Девочка из города (сборник) - Воронкова Любовь Федоровна - Страница 13
- Предыдущая
- 13/28
- Следующая
Милка медленно вышла на улицу и опять затрубила. Соседские коровы отвечали ей.
Мать открыла овчарник – и овцы высыпали всей гурьбой. Ягнята жались к овце и кричали как заведенные, и овца отвечала им. Белогрудый увидел Валентинку, хотел было подбежать к ней, но овцы шарахнулись в сторону, и он бросился за ними, поджав хвост.
Труднее всех было справиться с Огоньком. Он был в такой радости от солнца, от вольного воздуха, от необъятного простора, который вдруг открылся перед ним! Он рвался, бодался, подпрыгивал и бегал по двору – того и гляди, расшибется об изгородь или об стену. Мать пыталась его успокоить, уговорить. Валентинка тоже упрашивала:
– Ну тише ты, дуралей, тише! Ну что ты, сумасшедший, что ли?
Наконец они вдвоем с матерью вывели бычка на улицу. Дорогой он раза два лизнул Валентинку и успел уже намусолить край материного фартука. Но как только он увидел перед собой широкую улицу, так опять вырвался, макнул, бакнул, задрал хвост, разбежался и влетел прямо в пруд. Холодная вода заставила его опомниться. Он выскочил из пруда, покрутил головой. Но тут же, увидев других телят, помчался за ними.
– Вот чучело! – волнуясь, повторяла Валентинка. – Ну, смотрите, все свои белые чулки испачкал!
Скотина медленно проходила по улице. Хозяйки провожали своих коров и овец. Коровы останавливались и пробовали бодаться – надо было разгонять их. Овцы бросались то в один прогон, то в другой – надо было направлять их по дороге.
Открыли двор колхозной фермы. Породистые ярославские телочки, белые с черным, одна за другой выходили из стойла.
Таиска дернула Валентинку:
– Пойдем поближе, посмотрим!
– А забодают?
– Да не забодают – мы сзади.
Девочки вышли на середину улицы и тихонько пошли за стадом. Свежий ветерок, прилетевший из леса, веял в лицо. Глубокая тишина, полная затаенной радости, лежала на полях. Неподвижный, сквозной под солнцем, стоял лес. Он словно примолк, он словно прислушивался к чему-то. Что творилось там? Что происходило в его таинственной глубине?
Вдруг сзади, совсем близко, раздался негромкий, но грозный и протяжный рев.
– Бык! – вскрикнула Таиска и бросилась к дому.
Валентинка оглянулась. Из ворот фермы вышел большой светло-рыжий бык. Он шел, опустив лобастую голову, и ревел. Острые прямые рога торчали в стороны. Он прошел несколько шагов, нагнулся и начал рыть рогом землю. Валентинка растерялась. Она стояла на месте и не могла отвести глаз от быка.
– Убегай! – кричала ей Таиска.
Валентинка увидела, как ребятишки бросились врассыпную. Вон и Романок, словно вспугнутый гусенок, улепетывает к соседям на крыльцо. Тогда и Валентинка наконец встрепенулась. Она побежала, а бык будто только этого и ждал. Он рявкнул, закрутил головой и двинулся вслед за ней.
Бык пробежал шагов пять и снова остановился. А Валентинка мчалась, охваченная ужасом. Она уже видела, как бык нагоняет ее, она слышала прямо за собой его хриплый рев, чувствовала его огромные рога… И Валентинка закричала, закричала отчаянно:
– Мама! Ма-ма!..
Она не знала, какую маму она звала на помощь. Может быть, ту, которая умерла. Но из-за коровьих спин выскочила худенькая светло-русая женщина, бросилась ей навстречу, протянула к ней руки:
– Я здесь, дочка! Ко мне, сюда!
Валентинка с размаху обхватила ее за шею и крепко прижалась к ней. Опасность миновала. Как бы ни был страшен бык, разве он посмеет подойти к матери?
– Пусть подойдет! – сказала мать. – А вот палка-то на что?
Стадо уходило за околицу. Самым последним прошел бык. Он все еще ревел, нюхал землю и вертел головой – видно, крепкие весенние запахи дурманили его.
У матери в синих глазах светилась гордая радость. Ее сегодня наконец-то назвали мамой! Разве тетка Марья или бабка Устинья не слышали, как чужая темноволосая девочка сегодня кричала ей на всю улицу: «Мама! Мама!..»
Валентинка знала, чему радуется мать. Только ее ли она назвала мамой? Может, нет?
Может, и нет. Но все равно, трудное слово сказано. А раз уж оно сказано, повторить его будет гораздо легче.
Письмо с фронта
Все дальше отходил фронт. С тяжелыми боями выбивала Красная Армия врагов со своей родной земли. По-прежнему каждый день колхозники поджидали почтальона. Нет ли письма из армии? Что в газетах: гонят ли немца или опять уперся?
Мать стала частенько задумываться. Нет и нет письма с фронта… Она сама стала выходить за ворота встречать почтальона. Но уже издали видела, что почтальон идет по деревне и не собирается свернуть к их дому. И, понурив голову, тихонько возвращалась домой.
Молчаливая печаль незаметно поселилась в доме. Никто о ней не говорил, но все чувствовали ее, знали о ней. Все, кроме Романка, который ни минуты не сомневался, что все на свете очень хорошо и ничего плохого вообще не бывает.
Но вот однажды дед пришел обедать в каком-то необычайном настроении. Во-первых, он весело хмыкал и покрякивал, во-вторых, был что-то очень разговорчив.
– Ну, как дела, пострелята? Как дела, мать? Какая у тебя похлебка нынче?… С грибами? Хорошо, лучше некуда!
И, садясь за стол, даже забурчал что-то похожее на песню.
Мать поглядела на него с улыбкой:
– Отец, да что с тобой сегодня? По займу, что ли, выиграл?
Дед хмыкнул:
– По займу? Подумаешь! Не по займу, а кое-что побольше…
– Так чего же побольше? Медаль, что ли, получил?
– Медаль не медаль, а кое-что получил!
И вдруг не выдержал, достал из кармана голубой конверт:
– Вон оно!
– Письмо! – вскрикнула мать.
– Письмо! – закричали ребятишки.
Груша, которая только что вошла в избу, увидев письмо, поспешно бросила свою сумку.
Мать хотела доставать из печки похлебку, но забыла про нее и отставила ухват:
– Ну что это ты, отец! Читай же скорее!
Дед бережно вынул письмо из конверта и надел очки. Ребятишки окружили его. Только Валентинка не подошла, осталась там, где стояла.
Дед читал письмо с фронта. Отец писал, что он жив и здоров, что бьют они фашистов из тяжелых орудий, а фашисты, как крысы, забились под дома, в подвалы, и нелегко выбивать их оттуда, проклятых.
Описывал отец, как был он в большом бою и как выгнали они врагов из нескольких населенных пунктов.
А потом отец спрашивал, все ли благополучно в доме, здоровы ли ребятишки, как учится Груша…
Груша подняла голову и гордо поглядела на Таиску и Романка. Вот как: отец про нее отдельно спрашивает!
– «… Как Таиска, шибко ли озорует?»
Таиска даже подпрыгнула. И про нее отец тоже отдельно спрашивает!
– «… Как наш Романок, наш будущий боец? Подрастает он или все еще такой же карапуз, из-под стола не видать?»
– И про меня! – крикнул Романок. – И про меня тоже!
Мать, не спуская глаз, глядела на деда и, казалось, ждала еще чего-то в письме, очень важного, очень нужного…
– «Дорогая моя жена Даша, – читал дальше дед, – ты писала мне, что взяла в дом сиротку Валентинку…»
Вот оно! Все сразу оглянулись на Валентинку. Валентинка насторожилась, а у матери на щеках вспыхнули красные пятна.
– «… Должен тебе сказать, – читал дед, – что ты, Даша, у меня умница и хороший человек. Не слушай, что говорят некоторые люди. Пускай сиротка найдет в нашем доме свой родной дом, пускай она в нашей семье найдет свою родную семью. Прикажи ребятишкам, чтоб они ее не обижали. Пусть живет и растет на здоровье!»
Мать только теперь перевела дух.
– Вот и хорошо! – прошептала она.
А Романок подбежал к Валентинке и весело дернул ее за платье:
– Слышала? И про тебя тоже!
– Слышала! – ответила Валентинка и, покраснев, так же гордо, как Груша и Таиска, поглядела на всех.
А Груша неожиданно сказала:
– Мамка, может, надо и Валентинке чулки связать?
- Предыдущая
- 13/28
- Следующая
