Девочка из города (сборник) - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 16
- Предыдущая
- 16/28
- Следующая
– А как ее зовут? Как тебя зовут, а?
– Аниска, – ответила за сестру Лиза и добавила, понизив голос: – Хоть бы причесалась. Вечно как помело!
– Аниска? Аниса, значит. Надо вежливо называть друг друга.
Чужая девочка подошла к Аниске и взяла ее за руку.
– А меня зовут Светлана. Я к бабушке в гости приехала. Марья Михайловна Туманова – это моя бабушка. А это твой братик, да? Ой… какой маленький!..
– Это Николька, сказала Аниска и покраснела.
Танюшка не вытерпела, дернула Светлану за платье:
– Не водись с ней. Она дерется.
Аниска сразу нахмурилась и стала похожа на ежа.
– Вот и буду драться!
– Словно петухи… – негромко сказала Катя и улыбнулась, как большая на маленьких.
Светлана удивилась:
– А почему драться? Из-за чего?
Тут вся Танюшкина обида вырвалась на волю.
– Из-за всего! Она из-за всего дерется! Крылья у слепня оторвешь – дерется! Кошку стали купать в пруду – дерется! Мальчишки полезут за гнездами – и с мальчишками и то дерется!
Все постарались вставить словечко. И Верка, у которой Аниска однажды отняла лягушку и бросила в пруд. И Прошка, которому попало от нее за то, что он подшиб грача. И даже Лиза – Аниска ей житья дома не дает из-за цветов: не толкни их да не задень их!
Только светлоглазая Катя молча глядела куда-то на далекие облака. Ленивая у Кати была душа – ни бранить, ни защищать не хотела.
Светлана поглядела на Аниску с любопытством. Но вдруг неожиданно повернулась к девочкам и сказала:
– Ну, а раз ей их жалко?
Скуластое Анискино лицо потемнело от жаркого румянца. Глаза засветились, как вода в калужинах, когда в них заглянет солнце. Светлана заступилась за нее! Она сразу все поняла и никого не послушала!
Тут Николька неожиданно закапризничал и заплакал. Аниска вспомнила, что не покормила его. Она почему-то была уверена, что если Никольку не покормить вовремя, то он может сразу умереть. Она испугалась, прижала его к себе и побежала домой.
Светлана удивилась этому. А потом легко догнала ее и, расставив руки, загородила ей дорогу:
– Аниса, ты куда? Ты рассердилась?
Аниска широко раскрыла свои прекрасные, серые, немного косящие глаза. Это она-то рассердилась? Она! На Светлану!..
Аниска хотела бы сказать, что она даже и не думала сердиться, что, наоборот, ей весело, а Светлана ей вся – одна радость!.. Но вместо этого она пробурчала еле слышно:
– А что оставаться-то? Мне еще избу убирать…
Светлана удерживать ее не стала:
– Ну ладно. А потом приходи ко мне. Я тебе заколку дам. А то у тебя волосы какие-то косматые…
И отвернулась к девчонкам:
– Ну что ж – мы хотели на реку?
Девочки ответили хором:
– На реку! На реку!
Трава на усадьбах краснела от дремы и цветущего щавеля, золотилась от ярко-желтой куриной слепоты. Сладким, теплым запахом тянуло оттуда. Аниска с крыльца глядела девочкам вслед, пока они не скрылись в кустах. Потом крепко прижалась лицом к Никольке.
– Ой, Николька! И откуда она взялась? Ты слышал, как она: «Аниса… Аниса»? И за руку взяла, а девчонки сразу и замолчали. Ой, какая девочка к нам приехала! А ты слышал? Она сказала, чтобы я к ней пришла!
Что случилось на свете? Какое высокое и какое ясное сегодня небо! Воробьи щебечут так радостно и неистово – праздник у них, что ли? А может, это у Аниски праздник?
Аниска вдруг почувствовала, что сердце у нее большое-большое, во всю грудь, и что все оно такое живое и теплое. Хоть бы скорей отец пришел со стройки. С самой весны он в совхозе строит телятник. Все нет и нет дома отца, только на воскресенье приходит. А сегодня вторник. Но как придет в субботу вечером отец – Аниска сразу расскажет ему, какая к бабушке Тумановой приехала внучка и как она сразу заступилась за Аниску. «Ну, а раз ей их жалко?» – вот что она сказала.
Анискины бредни
Бабушка Туманова с утра с вилами в руках разбивала навоз в огороде, носила его под рассаду.
Светлана, соскучившись в избе, пришла к ней в огород и, аккуратно приподняв платьице, присела на бревнышко.
– Это что растет? – спросила она.
– Капуста.
– Капуста? Но… бабушка! Вы же ее испортите этим!
Бабушка удивилась:
– Чем – этим? Навозом-то?
– Ну да. Она же будет плохо пахнуть!
– Это добро всякий злак любит, сказала бабушка, – и капуста тоже. А ты что фыркаешь – нешто оно поганое?
Светлана чуть-чуть скривила губы и приподняла свой маленький, словно защипнутый нос. Уж эта бабушка – скажет тоже!
Пушистые светло-зеленые кусты малины, росшие у изгороди, вдруг тихонько зашуршали и раздвинулись. В щелочку глядели на Светлану большие Анискины глаза.
– Бабушка, – с улыбкой сказала Светлана, – гляди-ка!
Бабушка выпрямилась:
– Кто там? Аниска? А! Ну иди сюда, не бойся, чай, не кусаюсь.
Аниска обогнула огород и вошла в калитку.
– Ты за заколкой пришла, да? – спросила Светлана.
Аниска отрицательно покачала головой.
– А зачем же тогда?
– Ну что такое – зачем да зачем! – сказала бабушка. – Пришла, да и все! Вот что, Аниска, возьми-ка нашу барышню да поведи куда-нибудь. Вишь, сидит без дела, не знает, куда себя девать.
Аниска улыбнулась, крупные зубы сверкнули, как белая речная галька.
Светлана вскочила:
– Бабушка!
– Ну, чего ты?
Светлана подошла к ней, пригнула к себе ее голову и зашептала:
– Бабушка, что вы! Как я с ней пойду? Ведь она же чуднaя…
Бабушка посмотрела на Светлану сурово, с неудовольствием:
– Это кто же тебе такую басню сказал?
– Девочки.
– Экие злыдни твои девочки! Если человек на них не похож, так у них уж и «чуднaя»! Иди, иди, она плохому не научит!
Светлана подошла к Аниске:
– Ну… пойдем.
– Со мной? – спросила Аниска с затаенной радостью.
– Ну конечно.
– В лес?
– Ну хоть в лес…
Девочки вышли на узкую тропочку, которая сквозь кудрявую травку пробиралась вдоль деревни к пруду.
– Только ты, Аниса, мне что-нибудь рассказывай. А то будешь молчать да молчать… Я тогда от тебя убегу!
Аниска задумчиво посмотрела на нее:
– А рассказывать про все?
Светлана повела тонкими бровками:
– Какая ты странная. Конечно, про все, почему же нет?
– Вот здесь наш дедушка умер, – вдруг сказала Аниска.
Светлана остановилась:
– Где?
– Вот на этой тропочке.
– Как?… Почему?…
– А у нас немцы были тогда. Они не велели вечером на улицу выходить. А дедушка вышел. Покурить ему захотелось, уж очень ему захотелось покурить. Он пошел к дяде Егору – нет ли у него самосаду? А немец ему кричит: «Стой! Стой!» А дедушка наш глухой был. Идет да идет. Ведь еще и не темно было, смеркалось только. А немец из ружья – бум! Дедушка схватился за грудь, покачался, покачался и лег на снег. Вот здесь и умер.
– А ты почем знаешь? Ты же не видела!
– Мать рассказывала…
Светлана со страхом смотрела на зеленую солнечную тропочку:
– Ой… Уйдем отсюда. Уйдем скорей! Побежим в поле – догоняй!
Светлана припустилась бежать, легкая, как котенок. Красные ленточки в косах распустились на ветру. Аниска бросилась за ней. У нее были крепкие ноги, и бегала она, топая, как жеребенок. Она уже раз пять догоняла Светлану, но, догнав, не решалась схватить ее – а вдруг рассердится? А Светлана останавливалась, прыгала на одной ножке и, смеясь, дразнила:
– Не догнать! Не догнать!
И была очень рада, что Аниска никак ее не догонит.
Потом тихонько шли к лесу без тропки, прямо через поле, засеянное льном. Тонкие жесткие стебли стегали по ногам.
– А на этом поле весной самолеты садились, – сказала Аниска.
- Предыдущая
- 16/28
- Следующая
