Проект «венера» (СИ) - Богатырев Александр Николаевич - Страница 46

• Предыдущая
• 46/93
• Следующая

Алексей криво ухмыльнулся и решил зайти с другого боку.

— В конце двадцатого и в начале двадцать первого веков, цивилизованность предполагала отсутствие унижения женщин. Их считали равными в правах с мужчинами. И если, например, у янки, некий мэн типа тебя попытался бы грязно пристать к женщине, то эта женщина вполне его могла посадить в тюрьму. За один только факт приставания.

Глаза у Гонта округлились. Он этого не знал.

— Это сейчас, двести лет спустя, женщина в ВАШЕМ «как бы цивилизованном» обществе всё равно, что раба. А у нас она равна в правах.

Гонт надолго погрузился в размышления. Алексей этому постарался не мешать. Только когда он заметил, что журналист таки переварил информацию, вернулся к тому, что хотел сделать чуть ранее.

— Пойдём, свожу тебя как журналиста на обзорную палубу. Там есть что посмотреть и что заснять.

Гонт грустно кивнул и поплёлся за Алексеем.

— Ты хоть эти палубы отснял? — спросил он, проходя по главному коридору. — Смотри, какая красота!

Алексей широким жестом взмахнул рукой, показывая на искусно сделанную мозаику на одной из стен. Там была изображена сценка из одной русской сказки про Жар-птицу. Внизу справа, как орнамент, шла вязь старославянского шрифта со стихами Пушкина.

— Это по-русски написано? — спросил Гонт, остановившись и наводя камеру.

— Да. По-русски старославянским письмом. Блин! Ты бы лучше вот это снимал и глядел, а не до баб наших …!

Последние слова, сказанные чисто по-русски, Гонт, вероятно, не понял, но общий смысл уловил и сильно покраснел. Он, не говоря больше ничего, закончил съёмку стены, сделал общую панораму и, не выключая камер, двинул дальше.

Некоторое время шли молча.

— У меня вопрос. — Недовольным голосом начал Гонт после длительного молчания.

— Спрашивай.

— Когда эту японку от меня отогнали, то позвали почему-то не японцев, а двух русских инженеров.

— А среди разнимающих их что, не было?

— Был. Один. Техник, по значку на форме. А остальные… Два англа, скандинав и женщина из русских же. Но она удерживала японку.

— И что тебя здесь удивило?

— Скандинав был тоже инженером. Но позвали русских.

— Это наш Проект, потому все к нам и обращаются. Русские тут как посредники, а часто и арбитры. Особенно в межнациональных спорах.

— А они у вас часто бывают? Эти межнациональные споры…

— Очень редко. Общество здесь, — на дальних станциях — устоявшееся. Отношения почти что семейные… Кстати, почти пришли.

Они прошли по винтовой лестнице вверх на высоту метров в тридцать от предыдущей и оказались на широкой и круглой палубе. По всему периметру шли поручни чуть ниже линии большого стеклянного купола, состоящего из весьма крупных сегментов и накрывающего всю палубу. К этому времени станция окончательно поднялась выше облаков, и теперь плыла в так называемом «Горизонте Холода». Вид открывался не только во все стороны горизонта, но и на небо.

— Запад там — ткнул Алексей в одну сторону, где было светлее — восток там, а север там…

Гонт аккуратно отснял панораму, не забыв запечатлеть и ехидную физиономию пилота который, изображая экскурсовода, приготовился к дальнейшим пояснениям в своём стиле.

— А «Щит» — вон там! — развернувшись и ткнув вверх, в сторону сияния Солнца, с улыбкой сказал Алексей.

Гонт послушно поднял одну из камер и запечатлел сияющий сквозь стекло-хамелеон купола яркий тонкий полумесяц Солнца. Алексей, меж тем поискал по сторонам света нужное и потянул Гонта за рукав.

— Вон там, над большим облаком…ну где только что молния сверкнула… видишь большой радужный «веник»? Это та самая комета, которая на Венеру скоро упасть должна.

— КАКАЯ ОНА ОГРОМНАЯ!!! — выпучил глаза Гонт — на полгоризонта!!!

— О! Заметил «слона»! — в свою очередь удивился Алексей. — А чего удивляешься? Мы же её из космоса совсем недавно весьма хорошо видели.

— Ну…эта… я думал, она такая большая, потому, что через камеры корабля смотрим.

— Ах вот оно что! Теперь ты её видишь непосредственно. Она уже очень близко и если ты чуть-чуть приглядишься. То, возможно даже заметишь, как она движется. Правда на это понадобится где-то полчаса…

— А почему здесь нет персонала? Ведь такое зрелище!

— Уже привыкли. Ведь эта комета — четвёртая, которую мы под облака кидаем. Впрочем, когда очередная смена кончится — придут любоваться.

А отсюда, с обзорной палубы «Лапуты», было видно очень далеко.

Бледный свет солнца сеялся по бескрайним просторам облаков, большей частью ими же и отражаемый назад, в космос. Небо тут было тёмным. По земным меркам, даже вечерним. Причём эта тьма не шла с местного запада. Наоборот — как хорошо было видно из Башенки, западная сторона была значительно светлее, чем восточная. Объяснялось это тем, что именно там, на востоке, располагалась обширная зона, где Щит полностью перекрывает свет Солнца. Там царила почти ночь, лишь слегка подсвеченная жемчужным сиянием солнечной короны. В ту сторону, даже облака были более серыми и более тёмными, чем на западе.

— У меня вопрос! — заявил Гонт, всё также стоя лицом к окну и снимая панораму. Алексей лишь вопросительно задрал бровь.

— Зачем перекрывали весь поток солнечного света? Ведь так будет мрак по всей планете. Ночной мрак.

— Почти так и есть! Это здесь ещё немного светит. С краю.

— Но тогда не лучше ли было оставить столько, чтобы было как на Земле? Также светло.

— Нет. Так было нельзя. Чтобы освоить Венеру, нужно охладить её атмосферу. Как я говорил, там внизу, у поверхности сейчас триста девяносто по Цельсию. А нужно, как максимум, чтобы было не выше сорока. Чтобы осела лишняя атмосфера, и можно было бы запустить хлореллу для переработки лишнего углекислого газа. Иначе бесполезно — сгорит. В принципе, можно было бы обойтись и тем, что вы говорите, но тогда для полного охлаждения атмосферы пришлось бы ждать несколько тысячелетий. А нам нужно осваивать эту планету уже сейчас. Поэтому и было принято решение перекрыть временно почти весь поток Солнечного излучения. Сейчас Венера получает примерно столько же тепла, сколько получает его такая планета как Уран.

— И сколько времени вам ждать осталось, чтобы вся эта атмосфера остыла?

— Ещё лет несколько… Как говорят — примерно года три ещё. Слишком уж много запасла она тепла за эти миллионы лет своего существования.

— Но когда остынет, что вы будете делать со «Щитом»?

— Когда придёт срок, мы будем его потихоньку разбирать и перемещать его части ЗА Венеру.

— А это для чего?!

— Венера очень медленно вращается. Одни сутки здесь длятся почти целый земной год. Поэтому, если оставить всё как есть, то с дневной стороны всё будет раскаляться и иссушаться, а на ночной наоборот — будет лютая стужа. Зима. Поэтому, ещё тогда, группой Малявина было предусмотрено создание дополнительного ОСВЕТИТЕЛЬНОГО кольцевого зеркала за Венерой.

— Такого же, как сейчас построено у Марса?

— Да, такое.

— А, кстати, всегда хотел спросить — а почему у Марса Щит имеет форму не круга, а кольца?

— Его функция не затенять, как на Венере, а наоборот — отражать дополнительный свет на Марс. Так как единственное достаточно удобное место для его сооружения, это точка за Марсом, то это зеркало не должно попадать в хвост тени Марса. Потому центральной части, где она пролегает, попросту нет. Там отражать нечего. Точно также будет и у Венеры сделано.

Алексей сделал паузу и продолжил.

— Ты слышал новости по Марсу?

— Нет… А что там?

— Там разразилась Большая Буря и начал таять подпочвенный лёд. Полярные шапки буквально кипят. Там же замёрзшая углекислота.

— Прямо так и кипят?

— Да. Даже из космоса видно. Стремительно тает.

— А как же поселения на поверхности?!

— На поверхности там изначально делались все базы под эту Бурю. Строили, предпочитая выбирать фундамент на скальном основании. Им ничего плохого не грозит… — сказал было Гамаюн, но тут же поправился, — Правда, я забыл про базу Дома Крайт!

• Предыдущая
• 46/93
• Следующая