Квест - Акунин Борис - Страница 36

— Я-то про вас, доктор Норд, уже многое знаю. И, честно сказать, пребываю в недоумении. — По губам начальника контрразведки скользнула гадливая улыбка. — Вы — ученый, с именем. Что же вы, шер мсье, ввязались в такую грязную историю? С уголовщиной и шпионажем, с трупами! Желтый дьявол попутал? — Он выразительно покосился на чековую книжку, что лежала перед ним на столе среди прочих бумаг. — Оно конечно, золота у дьявола много, безлимитно много. Только мы, большевики, ротвеллеров не боимся и в их всевластие не верим. Чары золотого дьявола в стране большевиков бессильны.

Лицо продемонстрировало еще одну трансмутацию: из стального сделалось каменно-глухим, как могильная плита.

«Сейчас пугать станет», подумал Норд. И в ожиданиях не обманулся.

— Во-первых, уясните: мы можем с вами сделать всё, что захотим. Например, выдать немецкой полиции по обвинению в двух убийствах на пароходе. Хозяин от вас, конечно, откажется. Сядете в германскую тюрьму, жевать кислую капусту, на много-много лет. — Ян Христофорович подергал свою дон-кихотовскую бородку, развел руками и вдруг опять превратился в симпатичного, конфузливого интеллигента. — Я вижу, вас это не испугало? Ну прямо даже не знаю… — Он сделал вид, что задумался. — Можем поступить еще проще. Вы ведь официально в СССР не въезжали? Стало быть, и выезжать будет некому. Например, я могу вас застрелить прямо сейчас. Могу напилить ломтями. В фигуральном, конечно, смысле.

Он добродушно рассмеялся, но глаза сверкнули таким льдом, что стало понятно: ни в каком не фигуральном.

«Настоящий артист», подумалось Гальтону.

Контрразведчик провел рукой по лбу усталым жестом и продолжил суховато, спокойно, будто ему вдруг надоело метать бисер перед свиньями.

— Мы не кровожадные выродки, какими нас изображает буржуазная пресса, но мы не сентиментальны и не боимся испачкать рук. Рождение нового мира — дело грязное и кровавое, как всякие роды. Тут и зловоние, и утробные воды, а также послед, обрезки пуповины и прочая дрянь, идущая в мусор.

«Дрянь — это про меня». Норд усмехнулся. В глазах чекиста мелькнуло любопытство. То был, несомненно, ас психологического допроса: за несколько минут он испробовал уже несколько разных подходов. Сразу видно, что человек любит свою работу и получает истинное удовольствие, когда сталкивается с нестандартным противником.

— Ночью возле Института ни с того ни с сего два раза отключалось электричество. Ваша работа? — Картусов подмигнул. — Днем наведались в Музей, принюхались. Теперь решили в темноте попробовать?

И опять не дождался ответа. Гальтон молчал, прикидывая, что будет, если резко развернуться и нокаутировать стоящего за спиной охранника. Вряд ли получится. А, главное, что потом? В коридоре и на лестнице другие чекисты. В окно с пятого этажа не выпрыгнешь. Взять в заложники начальника?

Он оценивающе посмотрел на товарища Картусова с этой точки зрения. Отметил широкие плечи, упрямую линию губ. Этот легко не дастся.

— Только, пожалуйста, без глупостей, — улыбнулся Ян Христофорович, словно подслушав его мысли. — Вы думаете, я почему на вас наручники не надел? Потому что вижу: передо мной человек умный, не истерик. Сначала взвешивает все «за», все «против», и лишь после этого действует. Вырваться отсюда невозможно, поверьте профессионалу. Ни одного шанса. А главное — незачем. Я ведь вас не допрашивать собираюсь. Я хочу сделать вам очень интересное предложение.

Он поставил перед собой стул спинкой вперед, оседлал его и дружелюбно воззрился на американца.

— Знаете, доктор, вы мне нравитесь. Не люблю работать с трусами, им нельзя доверять… Что вы морщитесь? Подумали, собираюсь вас вербовать в агенты? Нет-нет! Мое предложение куда заманчивей. Я предлагаю вам работать по вашей специальности, решая самую важную, самую честолюбивую научную задачу в истории. Полагаю, вам уже кое-что известно о разработках профессора Громова, но вы вряд ли себе представляете их масштаб. Мы на пороге открытия, которое способно перевернуть мир! Человечество совершит грандиозный рывок вперед!

— Вы сделаете всех поголовно гениями при помощи этой вашей сыворотки?

Ян Христофорович, запрокинув голову, заразительно расхохотался.

— Нашелся! Нашелся ключик! Молчальник отворил уста! Ученый есть ученый. Ах, как вы мне нравитесь, Гальтон! Становитесь скорей нашим товарищем, будем вместе решать великие задачи!

— Это какие же?

Норд поневоле втягивался в несуразный разговор.

— Самые благородные. — Картусов негромко, с чувством пропел: — «Мы наш, мы новый мир построим. Кто был ничем, тот станет всем!». Мир без нищеты и эксплуатации. Мир, где у каждого человека будут все возможности прожить полноценную, счастливую жизнь. Поверьте, строить новый мир куда увлекательнее и достойнее, чем служить желтому дьяволу. Вот в чем коренное отличие пролетарской науки от буржуазной.

Сказано было без пафоса. Так говорит человек, абсолютно уверенный в своей правде.

— Чушь! — воскликнул Норд. — Демагогия! Наука есть наука, она занята поиском истины. Она не бывает ни пролетарской, ни буржуазной!

— Еще как бывает. Пролетарская наука работает на пролетариев. На бедных и угнетенных, которые составляют 90 % человечества и за чей счет ваши мистеры ротвеллеры богатеют и тешат себя игрой в благотворительность… Знаете что, давайте я выстрою элементарную логическую цепочку. А вы просто говорите, согласны вы с каждым следующим тезисом или нет.

Начальник советской контрразведки был истинным мастером полемики и диалектики. Начал он с вопросов, ответ на которые мог быть только утвердительным.

— Правильно устроенное общество — это общество, где правит справедливость. Да или нет?

— Да.

— Справедливость — это когда у всех, кто рождается на свет, равные шансы и возможности. Нет?

— Да

— Мы, коммунисты, пытаемся построить именно такое общество. Насколько хватает нашего ума, сил, способностей. Вы не смотрите на наши ошибки — не ошибается тот, кто ничего не делает. Оценивайте наши идеалы, нашу цель. Разве она не благородна?

— …Пожалуй.

— Ваш работодатель пытается достижению этой цели помешать. Ведь пытается?

— Да.

— Значит, объективно рассуждая, гадкие большевики на стороне Правды, а ваш обожаемый Ротвеллер на стороне Кривды. Так?

— Не так! Просто он идет к истине другим путем.

На лице Яна Христофоровича читалось живейшее удовольствие, беседа его несомненно забавляла.

— Ах, так он, стало быть, взыскует истины? Будучи самым богатым человеком планеты? Получая прибавочную стоимость от труда сотен тысяч людей? Действуя в союзе с германскими фашистами?

— С чего вы взяли? — удивился доктор.

— А кто, по-вашему, выручил вас в Бремерсхавенском порту? Эсэсманы Гиммлера.

Это словосочетание Гальтон слышал впервые.

— Кто?

Картусов только махнул рукой, не стал тратить время на объяснения.

— Не обманывайте себя… Вы умный человек и, кажется, честный. Думайте головой и прислушивайтесь к голосу сердца. Я уверен, что вы станете нашим. Все порядочные люди Земли рано или поздно встанут на нашу сторону, и тогда мир превратится в Союз Советских Социалистических Республик. Или, если вам так больше нравится, в Соединенные Коммунистические Штаты Земли.

Он посмотрел на часы и поднялся.

— Договорим завтра. Мне сегодня не спать. Дел полно. — Его тон стал простым, доверительным, будто американец уже сделался для него товарищем. — Я задам вам вопросы, вы мне на них честно ответите. После этого я отвезу вас к товарищу Громову, и он тоже ответит на все ваши вопросы. Это так интересно — забудете обо всем на свете, обещаю.

— Нас доставят на Лубянку?

На этой улице, чье название было известно всей стране, находились штаб ОГПУ и внутренняя тюрьма для государственных преступников.

Гальтон обернулся к охраннику, заранее протягивая руки для наручников.

Охранника сзади не оказалось. В какой-то момент беседы он беззвучно удалился, прикрыв за собой дверь.