Укрощение гиперпегнона - Охотин Александр Анисимович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/19
• Следующая

По возрасту Самохвалов должен был уже учиться в девятом классе, а учился в шестом. Это потому что он три раза оставался на второй год: первый раз в первом классе, второй — во втором, третий — в третьем. Когда Самосвал «учился» уже в четвёртом классе, на педсовете решили перевести его в спецшколу. Ту спецшколу некоторые называли школой для умственно отсталых.

Вообще-то, Самосвал не был умственно отсталым, просто он был лентяем и хулиганом. Зато его родители были крутыми шишками. Вот благодаря родителям никуда его и не перевели. В общем, побоялись его папашу. Папаша Самосвала пригрозил учителям и директору, что если что, он засадит их в тюрьму. А он это мог, потому что мог запросто подкупить знакомых судей. Вот учителя и решили переводить Самохвалова в следующие классы просто так. Главное чтобы он поскорее «закончил школу» и избавил всех он своего в ней присутствия.

Ну, короче, потребовал он с меня тысячу рублей, а я ему говорю:

— Я? Должен? Тысячу? Это за что же?

А он:

— А не за что. Просто так. Пока моего батяню из больницы не выпишут, ты мне каждый день по штуке платить будешь.

— Не буду! — говорю, — нет у меня таких денег, и вообще я тебе ничего платить не обязан — не за что! Понял?!

Я это ему очень грубо сказал — сам удивился. Я ведь трус — я говорил уже, а тут почему-то пререкаться стал. Неужели на меня тот сон подействовал? Да, наверное. Там-то, во сне, страха побольше было, особенно когда это чудовище с лошадиной мордой приснилось. Да и всё равно, где бы я деньги взял?

Ну, Самосвал сразу «взвился». Он уже и руки в ход чуть не пустил, но тут Вовка подошёл, Муравкин. Вовка только сказал этому Самосвалу, чтобы он отвалил, — он и отвалил.

Вообще, никто не понимал, почему Самосвал и его дружки так боятся Муравкиных. В общем, Самосвал с дружком отвалили, а Вовка говорит:

— Сань, тебя брат просил подойти. Он тебе чего-то сказать хочет — это очень важно.

Я удивился: «чего, — думаю, — Кириллу от меня нужно?»

Ну пошёл я к нему в пятый «А», а он меня уже в коридоре ждёт. Он отозвал меня в конец коридора, где никого не было, и говорит:

— Сашок, остерегайся Самохвалова, он опасен.

Я удивился: «при чём, — думаю, — Самохвалов?». Я так и спросил:

— А чего, он же ко всем пристаёт, чего это мне его больше других бояться?

И тут он такое сказал! В общем, я чуть дара речи не лишился. Он сказал:

— Потому что он и его родители — слуги Тьмы.

Я стоял и «хлопал глазами». «При чём, — думаю, — слуги Тьмы? И откуда он это взял? Не может же он про мой сон знать. Да и вообще глупость какая-то. Какие ещё слуги Тьмы? Нет никаких слуг Тьмы. Не бывает такого. Это же просто приснилось». А Кирилл, видимо угадав мои мысли, ошарашил меня ещё больше:

— Сон ещё не забыл? — спросил он. — Так вот, один из тех, в кого ты гранатой залепил, — Гошин отец. Он теперь в больнице, в реанимации. Ты его серьёзно ранил. Так что будь осторожен. Если что, сразу ко мне или, в крайнем случае — к Вовке. — И Кирилл побежал в класс, потому что прозвенел звонок.

А на следующем уроке новое событие. К нам в класс пришёл новенький. Я его сразу узнал. Вероника Ивановна его представила:

— Ребята, — сказала она, — это наш новый ученик. Зовут его Тимур Арчибасов. Он будет учиться в нашем классе. Надеюсь, вы с ним подружитесь. Тимур, садись вон за ту парту, где свободное место.

В общем, события развивались с быстротой молнии. Я не понимал, что происходит: тот странный сон; то, что сообщил мне Кирилл; теперь ещё этот Тимур. Я лихорадочно пытался сообразить, что всё это значит: «Интересно, это просто совпадение, или это именно ОН мне снился? И о гранатах Кирилл откуда-то узнал. Как он вообще мог о моём сне узнать? Ах да, он же там тоже был, в самом конце. Хотя чего это я? Он же там не по-настоящему был, а просто приснился».

Мне стало казаться, что я схожу с ума. В общем, следовало обо всём как следует подумать. И я решил, для начала, кое-что проверить.

На перемене ребята столпились около Тимура. Они его о чём-то расспрашивали, он им что-то отвечал. Странно, но там, почему-то, не было Вовки. Я его нашёл в коридоре возле двери пятого «А». Он там о чём-то разговаривал с братом. Увидав меня, они замолчали.

Вообще интересно было видеть их вместе: вроде братья, а совсем друг на друга не похожи. Вовка всегда аккуратно пострижен, и волосы у него тёмные. Кирилл же всегда ходит со стрижкой «под горшок», волосы у него русые, почти всегда растрёпанные. Глаза у Вовки карие, а у Кирилла — голубые.

Ну то, что Вовкин брат выглядит немного неряшливо, ещё можно понять — художник, всё-таки. Художники — они многие так выглядят. А Кирилл в изостудию ходит. А ещё он в выставках участвует, причем даже в тех, на которых настоящие, взрослые художники, картины выставляют. Он даже первые места занимал на художественных конкурсах.

В общем, я не стал их ни о чём расспрашивать, а вернулся в класс. Толпа уже разошлась. Возле Тимура остались Анька Сапрыкина и Ольга Смолина. Я решился и спросил:

— Тимка, а что такое гиперпегон?

Он посмотрел на меня знакомыми, чёрными, как угольки, глазами, посмотрел немного растерянно, и спросил знакомым голосом:

— Какой ещё гиперпегон? Ты о чём? — и я «понял», что это не он. Стало легче. Всё-таки сон — это всего лишь сон. И я сказал:

— Да это я так, в одной книжке прочитал. Это чудовище такое. Башка у него, как у лошади и крылья, как у дракона. Я думал, ты знаешь.

— Не, не знаю, я про него не читал.

Сзади меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся и увидел Вовку. Вовка был чем-то встревожен. Он сказал:

— Сань, пойдём в коридор, там Кирилл тебе чего-то сказать хочет.

И я пошёл с Вовкой. Кирилл ждал меня около лестничной площадки. Как только мы подошли, он сразу на меня набросился. Нет не в том смысле, что драться полез, — он вообще никогда ни с кем не дерётся. Просто он сразу кричать на меня стал:

— Саня, ты что, с ума сошёл?!

— А чего? — не понял я.

— Чего, чего! А ничего! Не вздумай больше никому про сон рассказывать!

— А ты откуда про мой сон знаешь? И кому это я чего рассказывал? И почему нельзя рассказывать?

— Потому что это НЕ СОН!

— Как это не сон?! — я ничего уже не понимал.

— Давай после уроков в парке встретимся у каменного кольца, ну там, где «гиблое место». Там всё и узнаешь.

— Ладно, — говорю, — только ты всё толком объясни, а то я и вправду с ума сойду.

— Договорились. Только о гиперпегоне и о сне при посторонних больше ни слова.

— Ладно, не буду…?

Прозвенел звонок с последнего урока. Мы записали задание по русскому и выбежали из класса. Я отправился в парк. Вскоре меня догнал Вовка.

— Сань, пошли вместе, — сказал он.

— Идём, — говорю, — вдвоём будет легче от твоего брата отбиваться.

— А чего от него отбиваться-то, что ли он тебя бить собрался?

— А чего он на меня набросился? Чего я такого Тимке сказал?

— Сань, давай там обо всём поговорим, чтобы никто не подслушал. Знаешь, всё это очень серьёзно. Так серьёзно — серьёзнее не бывает. Сейчас такое происходит — ужас! Кирилл тебе расскажет. Как только у них последний урок закончится, он сразу там появится.

Мы пошли вместе. Вовка ещё чего-то говорил — я почти не слушал, потому что всё о том сне думал. Мы перешли шоссе на проспекте Гагарина и вошли через центральные ворота в парк. Повернув чуть влево, мы быстро вышли к обрыву.

Тот крутой обрыв около Оки, и правда, был гиблым местом. Ну, может, не совсем уж и гиблым, но уж странным — это точно. Сюда народ вообще старался не соваться. А уж слухов-то разных про это место было!

А странным это место было из-за древнего каменного сооружения и вечного тумана над рекой. Там неизвестно кем и когда было построено нечто. Это нечто представляло собой сложенное из камней кольцо, покоящееся на уходящем вглубь фундаменте. Когда-то это «строение» хотели оттуда убрать, вот тогда и поняли, что оно странное. Странное, потому что никто так и не смог его ни сломать, ни землёй засыпать. Работники парка пытались — бесполезно. А ещё там над рекой и под обрывом постоянно стоит туман — вечный туман. Он там и летом, и зимой, в любую погоду.

• Предыдущая
• 3/19
• Следующая