Первый поход - Посняков Андрей - Страница 28
- Предыдущая
- 28/62
- Следующая
Выслушав наставление хевдинга, викинги, как один, бросились к деревне. Она была рядом, в полете стрелы. Бежать оказалось легко, словно по хорошо утоптанной дороге, да это, похоже, и была дорога, а впереди…
– Опа! – Заика вдруг не поверил своим глазам, когда целая цепь воинов, только что бежавших впереди, вдруг провалилась под землю. Другая цепь чуть было не ухнула туда же, а некоторые и ухнули, не успели затормозить. Оставшиеся воровато оглядывались. Яма! Огромная яма, даже не яма, а довольно широкий, не слишком-то и хорошо замаскированный ров, тянувшийся, наверное, до самого леса.
– Стоять! – заорал Горм. – Факелы!
Кто-то зажег…
И тут же со всех сторон в викингов полетели стрелы.
– Засада! – первым сообразил Горм и, размахивая секирой, дикими прыжками понесся обратно. А его воины, привыкшие в последнее время к полной безнаказанности, падали в ямы, прямо на острые колья, метались вдоль рва, кое-кто, по примеру хевдинга, рванулся было назад – там их уже ждали воины саксов. Кое-где завязывались драки – бились меч о меч, и секира уже разнесла чей-то щит, но саксы знали, что делали. Вот вспыхнула копна соломы, осветив ярким светом бегущих викингов, – и снова им вслед полетели стрелы, а выскакивающие из лесу саксы внезапно, словно подземные тролли, брали бегущих в рогатины. Слева и справа уцелевшие викинги яростно защищались – они вовсе не были трусами, и эта ночная засада оказалась для них неожиданностью лишь в первый миг… И этого мига саксам хватило вполне. Лучшие воины воины Горма корчились в ямах, к которым почему-то никто не спешил подойти.
– Заика… – услышал вдруг нырнувший в кусты Дирмунд голос из-под земли. Тролли?
– Это я… Хрольв… Я здесь, в яме. Помоги… Помоги же скорее!
Что-то очень не понравилось Заике в последних словах приятеля. Вернее, не столько в словах, сколько в выражении, с которым он их произнес. В голосе Хрольва Приблуды слышался неподдельный ужас!
Подползший было к самому краю ямы Дирмунд резко вскочил на ноги, увидав в свете факелов странные блестящие ленты, копошащиеся и внутри ям, и уже лезущие наружу, словно живые. О, боги!!! Да они и были живыми. Змеи! Мерзкие ядовитые гадины. Вот почему викинги не выбирались из ям!
Оттолкнув холодеющую руку Хрольва, Заика вскрикнул и, наступив во что-то чавкающее, словно заяц, помчался прочь, не особо разбирая дорогу.
Мазнув секирой, Горм с ходу срубил двух саксонских воинов и побежал к реке напрямик, лесом. Он знал – утром с ними все будет кончено. Только корабль давал шанс выбраться. И шанс неплохой. Отплыть – ищи их, свищи, – отсидеться у того самого болотца в Восточной Англии, где дурачок Хельги зарыл когда-то сокровища, зализать раны и снова терзать проклятых саксов. Или англов, кто знает, как их тут правильно назвать. Горм улыбнулся и прибавил шагу. Погони, похоже, не было. А вот, по всей видимости, и тропинка… Ага, луг… Вон и река… И драккар. Слава богам…
– Приветствую тебя, Горм! – произнес, казалось, прямо над ухом чей-то издевательский голос. Душитель обернулся и похолодел. Везде – у леса, у самой реки и даже, что самое скверное, на борту драккара стояли английские воины в островерхих, расширяющихся книзу шлемах. А прямо к нему, довольно улыбаясь, шел… недобитый щенок Хельги. Хельги ярл. Остановился, не доходя до Горма шагов с десяток, что-то крикнул своим. Ага, вон и та рожа знакома. Мелкая тощая тварь с луком в руке, кажется, – Снорри его мерзкое имя. Обложили, собаки. Что ж… Рано ты скалишь зубы, щенок!
– Что ж ты не подходишь ко мне, Хельги ярл? – подняв над головой сверкающее лезвие секиры, громко и вместе с тем вкрадчиво произнес Горм. – Или боишься? Иди же – я хорошо тебя встречу.
После таких слов любой викинг кинулся бы в бой без оглядки. Так же поступил и Хельги. А ведь он прекрасно осознавал, что выстоять против Горма мало шансов. Душитель сейчас был как загнанный волк и хотел прихватить с собой охотника.
Верзила с огромной секирой и скромный молодой ярл, почти мальчик, – он казался тростинкой по сравнению с дубом.
– Ну, иди, иди же! – яростно кричал Горм. И все кругом понимали – вряд ли ярл выйдет живым из этого поединка. Вряд ли. Торжествующе безумные глаза Горма говорили это лучше всяких слов.
Хельги вытащил из ножен меч, краем уха слыша, как пронесся по рядам воинов неуловимый вздох. Что меч против такой секиры?
– Ты хотел сразиться со мной, Душитель Горм? – усмехнулся ярл. – Что ж, я иду.
Сделав шаг, Хельги вдруг неловко оступился, пробормотав что-то под нос, видимо, проклятия. В висках его раздавалась барабанная дробь. Вставая, ярл обернулся и, незаметно подмигнув стоящему с луком Снорри, тихо сказал:
– Спорим, ты не попадешь этой орущей орясине в правый глаз?
– Спорим, – широко улыбаясь, шепотом отозвался Малыш.
И в этот момент пылающий недюжинной яростью Горм бросился вперед, размахивая секирой, словно мельница крыльями. Молодой ярл изящно отступил в сторону и, пропустив мимо огромную тушу, с интересом наблюдал, как та кубарем летит в грязь, так и оставшись лежать там недвижно.
Подойдя ближе, Хельги ярл пнул тело ногой и с натугой перевернул на спину.
– Попал, – тихо сказал он, глядя на торчащую из правой глазницы Горма стрелу со сломанным древком. И, обернувшись, снова подмигнул Снорри.
– Нет, он положительно не глуп, – пробормотал себе под нос отец Этельред, стоя на захваченном драккаре.
Глава 7
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Август 856 г. Мерсия.
Выехав из монастырских ворот, Хельги подстегнул коня и, перейдя на быструю рысь, взобрался на зеленую вершину холма. Вокруг шумели белоствольные березы, сладко пахло клевером, среди густой листвы пели птицы, а внизу, на разнотравье, жужжали дикие пчелы. На вершине холма светлела недавняя вырубка – то ли по приказу отца Этельреда срубили несколько деревьев монастырские лэты, а то ли постарались темной ночкой лихие людишки, до чужого – монастырского – добра жадные. С вырубки открывался великолепный вид на излучину реки и пристань – широкие мостки, сколоченные из крепких бревен, – у пристани покачивались два корабля – маленькая юркая снеккья и двадцатискамеечный драккар «Транин Ланги». При взгляде на них сердце молодого ярла наполнилось вдруг щемящей радостью, словно повеяло таким родным, давно знакомым, домашним. Мачты обоих кораблей покоились на подставках, паруса были аккуратно свернуты рядом, весельные порты прикрыты круглыми, украшенными охранительными рунами крышками, носовые фигуры сняты. Вот они, боевые ладьи, – звери пучины, слейпниры моря… Хельги хорошо помнил почти все выражения-кенинги, иносказательно называющие корабль, и мог бы навскидку придумать сколько угодно новых. Корабли… Без них викинги не представляли жизни.
На причале и на самих ладьях несли охранную службу вооруженные копьями и мечами воины в длинных кожаных рубахах, покрытых железными нашлепками, каждая из которых чуть накрывала предыдущую, – таким образом, доспех сильно напоминал рыбью чешую. Головы воинов венчали островерхие шлемы. Это были наемные стражники отца Этельреда.
Ярл вздохнул и, подогнав коня, медленно поехал к реке. Наконец-то «Транин Ланги» был отбит у бесчестного ублюдка Горма. Но вернулся ли он теперь к прежнему хозяину – Хельги? Вопрос. Стража-то на нем местная. А у Хельги, кроме Снорри и, скажем, того же Ирландца, больше своих людей и нет. Ну, Магн еще. Надо что-то думать, шевелить мозгами, ведь теперь-то его ничего не держит в наемниках коварного аббата. Теперь-то, после битвы с нидингами Горма, можно и о своей судьбе подумать. Впрочем, что тут думать… Хельги снова вздохнул. Думай, не думай – нужны люди. Люди… Вот где их только взять? Местные… Есть, есть – и много – тех, кто недоволен загребущими руками отца настоятеля, однако у всех них здесь семьи, дом, хозяйство. Бросить все ради… чего ради? Свободы, полной и всеобъемлющей, которую дает только море, надежный корабль и верная дружина? Так не нужна им такая свобода – уменьшит отец Этельред оброк, этому они куда как больше рады будут, нежели какой-то там призрачной свободе. Свободу ведь нужно уметь защищать. А здесь защиту дает монастырь. Рядом – глафорд, чуть дальше – король. Вот и выходит, что никак, никогда и никоим образом не обменяют крестьяне эту защиту и относительно спокойную жизнь на даже самый маленький кусочек свободы. Лучше будут кланяться, да зато жить, ни о чем особо не думая. Что посадить? Ну, это отец келарь знает. А неурожай? И что же? Чай, в обители запасы найдутся, всяко не бросит святой отец верных его рабов с голоду помирать. Вот так и становились бывшие свободные кэрлы зависимыми лэтами. Не только из страха силы, но и из страха потерять покой, который им худо-бедно, да гарантировали сильные мира сего. Не все крестьяне, правда, такими были. Свободные кэрлы уходили все дальше в леса, распахивали вересковые пустоши, надеялись сами на себя… э, нет! Не на себя надеялись, на общину, на общество, на всех сразу, где один человек – ничто. А у викингов – «что»? Ведь бонды и даже ярлы и конунги, из тех, что живут в усадьбах, – они же тоже надеются на весь род. Один человек – ничто, пылинка в руках судьбы-норны, а род – все! Будет жить род – будет жить человек, погибнет род – умрет и он. Таковы человеческие законы… Вот только морские конунги им не подчинялись! Хотя и там – что конунг без верной дружины? Как вот сейчас Хельги.
- Предыдущая
- 28/62
- Следующая
