Эскадренные миноносцы класса 'Доброволец' - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 30

В Записках Императорского русского технического общества, опубликовавших в 1907 г. лекции Н.Н. Беклемишева, о только что закончившейся войне говорилось с большой определенностью. И без постыдных придворных приседаний. Выпускник минного офицерского класса времен турецкой войны и Морской академии 1886 г., Н.Н. Беклемишев из прапорщика корпуса флотских штурманов сумел перейти в строевой состав флота, участвовал в двух больших заграничных плаваниях на клипере "Стрелок" (18801882) и крейсере "Память Азова" (1890-1892). С 1887 г. состоял в чине лейтенанта, в 1897 г. на основании правил ценза переведен на капитан-лейтенантский оклад. С 1898 г., оставаясь зачисленным по флоту в чине лейтенанта, перешел на службу "для управления частными мореходными предприятиями". Хорошо зная флот и душой за него болея, Н.Н. Беклемишев стал инициатором создания сыгравшей большую роль "Лиги обновления флота", ее первым председателем и издателем популярного журнала "Море". В лекциях Н.Н. Беклемишева впервые было обращено внимание на коренной изъян стратегического руководства в минувшей войне, где "многие решения принимались под влиянием последних впечатлений, а не целостного плана".

"Комитет великого князя, – писал (и говорил ранее) Н.Н. Беклемишев, – начал производить постепенную постройку минных крейсеров на русских и финляндских заводах по иностранным чертежам и с заказом механизмов за границей". "Такая система была принята ввиду ускорения и с расчетом, что большего размера минные крейсера пригодятся для посылки вокруг Европы и Азии с другими подкреплениями". Не обсуждая прямо это решение, Н.Н. Беклемишев напоминал о том, что "для быстрого подкрепления Тихоокеанского флота существовали и другие пути. Так. например, очень была бы полезна "постройка малых, перевозимых по железной дороге миноносок, о которых ходатайствовал адмирал Макаров, или постройка корпусов во Владивостоке для готовых уже машин миноносцев балтийских".

Объясняя позицию, занятую великим князем, Н.Н. Беклемишев приходил к горькому выводу о том, что "очевидно, распорядители надеялись на заграничную технику более, чем на русскую". Но, наверное, дело было не столько в технике, сколько в удовлетворении интересов тех самых "посредников" в заказах народных крейсеров, о чем и говорилось в уже упоминавшейся другой статье из того же журнала "Море и его жизнь".

Между тем действительно государственный подход мог бы обеспечить гораздо более быстрое и эффективное пополнение флота. Даже согласившись с первой серией заказов на заводе Ланге (чтобы корабли успели войти в состав первоочередно уходящих подкреплений), можно было остальные строившиеся корпуса, как и их машины, отправлять для полной сборки во Владивосток. Так же могли, очевидно, поступить и с миноносцами, строившимися заводом "Германия". Ведь именно так в конце-концов и сделали со строившимися тогда миноносцами фирмы Крейтон, а частью и с подводными лодками.

Но судьба с удивительным, как никогда, постоянством не переставала в той войне давать России (и под Порт-Артуром и в Цусиме) новые и новые шансы на успех. Так, капитан I ранга В.А. Лилье, прошедший курсы наук в Морской академии, в двух офицерских классах – минном и артиллерийском и работавший в МТК в качестве помощника адмирала Ф.В. Дубасова, обращаясь к своему прежнему начальнику высказывал убеждение в том, что строящиеся сейчас большие миноносцы попасть на войну явно не успеют, и предлагал начать постройку скоростных торпедных катеров. Но феномен российской рутины, взращенный косностью самодержавия, был непробиваем.

Таков был разброс тех средств из казны и из добровольных пожертвований, которыми бюрократия пыталась восполнить все те неполноправные промахи, которые она допустила в предвоенное время. Велик их масштаб и неисчислимы убытки, понесенные при заказах всех этих кораблей несостоявшихся эскадр. Только за катера Никсона заплатили без малого 1,5 млн. руб. (640 000 долларов). ВА. Лилье каждый из предлагаемых им катеров оценивал в 5000 руб. Флот из 150 таких катеров (если даже удвоить их стоимость), бесспорно, вымел бы из-под Порт-Артура не только все японские катера и миноносцы, но, наверное, мог бы добраться и до более крупных японских кораблей. Более рационально, как мы увидим, могли быть использованы и деньги, затраченные на "народные крейсера".

Весна 1905 г. решила судьбу русско-японской войны. Жутко нависла над страной и все никак не расходилась нежданно пришедшая зловещая туча Цусимской катастрофы. Тысячи граждан России в одночасье потеряли своих детей и братьев, родных и близких, тысячи вдов переживали свое жестокое горе. Долго еще не могли люди прийти в себя и осознать всю глубину и ужас безнаказанного для японцев истребления десятилетиями созидавшегося флота и гибели на кораблях более чем пяти тысяч человек геройски, но бесцельно сражавшихся экипажей. Страшный, едва ли поправимый урон понесла элита флота – офицерский корпус и кадры обученных матросов-специалистов.

Но, уводя от горя и призывая к жизни, ярко и величественно продолжало подниматься над землей солнце. И, как уже происходило более чем 200 лет, начали пробуждаться от зимы корабли на балтийских рейдах. Тенью растворившихся в вечности броненосцев типа "Бородино" одиноко маячила в кронштадтской гавани еще продолжавшая свои испытания "Слава". В память о ее погибших собратьях и для уроков на будущее судьба, видимо, решила сохранить корабль для возрождения славы России.

Общее любопытство возбуждали словно из ниоткуда начавшие появляться в водах Балтики странные, но как будто знакомые корабли. Стройные и элегантные, блистающие надраенной медью и белоснежностью окраски, с чуть-чуть отклоненными к корме дымовыми трубами и мачтами, с высокими крейсерскими полубаками и полуютами, с заостренными, как клинок, форштевнями, они действительно напоминали собой роскошные океанские паровые яхты.

Но еще большим было их сходство с отличавшимся своей скоростью большим бронепалубным крейсером "Богатырь". Явственно проглядывал в их силуэте почерк проектировавшей все эти корабли германской фирмы "Вулкан". Длинный корпус и острота обводов, выдававшие стремительность и скорость, нарядная, хотя уже не отвечавшая требованиям войны белоснежная окраска делали их воплощением надежд на спасение, подъем и возрождение флота. И в этой роли вестников будущего состояло особое значение и исключительная своевременность их появления в ту весну на балтийских водах. В их присутствии рейды словно бы оживали и расцветали.

Еще не вернулись с войны немногие из уцелевших тихоокеанских кораблей, и к первенцам нового флота были обращены все взоры и ожидания. Воспрянули духом и порты, и люди, и корабли. Пришел в себя подавленный было известием о потемкинском мятеже император. Сколь ни был он безмятежно равнодушен к судьбе своей страны (несмотря на постоянные заклинания о своей ответственности за ее судьбу перед богом), но и ему не удалось быть спокойным перед лицом охватившей Россию смуты.

С легкостью пережив и расстрел своих подданных 9 января 1905 г. у стен Зимнего дворца, и даже Цусимскую катастрофу 14 мая (доподлинно известно, что государь в этот день не отменил любимое развлечение – стрельбу по воронам на деревьях своего царскосельского парка), император жаждал полного отдохновения от всегда несносных для него государственных забот, от толстых и скучных докладов, которыми не переставали угнетать его министры. И пока не пришло время летнего отдохновения на любимом Питкопасском рейде в финских шхерах, император отдыхал душой при виде свежих, не замешанных в бунтах новых кораблей. Вид этих один за другим являвшихся вестников нового флота, строй молодцеватых и бравых матросов, лихо рапортовавшие командиры вносили успокоение в смятенную душу считавшего себя очень военным человеком императора.