Несущие ветер - Прайор Карен - Страница 15

• Предыдущая
• 15/67
• Следующая

Это называется «инерционным поведением». Животное реагирует на какой-то побочный стимул, который никакого отношения к контролирующему сигналу не имеет, – в данном случае на интервал времени. Этот интервал столь четко запечатлелся у них скорее всего потому, что я сама, тоже бессознательно, привыкла к нему и включала сигнал примерно каждые семнадцать секунд, демонстрируя такое же инерционное поведение.[5]

Иногда инерционное поведение оказывается полезным. У каждого из вертунов складывалось впечатление, будто в определенном месте бассейна больше шансов получить рыбу. В результате, закончив совместное верчение, каждый мчался в свой собственный «счастливый угол» и там ожидал поощрения. Нам было все равно, куда они поплывут, но было легче поощрять тех, кого следовало, когда мы знали, что Кахили будет у дверцы, Меле – сбоку от него, Моки – справа от тебя. Хаоле – напротив, Акамаи – слева, а Леи будет метаться с одного места на другое как сумасшедшая. Инерционное возвращение животных к определенному месту служило дополнительным признаком, помогавшим определить, кто есть кто, и обучение оказывалось, так сказать, взаимным, поскольку дрессировщик обучался тому, что Моки будет вон там, а Кахили – вот тут. Случайность, но удобная для всех.[6]

Все шло отлично, и только с дрессировкой Макуа в наглазниках дело не ладилось. Для того чтобы он мог продемонстрировать свою способность к эхолокации, необходимо было чем-то закрыть ему глаза. Кен рекомендовал для этого резиновые чашки: такую чашку накладывают на глаз животного и прижимают, чтобы она плотно прилипла к коже. Мы долго возились с ними. Испробовали покупные чашки-присоски от автомобильного багажника, который устанавливают на крыше машины и возят на нем водные лыжи или доску для серфинга. (Предварительно мы обработали их, уменьшив толщину резины, чтобы она присасывалась не с такой силой.) Пробовали изготовлять присоски из силиконовой резины. Испытали заслонку из фибергласа, которая закрывала бы глаз животного, не прикасаясь к нему. На месте такую заслонку удерживали присоски, прикрепленные к голове животного чуть в стороне от глаза.

Но все было напрасно: Макуа категорически не желал, чтобы ему закрывали глаза. Стоило ему увидеть присоску в руках Криса или Гэри, как он начинал злиться, угрожающе показывал зубы и бил рылом. Он был действительно опасен, и дрессировщики имели полное право нервничать.

Я как руководитель была обязана найти выход из затруднения, в которое попали Крис и Гэри. Я передала им Хоку и Кико, уже успешно усвоивших несколько поведенческих элементов, а сама занялась афалинами.

Многолетние предварительные разговоры с теми, кто хотел бы работать у нас, научили меня спрашивать, приходилось ли им когда-нибудь подолгу соприкасаться с большими животными. Меня интересовал не опыт дрессировки, но привычка к виду внушительных зубов. Во всех нас что-то вздрагивает и сжимается при приближении зубастой пасти, и преодолеть это чувство можно, только изо дня в день привыкая к такому зрелищу. И неважно, как будущий дрессировщик приобрел эту привычку – играя с немецкой овчаркой, взнуздывая лошадь или ухаживая за коровами. В любом случае, если он имел дело с крупными животными, то останется спокоен, когда дельфин угрожающе защелкает зубами. Но дитя города, будь то недоучившийся школьник или дипломированный зоолог, почти наверное испуганно попятится от большого зверя, разинувшего пасть, и будет пугаться так часто и так явно, что начнет провоцировать животное на нахальное поведение.

Я решила отработать метод приучения к наглазникам с Кане, отделив его от Макуа на первые сеансы. Для начала надо было добиться, чтобы он держался передо мной неподвижно, высунув голову из воды, и позволял закрывать ему глаза ладонями – сначала один глаз, потом другой, потом оба. Никаких трудностей не возникло. Я поощряла его не только рыбой и свистом, но и поглаживанием, которое он очень любил. Теперь я вовсе отказывалась прикасаться к нему при обычных обстоятельствах, но энергично гладила и похлопывала после каждого свистка и перед тем, как бросить ему рыбу.

Затем я начала поощрять его за то, что он позволял мне прикасаться к нему чашкой-присоской. Я показала ему эту чашку, я слегка прижимала ее там и сям к его телу, время от времени вознаграждая его, пока он полностью с ней не освоился, – обычный метод дрессировки лошадей. Психологи называют это «ознакомлением».

И вот я прилепила чашку к его спине. Все насмарку! Кане кинулся прочь и заметался по всему бассейну, стараясь избавиться от отвратительной штуки, которая в него вцепилась. Наконец это ему удалось, и я вытащила чашку сачком. После этого он отплывал, едва увидев чашку-присоску.

Мне пришлось сменить метод дрессировки. Теперь я приучила Кане подолгу прижиматься рылом к моей правой руке, что бы я при этом ни делала левой. Я считала секунды, задерживая его в такой позе на десять секунд, на двадцать секунд, а свободной рукой трогала, тыкала и пощипывала его то там, то тут. Когда поведенческий элемент прижимания хорошо закрепился (мы называли его «занятием позиции» и научились использовать в самых разных целях), я начала свободной рукой прилеплять к его спине чашку-присоску и тут же ее отлеплять. Поскольку он научился «сохранять неподвижность, что бы ни происходило», то терпел и это. Затем мы очень быстро добились того, что я прилепляла чашку к любому месту на его теле (кроме головы) и Кане отплывал с ней, а потом возвращался, чтобы я ее сняла. Он убедился, что липучая штука безобидна и что я ее обязательно сниму.

Потребовалось только время, чтобы он смирился с тем, что чашка закрывает ему один глаз, и, когда мы достигли этой стадии, я переключилась на Макуа.

Едва Макуа увидел у меня присоску, как тут же устроил свой спектакль – начал тыкаться в руки и щелкать челюстями. Но и я кое-чему научилась у пса Гаса и жеребчика Эхо, которые тоже были смелыми, агрессивными животными. В первый раз, когда Макуа ударил меня по руке, я испугалась, рассердилась и ударила его в ответ по рылу. Причинить ему боль таким ударом я не могла, но мое намерение было совершенно очевидным, а чтобы у Макуа и вовсе не осталось сомнений, я громко крикнула «Нет!» и обеими ладонями хлопнула по воде.

Макуа ушел на метр под воду и выпустил большой пузырь воздуха. По-моему, дельфины поступают так, когда неожиданный поворот событий застает их врасплох, хотя и не пугает. Мне часто приходилось наблюдать, как животное проделывало это, заметив какое-нибудь изменение реквизита или внезапно «разобравшись» в требовании дрессировщика, которое долго оставалось ему непонятным. Однажды судно, на котором я плыла, чуть было не столкнулось с китом. Внезапно увидев судно почти рядом с собой, кит поспешно нырнул и выпустил огромный пузырь воздуха. В таких случаях мне всегда вспоминаются рассказы в картинках, где над головой персонажа болтается воздушный шар с десятком вопросительных и восклицательных знаков внутри.

После того как я дала ему сдачи, Макуа больше не пытался меня бить, но по-прежнему вертел головой, широко разевая пасть. И вот, когда он проделал это в очередной раз, я схватила ведро с рыбой и ушла, устроив ему за такую демонстрацию тайм-аут. Когда я вернулась, Макуа неторопливо плавал у стенки бассейна, и весь его вид говорил: «А что я такого сделал?». Вскоре он полностью прекратил свои угрозы.

Теперь его дрессировка пошла по тому же плану, что и с Кане. Скоро я могла закрывать ему оба глаза, пока он занимал позицию передо мной, и уже предвкушала, как он будет выполнять мои команды вслепую.

Макуа по-прежнему не испытывал ни малейшего удовольствия от того, что ему закрывали глаза – все равно чашками-присосками или заслонками. Как-то утром, когда его поведение стало особенно раздраженным и упрямым, он внезапно сделал сильный выдох, опустился на дно бассейна и замер там в неподвижности. Прошло тридцать секунд, прошла минута. Я перепугалась. Может быть, он издох? Выглядело это именно так. Я кинулась искать Криса, чтобы он помог мне поднять Макуа на поверхность. Заглянув в бассейн, Крис расхохотался.

• Предыдущая
• 15/67
• Следующая