Шотландец в Америке - Поттер Патриция - Страница 48

• Предыдущая
• 48/79
• Следующая

Женщина? Не потому ли он держится поодаль, хотя каждый раз при взгляде на Габриэль его глаза полыхают огнем?

Она постаралась сосредоточиться только на езде и сделать так, как учил ее Дрю. Расслабиться. Отдаться на волю лошади. Стать с ней единым существом. Не принуждать ее ни к чему. И все же Габриэль изо всех сил держалась за седельную луку, и ритм ее движений не совпадал с мерным шагом Билли.

Вдруг Верный залаял, описал большой круг и остановился как вкопанный, к чему-то прислушиваясь. Снова залаял и побежал влево.

— Верный!

Собака помедлила секунду, но потом бросилась прочь. Габриэль снова крикнула: «Верный!» Она не может потерять пса. Его доверил ей Дрю. В ужасе девушка пустила Билли галопом вслед за собакой, чей пестрый хвост мелькал, точно флажок, в высокой траве. Почувствовав, что она уже не трясется, как куль с картошкой, в седле, она с робкой радостью вознесла молитву небесам.

И едва не растоптала Верного, который что-то обнюхивал на земле. Габриэль спешилась и увидела, что пес деловито облизывает шевелящийся сверток. Она подошла поближе и споткнулась обо что-то мягкое. Крик застрял у нее в горле, когда она увидела женщину в одежде из оленьих шкур, неподвижно лежащую на земле. На груди запеклось темно-красное пятно. Габриэль нагнулась и дотронулась до женщины. Холодная.

Габриэль с трудом проглотила комок в горле. Черные волосы женщины доходили до плеч и были заплетены в косички. Тело было такое худое, что напоминало скелет. Сверток около нее снова дрогнул, и Габриэль внимательно к нему присмотрелась. Младенец, всего несколько месяцев от роду, завернутый в кусок полотна, снова тихонько пискнул — словно котенок мяукнул. Она быстро развернула ткань — мальчик, совсем отощавший, но ран на нем не видно.

Это солдаты, подумала Габриэль. Солдаты, которые гордятся своей славной победой. Женщина, очевидно, бежала из пекла войны вместе с ребенком, чтобы вот так умереть от потери крови.

Верный взвизгнул и снова попытался лизнуть ребенка. Чувствительное сердце Габриэль едва не разорвалось от горя при виде несчастного малыша. Индейский ребенок. Вряд ли кто захочет приютить его и позаботиться о нем, если он выживет.

Она взяла ребенка на руки и заворковала, пытаясь его успокоить, а Верный с надеждой уставился на нее блестящими глазами, ожидая похвалы за находку.

— Ты хорошая собака, — прошептала Габриэль с чувством. И впервые за все время Верный лихорадочно завертел хвостом.

Зачем, недоумевала Габриэль, женщина взяла с собой младенца в опасную дорогу? Или ее заставили? И мать, и ребенок ужасно отощали. Наверное, оголодали в резервации.

Этого она теперь никогда не узнает. Но… значит, надо как можно скорее вернуться в лагерь. Мать Сэмми даст пропитание голодному младенцу. И надо будет похоронить несчастную женщину, а для этого потребуется помощь.

Но если Габриэль было трудно сесть на лошадь, держа в руках младенца, то держать его в одной, а другой править лошадью было почти невозможно. И она взглянула на небо, словно в надежде на подсказку. Горизонт пылал в закатных лучах солнца. Девушка быстро спешилась и подошла к мертвой женщине. Печально, однако она должна быть практичной. Как эта женщина ухитрилась нести ребенка всю дорогу?

Габриэль неохотно положила младенца на землю и посмотрела на мертвую. Лицо ее было очень худое, но явно юное, раскрытые глаза казались почти черными, нос — прямой, с горбинкой. Наверное, она мексиканка, откуда-то с границы и пристала к индейскому племени. Габриэль прочла краткую молитву и поклялась себе, что уговорит погонщиков приехать сюда и похоронить ее. Однако ничего похожего на колыбель или на перевязь она не находила.

Сделав над собой усилие, Габриэль закрыла женщине глаза, а затем разорвала полотно на куски, сделала петлю, зацепила ее за седельную луку, обвязала другим концом ребенка, чтобы иметь возможность придерживать его одной рукой, взгромоздилась на Билли и свободной рукой натянула поводья. Вознеся молитву небесам, чтобы именно сейчас Билли не вздумалось проявлять свой шаловливый нрав, Габриэль сжала коленями его бока. Когда она отправилась в обратный путь, небо уже стало сизо-голубым.* * * — Хоронить индианку?

— Взять к себе индейского ублюдка?

— Мисс, да вы с ума спятили!

Габриэль прижала младенца к груди, стоя под градом упреков, которыми осыпали ее Дэмиен и другие погонщики. Дело ничуть не улучшило то обстоятельство, что некоторые из них уже ездили ее искать, так как она долго не возвращалась.

— От индейцев плодятся блохи, — высказал Дэмиен распространенное убеждение.

На востоке, где Габриэль провела большую часть жизни, в моде был образ «благородного дикаря», но она уже достаточно долго пробыла в Техасе и наслышалась о жестокостях, творимых индейцами. Из разговоров погонщиков у костра она знала также, что у многих из них погибли родные во время индейских набегов и что техасцы — все до единого — ненавидят индейцев жгучей ненавистью.

Но Габриэль не могла и представить, что эта ненависть может распространяться на беспомощное дитя или его мертвую мать. Даже Хэнк, обожающий ее, промолчал, когда она попросила, чтобы кто-нибудь отправился в прерию и похоронил женщину.

— Где она?

Низкий, приятный голос шотландца нарушил тишину, и сердце Габриэль сладко дрогнуло при этом звуке. Она даже не заметила, когда Дрю подъехал к погонщикам, — так была поглощена желанием защитить младенца.

Все как один оглянулись на Дрю Камерона. Он подошел поближе, и Габриэль почувствовала, как велико властное обаяние его личности. Погонщики отступили.

— Керби это не понравится, — сказал Дэмиен, — ему краснокожие не нужны. И всем нам тоже.

— Но Керби здесь нет, — возразил Дрю.

— Да, он проверяет дежурных сторожей, — отрезал Дэмиен, — но я следующий за ним по старшинству, и я приказываю тебе оставаться на месте. Мы не можем рисковать еще одним погонщиком.

Дрю не обратил на его Слова ни малейшего внимания и снова взглянул на Габриэль.

— Где она?

Сердце у нее так громко застучало, что, казалось все услышали этот стук. Хоть кто-то понимает, почему она не может оставить мать ребенка добычей для стервятников!

— Верный укажет дорогу. Он их нашел.

— Камерон! — угрожающе возвысил голос Дэмиен.

Шотландец дерзко вскинул брови, словно бросая Дэмиену вызов.

— Но там могут быть и другие краснокожие, — вставил Хэнк.

Он быстро взглянул на Габриэль и опустил глаза. Долговязый передернул плечом.

— А я поеду с вами, дьявол все побери.

Габриэль вспомнила, что он сам наполовину индеец, и полюбопытствовала про себя, как он сам все это время терпел унизительные нападки на своих предков. Она поймала взгляд полукровки. Он снова пожал плечами и едва заметно улыбнулся.

— И ребенок нам ни к чему, — сказал Дэмиен, потеряв одну позицию в схватке.

— Хочешь сам его пристрелить, Дэмиен? — вкрадчиво спросил Дрю.

Габриэль прижала к себе малыша.

— Ну, я этого не говорил, — смутился Дэмиен.

— Тогда что ты предлагаешь сделать с беззащитным младенцем? — спросил Дрю, и Габриэль уловила в его бархатистом голосе нешуточную угрозу.

— Да пусть бы оставался рядом с матерью! — выпалил Дэмиен, озираясь, но погонщики отворачивались, встречая его взгляд. Или опускали глаза, или, наоборот, глядели на небеса.

— Проклятье! — пробормотал Дэмиен, обводя их тяжелым хмурым взглядом.

Габриэль слабо улыбнулась Дрю. Ее глубоко тронула его человеческая порядочность, черта, которую шотландец всегда пытался отрицать.

И внезапной болью отозвалось сердце. Он был так далек, хотя стоял рядом и внимательно смотрел на нее. Его взгляд смягчился, упав на младенца, но все же Габриэль не досталось ни капли той щедрости чувства, которой Дрю на краткий миг одарил ее в один прекрасный летний день.

Долговязый недовольно фыркнул.

— Если ехать, то надо поторапливаться. На запад, так ведь, мисс?

Габриэль кивнула, не отрывая взгляда от шотландца.

• Предыдущая
• 48/79
• Следующая