

• Предыдущая
• 58/73
• Следующая