Невеста капитана Тича - Прайс Джереми - Страница 40
- Предыдущая
- 40/70
- Следующая
Войдя, Лори застал капитана за не свойственным ему делом. Прилежно склонившись над корабельным журналом в прикусив от усердия кончик языка, он неумело водил по бумаге гусиным пером, скрипевшим под мощным нажимом его грубых пальцев. Увидев, кто вошел, Тич с облегчением отшвырнул перо, словно обрадовавшись предлогу от него избавиться. Схватив кожаную флягу, стоявшую у его локтя, он протянул ее Лори:
— На-ка, выпей, доктор! Это хорошая голландская выпивка. Я собираюсь жениться на твоей сестре, она тебе говорила?
— Она… э… да, она сказала, что вы хотели поговорить об этом со мной.
— Верно. Я женюсь на ней завтра, когда мы придем в Сен-Китс. Там мы найдем попа — какого-нибудь святого Джона, который сможет пробормотать положенные молитвы и заклинания. А ты уж позаботься о том, чтобы она была в подобающем настроении. Понял, парень? Смотри, я полагаюсь на тебя!
— Я… э… капитан Тич, а не лучше ли будет предоставить ей немного времени для размышления? Видите ли, она еще очень молода и совершенно неопытна в жизни. Не могли бы вы немного подождать? Мне кажется, я неплохо справляюсь с обязанностями корабельного врача…
— Которым ты и являешься, парень! Да, я слышал об этом. И ты получишь свою тройную долю от каждого приза, который мы возьмем, как было условленно!
Лори почувствовал, что тело его покрылось испариной.
— Да, но… моя сестра? Я уверен, что вы не знаете, как мало она смыслит в жизни, капитан. Неужели же вам чем-то повредит, если вы немножко подождете?
Добродушное настроение Тича постепенно сменилось раздражением:
— Послушай, парень! Мы оба джентльмены, и оба во многом отличаемся от остальных. Так что я не стану бить тебя по роже за то, что ты вступаешь со мной в пререкания. Я попытаюсь договориться с тобой, как и полагается между джентльменами. Скажи-ка мне, парень: есть ли у тебя герб?
— Ну да, — несколько удивленный, ответил Лори. — Да, наш род имеет свой герб. Но…
— Тогда я буду тебе очень обязан, если ты набросаешь какой-нибудь подходящий герб для меня. Посмотри! — Тич толкнул через стол толстый корабельный журнал, и Лори с удивлением увидел, что одна из его страниц была сплошь испещрена неуклюжими попытками изобразить геральдический щит. — Я не получил образования в этой области, — продолжал Тич, — но для человека твоего сорта это ведь не составит большого труда, верно?
— Полагаю, что так… Ладно, посмотрим, что я смогу сделать, — ответил Лори, пытаясь скрыть свое изумление. — Но, капитан… Предположим, моя сестра заявит, что не желает выходить за вас замуж? Может, вы все-таки дадите мне немного времени, чтобы… чтобы убедить ее?
— Или для того, — хитро прищурился Тич, — чтобы вы смогли улизнуть с корабля в Сен-Китсе, оставив меня без жены и без судового врача?
Смертельная бледность покрыла лицо Лори, который как раз об этом и думал.
Тич без видимых признаков гнева в упор глядел на него:
— Я немало имел дела с людьми, парень. Я знаю, чем они дышат. Меня не так-то легко провести, в чем уже многие убеждались. Так слушай, что я тебе скажу: стоит только вам сбежать с корабля в Сеи-Китсе или в другом месте, где мы бросим якорь, как я тут же заявлю местным жителям, что даю им один день для вашей поимки. Всего один день — после чего открою огонь и сравняю их паршивый город с землей, так что останутся одни головешки. Как ты думаешь, найдут они вас после этого? О, найдут — можешь в этом не сомневаться! Найдут и притащат на борт в целости и сохранности! А тогда уж я буду с тобой говорить иначе. Мы ведь заключили сделку — значит, ты должен ее выполнять. Я вытащил вас из рабства, и на борту моего корабля ты — свободный человек, который имеет справедливую долю в общей добыче и провианте. Жизнь здесь грубая, это верно, — но лучше жить такой жизнью, чем рисковать ею в поисках лучшего. Да стоит тебе только очутиться на берегу без моей поддержки и зашиты — и ты мертв! Повешен за пиратство или забит насмерть палками за бегство от Боннета. А останешься со мной, будешь честно выполнять свою работу — и ты дождешься того дня, когда сможешь сойти на берег с моим благословением и достаточным количеством золота, чтобы выкупить обратно все то, что полагается иметь джентльмену. Дом на берегу, слуг — может быть, даже целое поместье! Что же касается твоей сестры, парень, то насчет ее я решил твердо. Поможешь мне — и можешь рассчитывать на мою благодарность. Станешь на моем пути — и я раздавлю вас обоих, как червей! Да ты и сам подумай: что ей здесь еще остается? Я — командир отличного судна, богатый человек. Уважаемый. Стань она моей женой — и никто ни словом, ни жестом не посмеет оскорбить или обидеть ее, если не захочет тут же отдать богу душу. А не будь она моей женой, потеряй я к ней интерес — как долго сможешь ты защищать ее, а, парень? Сколько времени пройдет, прежде чем ты увидишь, как она пошла по рукам от одного матроса к другому, словно фляга с ромом? Сможешь ли ты остановить двух, трех, шестерых человек, которым взбредет в голову позабавиться с нею?
Лори стоял неподвижно, уставясь в палубу, чувствуя, как цепенеет его затылок и ладони покрываются липким холодным потом.
— Послушай, парень, — дружелюбным тоном продолжал Тич. — Я обещал, что стану защищать ее. А как же еще лучше я смогу выполнить свое обещание, если не женившись на ней? Все по правилам, в церкви, с кольцами, на библии — как полагается! И разрази меня гром, если я собираюсь обижать ее или наказывать строже, чем она того заслужит!
Лори зажмурил глаза и скривился, словно от зубной боли.
— Эй, не строй такую кислую физиономию, парень! Всякая девчонка любит поломаться и пожеманничать, прежде чем ее поведут к венцу. А потом муж скорехонько выколачивает из нее дурь, и чем громче она при этом визжит, тем сильнее к нему привыкает! Каждый настоящий мужчина знает это. Так что иди и скажи своей сестре, что ты согласен, и что все это к лучшему. И будет разумнее, если она перестанет кочевряжиться и поселится здесь, на корме, пока мы не станем на якорь в Сен-Китсе завтра на рассвете. Ни на юте, ни на нижней палубе она не может считать себя в безопасности. Лучше, если девочка будет поближе ко мне. И если я хоть пальцем трону ее прежде, чем поп сделает все то, что положено по закону — можешь забирать себе мое судно со всеми его потрохами! Даю тебе в этом слово!
С глубоким вздохом, похожим на стон, Лори повернулся, чтобы покинуть каюту Тича. Череп его раскалывался от боли, мысли путались, а в голове стоял неумолчный гул, словно в пустой бочке, которую стягивают железными обручами.
— А герб нарисовать мне не забудешь? — окликнул его Тич.
— Нет, — хрипло ответил Лори. — Не забуду…
Вернувшись к себе в каюту, Лори увидел, что Анна безмятежно спит, простершись на его койке, погруженная в сладкую нирвану девичьих грез. Губы ее полураскрылись, и на них покоилась нежная улыбка, как у невинного ребенка. Дверь в каюту была не заперта, и Лори пришел в ужас при мысли о том, что любой праздношатающийся бездельник мог свободно наткнуться на нее. Анна даже вынула из-за пояса свои пистолеты — очевидно, их твердые рукоятки причиняли ей беспокойство. Лори с горечью подумал, что Тич, пожалуй, был прав, предлагая ей переселиться на корму ради ее же собственной безопасности.
Лори двигался осторожно, боясь разбудить Анну. Он был рад, что может оттянуть время, когда должен будет сообщить сестре то, с чем он пришел. Непреодолимая усталость и апатия овладели им, словно разговор с Тичем отнял у него все силы. Могучая воля этого человека подавляла его, и он чувствовал себя перед ней жалким и беспомощным, как птенец перед носорогом.
Лори сел в угол, погруженный в ставшее уже привычным состояние плаксивого самоунижения. О, зачем только отец убил этого Ранвика! Поистине, это было причиной всех их злоключений! Даже если бы попытка спасти отца и удалась, они все равно лишились бы и дома, и поместья, и все равно остались бы без крова над головой. И как долго Анна могла бы оставаться в безопасности, будучи голодающей бездомной нищенкой в неуютных шотландских долинах, зависящей от прихоти любого мужика, который согласился бы дать ей хлеб и укрытие? Даже если бы отцу и удалось избежать казни, спасти свою жизнь, он все равно был бы несчастным изгоем, и его дети были бы обречены на жалкое прозябание в общей камере Кэслгейтской тюрьмы…
- Предыдущая
- 40/70
- Следующая
