Полная история тайных обществ и сект мира - Благовещенский Глеб - Страница 77

Вывод, который был сделан: изуверская и политически опасная секта, отрицающая как церковную, так и светскую власть. Удивительно, но именно эти особенности скопцов, духоборов и хлыстов пытались использовать большевики. Непримиримые в борьбе с официальной церковью, они видели в скопцах… народных революционеров, не обращая внимания на явное членовредительство и эсхатологический фанатизм. Ленин даже возложил на скопцов доставку его детища — газеты «Искра» — через румынскую границу! И скопцы исправно крамольную газету возили. Специалистом по сектам и тайным обществам был в партии Бонч-Бруевич, ему-то мы и обязаны налаживанием связей между разными тайными братствами. Бонч-Бруевич пытался слить все религиозные диссидентские движения, чтобы они тоже поработали для дела революции. Сектанты, писал он, «удивительно терпимы и находят, что революция в России неизбежна и чем скорее она произойдет, тем лучше». Удивительное единодушие и единство взглядов! Одно время даже выходил «Рассвет» — агитационный листок для сектантов. Правда, большинством партийных голосов его скоро прикрыли. Но ностальгическая любовь к хлыстовским Христам и пророкам осталась. Бонч-Бруевич так и описывал удивительные и нужные для революции качества хлыстовского Христа: «такой „пророк“ своим простым, понятным, остроумным словом всегда сумеет ответить запросам массы, всегда сумеет влить в ее недра достаточно бодрости, подкрепить во время несчастий, поднять малодушных и заставить всех и все поверить, что приближается время „суда Божия“». А о Кондратии Малёванном, мнение о котором доктора Бехтерева нам уже известно, высказался так: «несмотря на его огромный талант властям удалось затушить поднятый им народный пожар». Качество этого пожара с трупами и всеобщим эсхатологическим бредом было старому большевику по душе. Впрочем, кроме великого дела объединения всех раскольников большевики видели в старообрядцах и отличный источник дохода: спонсором партии был старовер Савва Морозов. И наверно не случайно после прихода к власти большевики опубликовали воззвание К сектантам и старообрядцам, живущим в России и за границей с призывом получить в пользование землю, чтобы на ней трудиться. Замечательные были там слова: «Рабоче-Крестьянская революция сделала свое дело. Все те, кто боролся со старым миром, кто страдал от его тягот, — сектанты и старообрядцы в их числе, — все должны быть участниками в творчестве новых форм жизни. И мы говорим сектантам и старообрядцам, где бы они ни жили на всей земле: добро пожаловать!»

Кого же призывали строить новую жизнь коммунисты? Бонч-Бруевич приводит названия этих «голубей» революции: «корабли Старого Израиля и Людей Божиих (те, кого ранее ругали хлыстами), скопцы различных оттенков, мормоны и другие, а также из старообрядцев — крайние ответвления Спасова согласия, те, кого в просторечии называют нетовцами, бегунами, скрытниками и прочие тому подобные; духоборцы, молокане всех толков, начало века, иеговисты, новоизраильтяне различных течений, штундисты, меннониты, малёванцы, еноховцы, толстовцы, добролюбовцы, свободные христиане, трезвенники, подгорновцы, некоторая часть евангельских христиан и баптистов».

«Общая черта, принадлежащая всем им, — убеждал соратников по партии Бонч-Бруевич, — это твердая трезвость, хозяйственность, примерное, страстное трудолюбие, стремление к культуре, к новшествам в работе, к машинизации труда и общему светскому просвещению и обучению молодежи».

Однако те, к кому взывал большевистский мечтатель, так и не вписались в новый быт. И скоро, очень скоро, с установлением режима твердой руки, стали они считаться не «голубями революции», а врагами народа. Ибо стоявшие у власти строили новый мир на земле, а раскольники так и остались верны своей главной идее — царству Божию на небесах.

Впрочем, ожидание апокалиптических событий характерно не только для русских староверов. Многие западные и восточные религиозные движения тоже живут в ожидании «последних дней мира». И, как правило, эти движения считаются во всех странах не самыми желательными, поскольку люди, которые в них попадают, быстро поддаются общему настроению, и с этой минуты все, кроме идей движения и безоговорочного авторитета их вождя, перестает их интересовать. В каждом таком движении, конечно, существуют свои особенности, но можно выделить и общие черты: мир они считают источником грязи и греха, человеческую природу — испорченной и требующей совершенствования, земную жизнь — только ступенью к жизни будущей, и у них абсолютно отсутствует страх перед смертью. Поэтому движения, которые обычно именуют тоталитарными сектами, богаты на трагедии. Их история — это огромный список трагедий. Многие считают виновниками бед лидеров таких движений, но в этом всего лишь часть правды. Конечно, можно обвинять этих лидеров в манипулировании сознанием своих подопечных, но вопрос лежит глубже. Ни один из лидеров не строил своей организации изначально для того, чтобы убить ее членов, то есть они объединялись все же не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы войти в совершенную будущую жизнь. Смерть в этом аспекте рассматривается всего лишь как ступенька к прекрасному новому миру. Очевидно, суть в том, что религиозные и мистические переживания в таких братствах и сестринствах оказываются «несоразмерны» веку, как мы видели это на примере катаров или скопцов. И единственное, в чем можно обвинить лидеров подобных сообществ, — в фанатизме. Все они искренне и неколебимо верят, что избраны нести идеи лучшего мира в этот, полный греха и мрака. Все они считают себя посланцами неба. И все они имеют харизму — вот без этой детали ничего бы у них попросту не получилось. Удалось же раскольничьей монахине Виталии убедить хуторян в близком конце света и лучшем выборе в таких жутких обстоятельствах — добровольном уходе из жизни? Удавалось же скопцам убедить своих неофитов, что полное очищение для жизни будущей возможно и на земле… при помощи простого хирургического вмешательства? Так почему бы верующим в торжество духа над плотью не убедить своих приверженцев, что такое торжество может наступить быстро и легко — если человек добровольно выберет отделение души от тела? В этом-то и есть фокус подобных сообществ: не желая приносить зло, устраняясь от участия в жизни общества и его политике, они теряют границу между реальным и будущим миром. И часто смерть становится тем идеалом, к которому они стремятся.

Двадцатый век с его грозными и тяжелыми событиями, конечно, дал толчок к появлению эсхатологических настроений. К тому же мистические ожидания еще больших трагедий всегда рождают крайние умонастроения. Так что совсем не удивительно, что появились пророки грядущего — такие как Кореш, Джонс, Асахара. И неудивительно, что у них появились последователи. С Ветвью Давидовой, Новым Храмом, Храмом Солнца, АУМ Сенрике, нашим отечественным Белым Братством связана череда массовых самоубийств, которые чаще всего те, кто пишет о тоталитарных сектах, пытаются представить как череду убийств с виной, возлагаемой только на самих лидеров. Это не совсем так, точнее — совсем не так. Хотя от харизматической личности действительно зависит немало, но все же есть один существенный момент. Те, кто не был готов принять идею добровольного ухода из мира, нашли в себе силы покинуть сообщество. Их нет в списке погибших. Умерли лишь те, кто был к этому готов. Я расскажу об этих «готовых к смерти» подробнее, поскольку иначе нельзя объяснить особой привлекательности таких объединений. Сами подумайте: если в этой организации, которую вы называете сектой, настолько плохо, что нужно изымать заблудшие души, то почему эти души никак не хотят изыматься, а некоторые, даже изъятые, отказываются жить в том совершенном мире, который им предлагают родные и друзья? Может быть, дело все же в другом? Не в массовой истерии, не в жесткой обработке сознания, не в подавляющем волю авторитете лидера, а в основном принципе древней симпатической магии — подобное тянется к подобному? По этому принципу одни люди безусловно выбирают тотальный контроль государства и принудительно-добровольный труд на общество, а другие — поиски своего «я» и смерть по собственному выбору. Это мое замечание может вас шокировать, еще бы — я сравниваю нормальную жизнь и жизнь в предвкушении всеобщей катастрофы, за чем обычно следует выбор смерти. Но кто вам сказал, что жизнь в нормальном мире — это правильная жизнь? И что жизнь — это вообще единственный свободный выбор? Как только вы зададите себе такой вопрос, то вы начнете немного больше понимать тот внутренний дискомфорт, в котором живут люди, прежде чем они уходят из нашего нормального мира в какое-то особое сообщество. Человека, который в нашем нормальном мире счастлив, никто и никогда не заманит ни в какую секту. Человека, который в этом мире подавлен и очень несчастлив, но мечтает о некоем счастливом светлом мире, потянет к бритве, пистолету или открытому окну, и если он обретет по пути к этим опасным предметам сообщество, где его понимают, то он обретет свой совершенный мир, может быть, ненадолго, но он его получит здесь и сейчас. И поэтому, когда о самоубийце говорят, что «он был таким счастливым и одаренным и так любил жизнь», о нем говорят неправду. Никогда нельзя быть уверенным, что этот портрет достоверен. Люди вообще умеют скрывать свои истинные чувства и мысли. Раскрывают их они только в обществе единомышленников, вот поэтому они и приходят в такие закрытые коллективы, как религиозные или мистические сообщества, в те самые, которые вы упорно называете тоталитарными сектами.