Опасные забавы - Портер Маргарет Эванс - Страница 23

• Предыдущая
• 23/78
• Следующая

Он на всем ходу остановил экипаж у ее дома и отдал поводья умелому груму. Подошел к двери и постучал в нее серебряным концом своего хлыста. Вскоре на пороге появилась бледная, худая служанка.

– Вас не затруднит ответить мне, принимает ли сегодня гостей мадемуазель де Барант? – поинтересовался он.

– Мисс Роз? Она уехала, сэр.

– А когда она обещала вернуться? – Девушка безучастно взглянула на него.

– Об этом она ничего не сказала. Надеюсь, что она вернется, но не думаю, что ей самой этого очень хочется, особенно если она не сможет больше танцевать.

– Она заболела?

– Я испугалась, когда увидела ее лежащей на лестнице, – сбивчиво проговорила служанка. – И лишь когда хозяйка вызвала врача, мы узнали, что у мисс Роз растянута лодыжка. Она не объяснила, как это случилось. Мисс Роз пролежала в постели неделю или больше, а потом попросила меня упаковать ее вещи и отправить их с почтовой каретой. Насколько мне известно, она покинула город в тот же день, и на правой ноге у нее по-прежнему была повязка.

Если бы он позволил Ниниану навестить ее раньше, с горечью подумал Джервас, или пришел бы сам, то узнал бы об этой драме.

– Вы не представляете, куда она отправилась?

– Нет, сэр. Ее навещала миссис Гримальди, жена клоуна. Может быть, она знает. А другие актеры, живущие здесь, не дружили с мисс Роз, и уж им-то она ничего не сказала.

– Если вы не возражаете, я пройду в дом и поговорю с вами. Как вас зовут?

– Пег Райли, – ответила она, входя с гостем в прихожую. – Я всегда готовила завтраки для мисс Роз и убирала ее комнаты. Больше здесь никого нет, так что можете смотреть, сколько вам угодно.

– Благодарю вас, я так и сделаю.

– Она забрала все свои вещи вазу для цветов, эстампы и фарфоровую статуэтку своей матери. – Пег вела Джерваса по узкой лестнице. – Знаете, она была француженкой, то есть она француженка, – поправилась служанка. – Я не должна говорить так, как будто она умерла, хотя, думаю, она в это время не раз мечтала о смерти. Однажды я увидела ее плачущей и, уверяю вас, не только от боли. Прежде она никогда не была такой грустной, даже когда рассказывала мне о гильотине.

Джервас торопливо поднялся на верхнюю ступеньку.

– О гильотине?

– И об убийцах. Когда она жила в Париже, одного ее знакомого закололи ножом. Он в это время находился в ванной, во всяком случае, я думаю, что она его знала. С кем-то из них она была знакома, с кем-то нет. – Она немного помолчала, остановившись у двери в конце коридора, открыла ее и сказала: – Вы можете войти сюда, сэр.

Его привели в ужас маленькая комнатка и убогая мебель – исцарапанный чайный столик, простые стулья и софа с выцветшей обивкой. Когда он переступил порог, под ним заскрипели половицы. Бегло осмотрев другую комнату, где стояли кровать, надтреснутое зеркало и гардероб, явно знавший лучшие времена, Джервас возвратился в тесную гостиную.

Ему стало больно от сознания, что милая, жизнерадостная танцовщица жила в столь бедной и гнетущей обстановке. Он мог бы с облегчением вздохнуть, узнав, что Розали наконец рассталась с этой мерзостью запустения. Но где она теперь, удалось ли ей найти себе более уютное пристанище. Эти вопросы не выходили у Джерваса из головы. «А вдруг ее положение еще более ухудшилось?» – с грустью думал он.

Пег Райли тоже была грустна и встревожена. Очевидно, она чувствовала то же, что и он.

Не желая скрывать своих чувств, Джервас с воодушевлением произнес:

– Прошу вас, не бойтесь, я найду ее, где бы она ни была. А теперь, если позволите, я желал бы узнать адрес миссис Гримальди.

• Предыдущая
• 23/78
• Следующая