Северное сияние (др.перевод) - Пулман Филип - Страница 69

• Предыдущая
• 69/74
• Следующая

— Да, — устало согласилась Лира.

— Иногда у меня такое же чувство.

Она еще немного подержала алетиометр в руках, но скорее для успокоения; головок она не трогала, за длинной стрелкой не следила. Пантелеймон молча наблюдал за ними.

После того как оба вымылись, поели хлеба с сыром и выпили вина с горячей водой, слуга Торольд сказал:

— Мальчик пойдет спать. Я провожу его. А вас, мисс Лира, лорд Азриэл просил зайти к нему в библиотеку.

Лорда Азриэла Лира нашла в комнате с широкими окнами, откуда открывался вид на застывшее море. В камине с широкой полкой горел уголь, фитиль гарной лампы был привернут, и людей в комнате ничто не отвлекало друг от друга и от унылой, освещенной только звездами панорамы внизу. Лорд Азриэл полулежал в глубоком кресле возле камина и жестом предложил ей кресло напротив.

— Твой друг Йорек Бирнисон отдыхает на дворе, — сказал он.

— Предпочитает на морозе.

— Он сказал вам о своем поединке с Йофуром Ракнисоном?

— Без подробностей. Но я понял, что он теперь король Свальбарда. Это правда?

— Конечно правда. Йорек никогда не врет.

— Кажется, он взялся быть твоим хранителем.

— Нет. Джон Фаа попросил его позаботиться обо мне — он так и делает. Выполняет приказ Джона Фаа.

— Каким образом тут замешан Джон Фаа?

— Скажу, если вы мне кое-что скажете, — ответила она.

— Вы мой отец, верно?

— Да. Ну и что?

— А то, что должны были об этом сказать. Такие вещи от людей не скрывают, потому что, когда это выясняется, человек чувствует себя глупо, и это обидно. Ну, узнала бы я, что вы мой отец, — что в этом плохого? Вы могли давным-давно это сказать. Могли сказать и попросить меня, чтобы я держала это в секрете, и я бы держала, даже маленькая. Никому бы не сказала, если бы вы попросили. Я бы так гордилась, что из меня никакими силами этого не вырвали бы, если бы вы велели держать в секрете. А вы молчали. Другим людям говорили, а мне нет.

— Кто тебе сказал?

— Джон Фаа.

— Он сказал, кто твоя мать?

— Да.

— Тогда мне почти нечего добавить. Я не желаю, чтобы меня допрашивал и упрекал нахальный ребенок. Я желаю знать, что ты увидела и что ты делала по дороге сюда.

— Я привезла вам чертов алетиометр, так? — взорвалась Лира. Она чуть не плакала.

— Я тащила его сюда из Иордана, прятала его, берегла, — а с нами чего только не было, — я научилась его понимать, тащила его в эту чертову даль, хотя могла бы плюнуть на него и сидеть себе спокойно, а вы даже не сказали «спасибо», и хоть бы немного обрадовались. Сама не знаю, зачем я это сделала. Но сделала, не отступила, даже у Йофура Ракнисона в вонючем дворце не отступила, одна, среди этих медведей, и подбила его на драку с Йореком, чтобы добраться сюда ради вас… А когда вы меня увидели, вы чуть в обморок не упали, словно я какое-то чудище, — прогоняли меня. Вы не человек, лорд Азриэл. Вы мне не отец. Отец так со мной не обошелся бы. Отцы ведь, кажется, любят своих дочерей? Вы меня не любите, и я вас не люблю, вот что. Я люблю Фардера Корама и люблю Йорека Бирнисона; медведя больше люблю, чем отца. И Йорек, точно, любит меня больше, чем вы.

— Ты сама мне сказала, что он только выполняет приказ Джона Фаа. Если собираешься тут сентиментальничать, я не буду тратить на тебя время.

— Тогда забирайте свой чертов алетиометр, а я возвращаюсь с Йореком.

— Куда?

— Во дворец. А появится миссис Колтер со своим Жертвенным Советом — он будет с ними воевать.

Если они победят, я тоже умру, мне плевать. А если он победит, то пошлет за Ли Скорсби, и я улечу с ним на шаре…

— Кто такой Ли Скорсби?

— Аэронавт. Мы прилетели с ним сюда, а потом была авария. Вот, берите ваш алетиометр. Он в исправности.

Лорд Азриэл не протянул к нему руки, и она положила его на медную решетку камина.

— Наверное, надо вам сказать, что миссис Колтер летит на Свальбард и, как только узнает, что случилось с Йофуром Ракнисоном, полетит сюда. На дирижабле с кучей солдат, и они всех нас убьют по приказу Магистериума.

— Они до нас не доберутся, — безмятежно ответил лорд Азриэл. Он был настолько спокоен и невозмутим, что ярость в ней слегка остыла.

— Вы этого не знаете, — неуверенно сказала она.

— Знаю.

— У вас что, есть другой алетиометр?

— Для этого мне алетиометр не нужен. А теперь, Лира, расскажи мне о своем путешествии сюда. Начни с самого начала. Рассказывай все.

И она стала рассказывать. Начала с того, как пряталась в Комнате Отдыха, потом о Жрецах и похищении Роджера, о своем пребывании у миссис Колтер и дальше, все подряд.

Это было длинное повествование, и, закончив его, она сказала:

— А теперь я хочу знать одно и, по-моему, имею право знать, как имела право знать, кто я на самом деле. И если про меня вы мне не сказали, то про это должны сказать взамен. Что такое Пыль? И почему ее все боятся?

Он посмотрел на нее, как бы прикидывая, поймет ли она то, что он скажет. Он никогда не смотрел на нее серьезно, подумала Лира; до сих пор он вел себя с ней как взрослый, потакающий милым проказам. Но сейчас, по-видимому, решил, что она созрела.

— Пыль — это то, что позволяет работать алетиометру, — сказал он.

— Ага… я уже думала об этом! Но что еще? Как о ней узнали?

— В каком-то смысле, церковь всегда о ней знала. Она толковала о ней веками, только называла иначе.

Но несколько лет назад, в Московии, некто Борис Михайлович Русаков обнаружил новый вид элементарных частиц. Ты слышала об электронах, протонах, нейтрино и остальных? Они называются элементарными частицами потому, что их уже нельзя раздробить: внутри у них нет ничего, кроме их самих. Так вот, эта новая частица тоже была элементарной, но ее было очень трудно измерить, потому что она не вступает в обычные взаимодействия. Больше всего озадачивало Русакова то, что эти новые частицы как будто скапливаются возле людей, как будто притягиваются к ним. И особенно к взрослым. К детям тоже, но гораздо слабее, пока их деймоны не приобретали постоянного вида. В возрасте полового созревания они начинают притягивать Пыль, и она оседает на них так же, как на взрослых.

Обо всех таких открытиях, поскольку они имеют отношение к доктринам церкви, должен объявлять Магистериум в Женеве. А открытие Русакова было настолько странным и неправдоподобным, что Инспектор Дисциплинарного Суда Консистории заподозрил Русакова в том, что он одержим дьяволом.

Инспектор произвел изгнание беса в лаборатории, допросил Русакова по правилам Инквизиции, но в конце концов церковь вынуждена была признать, что Русаков не лжет и не обманывает ее: Пыль действительно существует.

Теперь необходимо было выяснить, что это такое. Учитывая характер церкви, вывод мог быть только один. Магистериум решил, что Пыль — физическое проявление первородного греха. Ты знаешь, что такое первородный грех?

Лира скривила рот. Как будто она снова в Иордане, и ее экзаменуют по наполовину выученному предмету.

— Вроде знаю, — сказала она.

— Нет, не знаешь. Подойди к полке за письменным столом и принеси мне Библию.

Лира подала отцу толстую черную книгу.

— Ты помнишь рассказ об Адаме и Еве?

— Конечно. Ей нельзя было есть плод, а змей соблазнил ее, и она съела.

— Что было потом?

— Ну… Их выгнали. Бог выгнал их из сада.

— Бог не велел им есть плод, потому что они умрут. Помнишь, они жили голыми в саду, они были как дети, их деймоны принимали любой вид, какой им хотелось. Но вот что произошло.

Он открыл книгу на третьей главе Бытия и стал читать: «— И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть:

Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть.

И сказал змей жене: нет, не умрете:

Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло.

И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что откроет человеку истинный вид его деймона; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел.

• Предыдущая
• 69/74
• Следующая