Королева. Выжить, чтобы не свихнуться - Гринберга Оксана - Страница 31

• Предыдущая
• 31/49
• Следующая

– Придется наложить швы, – известил прибывший Нонниус, после того как осмотрел мою руку.

– Что с лордом Дадли? – спросила я, вырывая конечность. Врач прав, порез оказался слишком длинным и глубоким. – Он будет жить?

– Все в руках Господа, – произнес Нонниус, доставая из саквояжа нитки, устрашающих размеров иглу, а также губку и маленький флакончик. Я поморщилась. Заявление не внушало оптимизма. – Его раны несмертельны. Лорд Дадли молод, так что поправится.

Так уже намного лучше! Вспомнив о нашем разговоре, указала на ковш с кипящей водой над камином. Дезинфекция! Мне вовсе не улыбалось умереть от заражения крови.

– Что это? – спросила я, указав на странные предметы, когда королевский лекарь вернулся.

– Spongia Somnifera – губка, пропитанная опиумом. Больной вдыхает пары и засыпает на короткое время, за которое врач, если повезет, успеет сделать ему операцию. Вы же читали Парацельса, моя королева… Мне придется заняться вашей раной, и я бы не хотел, чтобы вы страдали.

– Вы хотите меня усыпить?

Общего наркоза здесь знать не знали. Иногда использовали настой из трав, принижающий чувствительность, но в основном принимали алкоголь в большом количестве.

– Не до конца… Лишь ослабить сознание и уменьшить боль.

– А вы когда-нибудь проводили подобного рода операции? – спросила я, с сомнением покосившись на флакон.

– Конечно, – заверил он. – И считаю это самым замечательным изобретением в медицине за последнее время. К тому же я давал опиум в небольших количествах вашей сестре, чтобы облегчить ее страдания.

Я кивнула. Затем выпила глоток виски. Еще один. А потом и вовсе залпом допила стакан. Пьяная королева – смелая королева!

– Обойдусь без опиума. Шейте!

Следующие несколько минут я запомнила надолго. Интересно, рожать так же больно? Зато приложилась несколько раз к бутылке, так что к концу медицинской процедуры стало довольно весело. Наконец Нонниус наложил на рану смесь из муки, яичного желтка, розового и терпентинового масел – именно так, как и учил Амбруаз Паре, – и обмотал повязкой.

– А теперь мы пойдем к лорду Дадли, – сказала я, смутившись от того, что голос прозвучал не совсем трезво. Вернее, совсем не трезво. Помотала головой, встала, но сразу же села. Снова попыталась встать. Не получилось, вместо этого заплакала. Кажется, нападение, окровавленная рубаха Роберта, его раны, моя царапина, помноженные на шотландское виски, окончательно меня доконали.

– А теперь мы пойдем в кроватку, – ласково произнес Нонниус. – Выпейте это, – скомандовал он, протягивая ложку с микстурой.

– Сами пейте, – ответила я, послушно открывая рот. – Какая гадость эта ваша заливная рыба!

– Гадость, – согласился врач, – но вы спокойно проспите до утра. Милые леди, уложите королеву в кровать. Я же прощаюсь с вами до завтра.

Меня ловко раздели, хотя я несколько раз порывалась идти к Роберту. Угу, нетрезвое привидение в сорочке… Наконец завернули в одеяло. Рядом легла Кэти, с другой стороны Летиция и Бэсси, отрезая путь к бегству, уговаривая закрыть глаза и немного отдохнуть. Я их послушала. Прикрыла веки лишь на секунду… Проснулась, уже когда утро пробиралось в комнату сквозь тяжелые ночные шторы.

Нонниус, к сожалению, оказался прав. Жизнь лорда Дадли была в ведении Господа, который всячески пытался прибрать его к своим рукам. На следующий день рана на плече у Роберта припухла, а к ночи у мужчины и вовсе началась лихорадка. Я кусала губы, не находя себе места от волнения. Пытала врача, требуя ответов. Сделал ли он все так, как я приказала? Продезинфицировал ли рану и хирургические инструменты? Ведь мой порез зажил без осложнений, только нитки из швов было неприятно вытягивать. Королевский лекарь кивал и порывался пустить Роберту плохую кровь, утверждая, что вместе с ней выйдет и жар, мучивший его тело. Я запретила, так как не верила в целительную силу этого метода. Организм и так боролся с воспалением, а тут ему еще и кровопотерю организуют.

Что же делать? В который раз упрекая себя, что не закончила медицинский, требовала от врача, чтобы тот очищал рану, давал жаропонижающие и укрепляющие настойки, делал компрессы. Когда поняла, что медицина бессильна, состояние раны ухудшается, а лихорадка не отступает, то в отчаянии решилась на метафизические меры: приказала молиться за здоровье лорда Дадли во всех церквях Лондона. Неизвестно, поможет или нет, но я буду знать, что сделала все, что могла.

На второй день, когда он уже метался в бреду, узнавая лишь меня, отправила гонца к его жене. Послала за леди Эми Дадли королевскую карету – если она изъявит желание приехать к мужу, пусть не теряет времени. Не знаю, правильно ли я сделала или нет… Когда он выздоровеет – по-другому быть не могло! – пусть разбираются в своих запутанных отношениях.

Как бы ни хотела, но долго находиться в комнате Роберта, обтирая холодной тряпицей ему лоб и вспоминая молитвы – от православных до лютеранских, – я не могла. Слишком много скопилось государственных дел, да и с покушением надо разбираться. Но я постоянно молилась о выздоровлении лорда Дадли и втайне надеялась, что Божественная канцелярия все же обратит на мои молитвы внимание – хотя бы за мою настойчивость.

Утром в приемной уже дожидался Уильям Сесил.

– Какие новости оттуда? – спросила я, кинув красноречивый взгляд в сторону, где, по моим понятиям, находилась королевская темница. Ага, в нижнем правом углу и метров так на тридцать глубже…

– Молчит. Все еще молчит! Но мы лишь недавно отыскали того, кто развяжет ему язык. Мастер филигранных допросов сбежал от испанской инквизиции, после того как проработал на ее благо много лет…

– Избавьте меня от подробностей, – поморщилась я, но все же представила, как сейчас пытают человека, вытягивая из него сведения о покушении. О боже! В голову настойчиво лезли картинки с дыбами и раскаленными клещами, которые видела в одной из книг про инквизицию в Москве. Я почувствовала тошноту, стало совсем плохо, в сто крат хуже, чем когда проснулась этим утром. Нет, так не пойдет!

Подошла к столу, взяла чистый лист бумаги и чужим размашистым почерком, к которому уже привыкала, написала короткий приказ. Поставила внизу инициалы и подпись, протянула Уильяму.

– Что это?

– Указ о помиловании и свободном проезде по стране. Имя впишете, когда убийца его вспомнит. Пусть катится ко всем чертям!

– Но, королева!.. – возмутился государственный секретарь.

– Покажите ему эту бумагу, но в руки не давайте. Он ее получит тогда, когда в деталях расскажет о покушении. Кто приказал и провел их во дворец, сколько заплатил, имена подельников… Кстати, вы их опознали?

Уильям покачал головой:

– Нет. Думаю, это наемники. Их не знает ни один из моих агентов. Скорее всего, прибыли не из Англии. Вас слишком любят в народе, чтобы пойти на такое.

Я хмыкнула. Тоже мне, нашел причину! Некоторая часть населения, как известно, за деньги не только родную королеву, но заодно и матушку продаст, если дадут хорошую цену.

– Иногда вы проявляете излишнее милосердие, – с укором в голосе добавил Уильям. Правда, бумагу взял. Ну и слава богу! – Внешне убийцы похожи на итальянцев или испанцев. Наш говорит по-итальянски.

– И что он говорит?

– Ничего. Только ругань, которую вам знать не обязательно. Я приказал допросить капитанов судов, прибывших в Лондон с континента за последнюю пару месяцев. Надеюсь, мы выясним, как убийцы попали в страну. Это прольет свет на многие детали.

– Возможно, – согласилась я. – Не забудьте передать, что от него зависит, в каком виде он отсюда выйдет. Либо на своих двоих и с королевским прощением в руках, либо его тело сгниет в канаве после того, как замучают до смерти. Свободу выбора никто не отменял.

Поднявшись со стула, дала понять, что аудиенция закончилась. Перед утренней мессой я хотела навестить Роберта. Зато потом сидела в часовне, размышляя об увиденном. Мне, знакомой лишь с собственными порезами и разбитыми коленками в детстве, и то показалось, что раны лорда Дадли вели себя неподобающим образом. Оставалось надеяться, что они исправятся и заживут, как и положено приличным ножевым ранениям.

• Предыдущая
• 31/49
• Следующая