Спартак vs ЦСКА. Великое противостояние - Макаров Илья - Страница 9

«Слово «мясо» мы придумали где-то в 76–77 гг. Они нас все время обзывали конюшней, надо было что-то придумать в ответ. А потом мы как-то посмотрели их историю – Мясокомбинат, Пищевик. Оттуда и пошло – мясо. Их знак было удобно перерисовывать – букву «С» округляли в виде сосисок, или рисовали из нее поросячью рожицу, спереди добавляли «МЯ», внизу пририсовывали «О».

Почему они нас преследовали? Я думаю, что помимо каких-то идеологических понятий они это делали из чистого хулиганства. Ведь в их рядах было множество обычной дворовой шпаны.

Сокольники, Преображенка – откуда у них было много народу, всегда считались хулиганскими районами, туда сунуться чужому было нельзя. Во дворах там, по-моему, не было человека, который бы не сидел. А потом, они ненавидели ЦСКА, а затем и «Динамо», потому что у них злость к органам власти. Они – народ, а мы как бы привилегированные. А вот с «Торпедо» они подружились – тоже работяги. Ну и плюс ко всему конкуренция играла роль в нашей вражде. Оскорблять они нас начали еще с середины 70-х.

Самыми трудными для нас были 78–79 годы. Это время прозябания, позора и унижений. Мы же ведь в шарфах одно время только во дворе или в школе ходили. На футболе всегда дежурило мясо и могло обуть. Мы и на матчи могли не попасть, т. к. они стояли у касс и вычисляли уже там. Это с 79–80 гг. у нас пошел подъем.

А банда у нас возникла скорее все-таки в 1976 г. Я тогда и появился, осенью где-то. Приехал с первого матча радостный, т. к. услышал первую кричалку:

Потом начал с народом знакомиться. Сначала с горлопаном Хрипатым, потом с парнем, которого все звали Тушинским. Я помню, уже в 76 г. он, когда мясо начинало наезжать, выбирал из их стаи самого здорового и говорил: «Нечего на трибуне языком болтать, пойдем в туалет, поговорим». Если человек шел с ним, то после «разговора» обратно он не возвращался. Мог даже и до туалета не дойти.

А в 1977 г. я познакомился и с Филимоном, потом он появился в моем техникуме. Там у нас первый костячок и пошел. Филимон весь техникум держал. При нем можно было носить красно-синие цвета. У нас было правило: за тридцать метров до технаря все красно-белые причиндалы снимались. Он только мог милостиво разрешить носить красно-белую или бело-голубую шапку, если на улице был сильный мороз.

А потом я познакомился с Пашей Хлестаковым. Парень без страха и упрека. Он постоянно разрабатывал планы нападения на «Спартак». Мясники, кстати, его уважали и даже не трогали. Хлестаков с Филимоном были одинаковые по степени отшибленности головы.

А подъем у нас пошел в 79–80 гг. Во-первых, мы тогда помирились с динамиками – благодаря Филимону и Парткому. А во-вторых, в Тушино образовалась очень крутая банда коней. Тогда даже поговорка была:

Вот тушинские, люберецкие, Филимон, а потом и Шланг были первые бойцы. Они были по силовой части, а я идеологией занимался, сочинял или переделывал песни и стихи.

Мясная пропаганда утверждала, что кони кричалки у них воровали. Это чушь. И я это подтверждаю текстами.

Вот один из самых первых:

В 1979 году армейские фанаты испытали жуткий стресс. Во время шайбы ЦСКА – «Динамо» их третировали совместные войска «мяса» и «динамиков», скандировавшие клич «Спартак», «Динамо» – дружба, а ЦСКА – конюшня!». «Динамики» в ту пору и сами были малочисленны, и искали союза с могущественными «спартачами». «Коней» было примерно двадцать человек, а после окончания хоккейной игры их ждали больше ста бойцов «Спартака». Они заряжали:

Армейцам, в составе которых не было никого постармейского возраста, пришлось дать по тапкам. Движ «Спартака» продолжал наезды – дело доходило до того, что перед матчами ЦСКА вычислялись молодые армейцы, которых попросту не пускали на стадион. Перед футбольной игрой ЦСКА – «Крылья Советов» терпение саппортеров красно-синих закончилось. Они собрали банду из примерно двадцати человек – туда зачислили парней из Люберец, из МЭТ (Московский энергетический техникум), да и вообще всех, в ком были уверены, что они не побегут. Новоявленный фестлайн подошел к Парку культуры, где стояло «мясо» в количестве сорока человек. Спартаковцы в драку не полезли.

После игры все-таки произошел забивон, но стороны слишком боялись друг друга, поэтому все шло только на уровне взаимных оскорблений. Психика молодых армейцев, в конце концов, не выдержала, и они побежали с поля боя.

«…Исторически спартачи нас не любили. Уже на уровне школы мы постепенно враждовали со спартачами. ЦСКА плохо играл в футбол, зато по хоккею мы всех ебли. А их завидки брали, сто пудов, что мы такие великие, а они в шайбу у нас только отсасывали.

Я сам ведь с хоккея начал болеть, многие наши начинали ходить именно на хоккей. Мы побеждали всех. И я приходил в школу и своим мясным говорил: «Ну, что? Отымели мы вас?!» Они бесились. С этого пошла вражда. Они проигрывать не умели, всегда оскорбляли, наезжали.

А потом ведь «Спартак» называли командой торгашей. Откуда у них корни – «Промкооперация», «Пищевик» и т. п. А в то время было западло торгашами быть – типа воры. На бытовом уровне так считалось.

А потом, году к 78–79, они нас так довели своими постоянными наездами, унижениями и т. д., что мы их возненавидели так, что я даже чего-то похожего не назову.

Я мясо ненавидел сильно. Так ненавидел, что лет 20 не могу эту команду по имени называть…»