Воевода заморских земель - Посняков Андрей - Страница 51

• Предыдущая
• 51/79
• Следующая

Улыбаясь, в комнату вошел Майотлак в сопровождении четырех слуг, несущих большие серебряные блюда с пищей. Вкусно запахло жаренной на открытом огне дичью, свежеиспеченными маисовыми лепешками-тлашкалли, сваренными на пару пирожками-тамалли. Слуги деловито расставляли на столе блюда, миски и мисочки с вареным картофелем, луком, фасолью и горячей кукурузной кашей с соусом из острейшего красного перца. Ровно посередине стола возвышались два больших серебряных кувшина объемом литров по пять каждый. Из одного точно несло кисловатым запахом бражки-октли, а из горлышка другого курился дымок. С этого-то кувшинца Майотлак и начал.

– Чоколатль! – горделиво похвастался жрец, лично разливая в кубки густой пузырящийся напиток.

Гриша подозрительно понюхал, осторожно поднес кубок ко рту, отхлебнул и тут же выплюнул на пол.

Олег Иваныч тоже скривился, когда попробовал. Ну и гадость! В эпоху всеобщего дефицита был когда-то такой кофейный напиток из цикория, «Утро» назывался, по тридцать восемь копеек. Так вот, это «Утро» по сравнению с чоколатлем – нектар богов!

– Митя, плесни-ка нам лучше бражки! И себе. Чего не наливаешь, нас, что ли, не уважаешь? – Олег Иваныч строго посмотрел на жреца.

– Ну, если только на два кролика, – дал себя уговорить тот.

– На сколько, на сколько? – переспросил Олег Иваныч. Видимо, молодой жрец что-то напутал, ввиду не очень хорошего знания русского.

– Нет, ничего не попутал, – решительно возразил Майотлак. – Октли тоже имеет своего бога – Два-кролик. Он и дает опьянение. «Два кролика» – немножко, «сто кроликов» – изрядно, а уж четыреста – ууу! За это могут и с пирамиды сбрасывать… сбросить… выкинуть. Вообще же, в будний день октли только старикам разрешается. Остальным – только в праздник.

– И часто у вас праздники?

– Через день.

– Однако, – подивился Олег Иваныч и предложил первый тост: за то, чтоб мир стоял и солнце светило. Выпив – а бражка оказалась ничего себе, крепкая! – потянулись закусить. Олег Иваныч кинул в рот полную щепоть чего-то… по виду – икры.

– Умм… Это что у вас за икорка? – прожевав, спросил у Майотлака. – Вкусная.

– Это гм… не икорка. Это такие яйца разных… мух, пчел, комаров. В пруду на воде собирают.

– Спасибо за разъяснение. – Олег Иваныч скривился и побыстрее запил подозрительную еду изрядным количеством октли. Однако следовало приступать к делу:

– А скажи, Митя, много ль у вас храмов с темницами?

– С чем?

– Ну, вот, как нас держат у правителя вашего… Так бы и при храме каком можно?

– Можно, – кивнул жрец. – Много где. И в храме бога солнца Тонатиу – но там пока никого не держат, и рядом – в храме Кецалькоатля, и, конечно, лучше всего при храме богов – теокалли – там вообще много разных пристроек… построек… строений.

– А что это – теокалли? Та большая пирамида, что видна из окна?

– Ну, пирами… да? Не только. – Жрец покачал головой. – Там, на вершине, два почитаемых храма – Тлалока и Уицилапочтли. А рядом – много чего.

– Вот бы нам посмотреть.

– Если позволит правитель.

Олег Иваныч взял бразды разливания браги в свои руки.

– А как ты думаешь, Митя, что с нами-то будет? – выпив, поинтересовался он у жреца.

– Думаю, ничего плохого, – рассмеявшись, успокоил тот. – Наоборот! Скорее всего, вы удостоитесь великой чести, какой мало кто удостаивался из знатных пленников.

– Это какой же?

– Пошли, взглянем… увидим… посмотрим. – Майотлак встал и подошел к дверям, призывно махнув пленникам. Они прошли мимо безмолвной стражи и вышли на террасу, усаженную цветами. Алые, нежно-голубые, фиолетовые цветы чуть колыхались под легким дуновением ветра. Вокруг порхали разноцветные бабочки, не менее красивые, чем цветы. Слева от дворца, отбрасывая на площадь длинную черную тень, возвышалась громада теокалли.

– Не туда смотрите. – Майотлак взял Олега Иваныча под руку. – Вон там, на юге, видите, большой зеленый мыс?

– Ну, допустим.

– Слева – Истапалапан, справа Койокан, между ними – пролив. За ним – озеро Шочимилько. А на мысе, прямо напротив дамбы, гора Ситлальтепетль – Звездная гора.

– Видим, высока изрядно.

– Это самая почитаемая гора. Именно там вас, может быть, принесут в жертву Уицилапочтли. Хотя, может, и в храме.

Олег Иваныч, сглотнув слюну, обернулся:

– Слыхал, Гриша? Это, по-ихнему, и есть великая честь – быть принесенным в жертву какому-то демону! Эх ты, Митька, Митька. Чего ж ваши боги так кровь-то людскую любят, а?

– Нельзя без крови, – серьезно заявил Майотлак. – Видишь – солнце? Что будет, если оно погибнет? Погибнет и жизнь. Погибнет вселенная. Только человеческая кровь питает солнце, и если пищи не будет – оно погибнет, как погибает и человек.

– Однако, философия, – вздохнул Олег Иваныч. – Что-то жарковато тут. Пошли, что ли, выпьем?

В продолжение обеда – три раза посылали за октли – Майотлак, достигнув степени опьянения, примерно определенной Олегом Иванычем как «двести кроликов», принялся рассказывать различные легенды и байки. О том, как изгнанный врагами, странствовал в нищете и безвестности народ мешика. О том, как, выйдя в плодородную долину Мехико, мешика основали город на озере, в том месте, где на кактус уселся орел. Назвали город Теночтитланом, в честь мешикского предводителя Теноча. Было то больше ста лет назад. А совсем недавно, в год старого Тростника, в союзе с соседними Тескоко и Тлакопаном, покорили всю долину Анауак. Так с тех пор и владеют ею эти три города.

Ах, вот что! – мысленно хлопнул себя по лбу Олег Иваныч. Значит, могущественная империя ацтеков вовсе никакая не империя. Обыкновенный локальный город-государство, только очень мощный. Но – всего два союзника: Тескоко и Тлакопан, а остальные, надо полагать, враги. Полученные от пьяного жреца сведения не очень-то соотносились с теми, что Олег Иваныч помнил по книгам или еще со школы, впрочем, и в глазах далеких отоми государство ацтеков выглядело могучей империей. А на самом-то деле, все обстояло далеко не так! И грозный Ашаякатль оказался вовсе не абсолютным властелином-императором, а всего лишь городским главой, одним из многих. Владыки Тескоко и Тлакопана навряд ли ему особо-то подчинялись.

Олег Иваныч мысленно поаплодировал себе: хоть пока не узнали про Ваню, однако все же не зря Майотлака напоили.

А молодой жрец принялся вдруг декламировать стихи-песни. Останавливался, путался, старательно перекладывая на русский, ловил, как умел, рифму. Неплохо, в общем-то, получалось. Сам-то Олег Иваныч никогда бы так не сумел. Даже известный книжник Гриша поглядывал на жреца с уважением. Особенно когда тот стал читать длинную эпическую поэму о Топильцине-Кецалькоатле – древнем вожде тольтеков:

Народ Кецалькоатля, тольтеки,

Был многоопытным средь народов.

Все им давалось легко и просто…

Но Кецалькоатля, живущего с ними,

Маги ложью привлечь пытались

К человеческим жертвам —

Чтобы людей убивал.

Кровожадные маги разгневались за это на Кецалькоатля, злобствуя, разъярились, стали интриговать, насмехаться, грозить. Кецалькоатль вынужден был уйти в изгнание, где и умер.

В год Тростника, в первый год он умер.

Едва лишь пламя костра погасло,

Взвилось Кецалькоатля сердце,

Неба достигло и там осталось.

И, говорят старики, это сердце

Утренней стало звездою!

Прочитав последний куплет, Майотлак тяжело опустился на скамью.

– Кецалькоатль – великий бог, – тихо сказал он. – Бог воздуха, бог письменности и знаний.

– Он был белый и бородатый? – что-то вспомнив, быстро поинтересовался Олег Иваныч.

– Белый и бородатый? – Майотлак пожал плечами. – Конечно же, нет. Его звали Топильцин Се Акатль – и был он из народа тольтеков.

– Все равно хороший человек, этот ваш Кецалькоатль, – вступил в разговор Гриша. – За что его волхвы изгнали-то? За то, что жертвы людские приносить отказался. Так ведь ты говорил?

Жрец кивнул.

– Ну вот, – усмехнулся Гришаня. – А вы теперь этих жертв столько наприносили – Кецалькоатль смотрит сейчас с неба, плюется.

• Предыдущая
• 51/79
• Следующая