Лунариум - Тудэв Лодонгийн - Страница 24

— Смешно или нет, это другой вопрос, — отвечал на выходку своего приятеля Гонтран. — Но факт, что у нас более нет съестных припасов, и с этим надо считаться.

Инженер бешено бегал по комнате.

— Нет! — остановился он через несколько минут. — Нет, я не согласен… Как? Нас трое, нам известны все тайны современной науки, и мы будем не в состоянии поддержать свою жизнь в этом мире?! Это невероятно!..

Фламмарион печально покачал головою.

— Ты обольщаешься, бедный мой Вячеслав… Найти систему передвижения, которая бы позволила нам пролететь миллионы миль, употребляя вместо лошади солнечный луч или электрический ток, — обозреть весь планетный мир, посетить Солнце и звезды, — все это пустяки. Но сделать котлету или бифштекс, не имея под рукой ни баранины, ни говядины, — признаюсь, это выше моих сил.

Инженер нетерпеливо пожал плечами.

— Честное слово, Гонтран, — вскричал он, — ты такой же буржуа, как и те, что каждый день толпами собираются к Дювалю, в дешевые рестораны Пале-Рояля набивать свои зобы… Ну неужели бифштекс и котлета, безусловно, необходимы для существования человека?! И это в XX веке, когда сделано столько химических открытий.

С этими словами инженер обратился к Михаилу Васильевичу.

Но старый ученый, оказалось, не слыхал ни слова из разговора приятелей: сидя на постели, он лихорадочно покрывал листки своей книжки длинными колоннами цифр.

— Шарп достигнет Венеры через двадцать пять суток пять часов сорок шесть минут и десять секунд, — воскликнул он, наконец поднимая голову. — А в соединении с Солнцем эта планета будет только через месяц, в этот момент Венера будет в наименьшем расстоянии от Земли, всего в двенадцати миллионах миль.

— Ого, порядочно! — заметил Гонтран. — Но я не понимаю, для чего эти вычисления?

— А для того, мой друг, — отвечал Сломка, перебивая ответ старого ученого, — что нам надо в этот месяц найти достаточно быстрое средство передвижения и, в свою очередь, перелететь на Венеру — догнать Шарпа и освободить Елену.

Снаряд Ле-Фора и Графиньи.

Осипов молча схватил руку инженера, крепко пожал ее.

— Смотри, Вячеслав, не слишком ли велики твои надежды?

— Эх! — воскликнул Сломка. — Я тебе повторяю, что нас трое, что нам не страшно ничто… Что касается лично тебя, Гонтран, то, право, твоя скромность и недоверие к собственным силам чрезмерны. Любовь к науке уже заставила тебя сделать чудеса, а любовь к Елене заставит сделать вещи еще более удивительные.

Несмотря на свое горе, Гонтран не мог удержаться от улыбки.

— Итак, — снова начал Сломка, — благодаря мошеннику Шарпу мы находимся в том же положении, в каком находился Робинзон на своем острове, с тою только разницей, что у Робинзона были хоть фрукты, а у нас…

Вдруг Сломка энергично ударил себя кулаком по лбу, выругался и со всех ног кинулся под кровать. Он вытащил оттуда объемистый ящик.

— Что такое?! — в один голос спросили удивленные Фламмарион и профессор. — Что это за ящик?

— Очень просто: вещественный знак душевной доброты Елены… Не желая покидать Шарпа без всяких средств к существованию, ваша дочь, Михаил Васильевич, оставила для него небольшой запас провизии.

Инженер открыл ящик, в котором оказалось несколько дюжин бисквитов и четыре коробки с консервами.

— О, у этого ребенка золотое сердце! — проговорил тронутый профессор.

— Успех обеспечен, — заявил Сломка.

— Как обеспечен? — спросил его приятель.

— Да ведь, чтобы построить аппарат для полета на Венеру, нужно время, значит, нужна пища.

— И ты думаешь, — перебил друга Гонтран, внимательно осматривая содержимое драгоценного ящика, — что нам троим этого хватит на все время?

— Нет, конечно, но мы успеем устроить себе запасы других пищевых веществ.

— «Устроить»! Хорошее словечко! — воскликнул Гонтран. — Впрочем, может, ты и вправду хочешь фабриковать бифштексы и котлеты?

— Я просто отыщу способ приготовления таких веществ, которые бы могли быть усвояемы нашим организмом, помогая последнему восстанавливать истраченные силы.

Фламмарион пожал плечами.

— Ну вот, — заметил он. — Ты сам в конце концов приходишь к моей говядине и баранине.

— Эх, друг мой, — остановил приятеля Сломка, — очевидно, похищение невесты перевернуло у тебя вверх дном все мозги. Иначе ты сообразил бы, что твоя говядина на четыре пятых состоит из воды, и лишь одну пятую часть ее составляют твердые вещества, как альбумин, фибрин, креатин, желатин, хомарин и т. п.

— Прекрасно, — согласился Гонтран, — но воды ведь много и на Луне… Остается теперь, значит, приготовить альбумин, фибрин и прочее.

— И это лишнее, — объяснил Гонтрану профессор. — Некоторые из твердых составных частей мяса, например хондрин и желатиц, совершенно не нужны, мы можем обойтись и без них. Что касается остальных, каковы фибрин и альбумин, то это суть тела сложные, состоящие из кислорода, углерода, азота и водорода, взятых в известной пропорции. Вот эти-то тела нам и надо приготовить: их будет совершенно достаточно для поддержания нашего организма. О приготовлении же говядины, хлеба и т. п. нечего и думать.

— Ага, понимаю! — воскликнул Гонтран. — Ну что же, станем питаться прямо альбумином, фибрином и проч., все лучше, чем умирать с голоду… Но ведь для химического изготовления нужны инструменты, а где мы их возьмем? Все лабораторные приборы увезены Шарпом.

— Нет, не все! — торжествующим тоном воскликнул Сломка.

Он бросился в темный угол залы и притащил оттуда еще какой-то ящик, который и положил у ног профессора.

— Это еще что такое? — спросил тот в удивлении. — Да вы просто волшебник, откуда что у вас берется…

— Вовсе нет.

— Ведь это мой ящик с химическими приборами… Как же он попал сюда?

— А помните, профессор, мы отложили его, чтобы исследовать перед отъездом состав лунной атмосферы. Ну за разными хлопотами дело не состоялось, про ящик мы забыли, а вот теперь он нам и пригодится!

— Да, брат, — обратился к Гонтрану молодой инженер, — с этим вот, — и он многозначительно постучал по крышке ящика, — мы, пожалуй, наделаем тебе и бифштексов и котлет.

Михаил Васильевич открыл ящик и не мог удержаться от радостного восклицания.

— Эндиометр, анероид, термометры, буссоль, трубки, эпруветки, реактивы! — стал перечислять он, любовно осматривая каждую вещь. — Прекрасно!

Пересмотрев все в ящике, старый ученый подумал несколько минут, потом начал:

— Ну-с, за дело… Приступим по порядку; прежде всего нам необходимо исследовать воздух, которым мы дышим, — неправда ли, дорогой Гонтран?

— Конечно, если… Конечно, если… — замялся Фламмарион, не зная, что ему ответить.

Михаил Васильевич считал своего будущего зятя великим ученым, лишь потому он и согласился на брак его с Еленой. Между тем можно было без всякой ошибки назвать Гонтрана круглым невеждой в науках. Только благодаря своему доброму гению Сломке, Гонтрану и удавалось скрывать свое невежество от профессора. Молодой инженер пришел, как всегда, на помощь приятелю.

— Какой же способ вы думаете применить, профессор? — обратился он к Михаилу Васильевичу.

Тот задумался.

— Гм… Видите ли, сначала я хотел употребить эндиометрический способ Гей-Люссака, но, как вы знаете, он дает показания лишь приблизительной точности, тогда как нам теперь нужны данные совершенно точные.

— В таком случае примените фосфор, — посоветовал Сломка, — это и просто и хорошо.

Михаил Васильевич молча кивнул головой и взял стеклянную коробку, в которой лежали реактивы, переложил их в другое место, а коробку наполнил дистиллированною водой. Затем он отыскал в ящике градуированную эпруветку и погрузил ее отверстием в воду таким образом, что внутри ее содержалось ровно сто кубических сантиметров воздуха. Операция закончилась тем, что профессор ввел внутрь эпруветки палочку фосфора.