Грязные улицы Небес - Уильямс Тэд - Страница 99

Речь не шла о любви или похоти. Меня мучил голод. Я не знал, что хотел в те мгновения. Но мне настолько не терпелось этого, что я почти не соображал. Быстро кончив и распластавшись на ней, я перевел дыхание и почувствовал пот, который склеил наши тела. Он капал с моего лба на ее волосы. Я не мог говорить. Все слова исчезли. Она лежала на постели, отвернув от меня лицо. Наполовину снятая одежда была разбросана вокруг нас на полу и кровати. Мы долгое время просто лежали и дышали в уши друг другу, словно остальной вселенной не существовало. Знаете, какой реальный смысл у слова «объединение»? Совместное дыхание. Но что предполагал такой союз?

— Каз, — прошептал я. — Прости… но мне непонятно…

Ее ладонь оттолкнула мой подбородок, заставив меня приподняться и отодвинуться в сторону. На миг мне даже показалось, что она хотела вцепиться зубами в мое горло. Затем, когда Каз выскользнула из-под меня, я испугался, что она оденется и покинет номер. Но графиня подсунула колено под мой пах и подтолкнула меня вверх, пока я не скатился с нее. Мои ноги, пенис и голый живот были беспомощно выставлены напоказ, словно у животного на бойне. К счастью, она не стала покушаться на убийство. Каз вскочила на меня, сжала пальцами мой член и начала возбуждать его. Когда тот снова стал твердым, она оседлала моего скакуна, и на ее лице появилось выражение странной одержимой сосредоточенности. Я догадывался, что в эту минуту она вообще не думала обо мне.

Графиня скакала на моем жеребце, как валькирия, летящая на молнии. Казалось, что она опаздывала на последнюю битву эпохальных Сумерек богов. Когда я потянулся к ее белой, качавшейся надо мной груди, она сжала мои запястья и заставила опустить руки, пригвоздив меня к постели своей свирепой страстью. Каз неистово растирала ладонями мою кожу и царапала меня до тех пор, пока мы не слились вместе на одно безмерное мгновение, которое, скорее, напоминало сердечный приступ, чем апогей наших общих желаний. Но ей не хватило этого. Она осталась сидеть на мне, сжимая мой член двумя пальцами внутри себя и продолжая приподниматься и опускаться в трансовой петле движений. Я почувствовал нараставший в ней трепет, который пробегал вверх и вниз по ее позвоночнику. Она задрожала, замерла в хватке неописуемого чувства, затем, покачнувшись несколько раз, соскользнула с меня и легла рядом, с руками, закинутыми за голову, все еще извиваясь, как после разряда электрошокера.

— О Боже, — прошептала она.

Телевизор был все еще включен. Какой-то визгливый персонаж провизжал с экрана:

— Но как Робочоп справится с этим? Разве его клинки не затупятся?

— Если они затупятся, — ответил телепродавец с австралийским акцентом, — мы поменяем их! Абсолютно бесплатно!

Эта фраза была встречена продолжительным шквалом смеха и аплодисментов. Я перекатился на бок и погладил плечо Каз. Она лежала, отвернувшись от меня — стройная спина и беззащитные ягодицы. Но когда я прикоснулся к ней, она оттолкнула мою руку.

— Не надо.

— Каз, поговори со мной.

Она сердито повела плечом.

— Не нужно разговоров. Я серьезно, Бобби. Мы оба знаем, что ты скажешь мне. Что я коварная шлюха, разбившая твое сердце. Давай пропустим предварительный допрос.

Я крепко схватил графиню за руку и, пресекая все попытки вырваться, повернул ее к себе. Несколько секунд она продолжала отворачиваться от меня. Затем Каз, сдавшись, повернула ко мне лицо, о котором я грезил днями и ночами. Капли пота сияли на ее щеках и бровях, но глаза, смотревшие на меня, были сухими и холодными.

— Не задавай мне вопросов, потому что ответов не будет, — сказала она. — Мы с тобой неплохо провели время, однако вечная любовь между нами невозможна. Никаких миллионов лет совместной жизни. Так что забудь об этом. Я пришла к тебе только для того, чтобы сообщить важную новость.

— К черту все новости!

Я сел. Она лежала на спине — такая хрупкая и беззащитная. Но ее слова еще больше распалили меня. Она была здесь, рядом со мной, и говорила, что мы не можем оставаться вместе. Я старался прорваться сквозь красное облако ярости, которое грозило породить новую ссору.

— Я не верю, что наши отношения ничего не значат. У меня были никчемные связи, и я знаю, что у нас все по-другому!

— Ладно, назови это обоюдной страстью.

Приподнявшись на локтях, она переместилась выше на кровати. Ее золотисто-белая голова опустилась на подушку. Тело, будто вырезанное из слоновой кости, вытянулось рядом со мной, и его нижняя часть (от пупка до колен) мешала мне вести серьезный разговор — особенно треугольник лобка, мерцавший, словно пучок соломы, погруженный в золото.

— У нас такое тоже случается. Внезапная страсть в Аду является обычным делом.

— Проклятье, Каз! Что ты хочешь? Если ты собираешься бросить меня, то зачем пришла ко мне?

— Бросить? Тебя?

Графиня приподнялась еще выше и оперлась на комковатую спинку кровати. Казалось, что она не замечала неудобства от грубых деревянных украшений.

— Ты переоцениваешь себя как любовника, Доллар. Неужели ты думаешь, что одна ночь, проведенная с тобой в постели, оставляет у женщин вечный и неизгладимый след? Особенно в моем случае?

— Ты хочешь сказать, что не любишь меня?

Я бы с удовольствием разбил что-нибудь или, сорвав простыню с постели, сбросил Казимиру на пол. То, что мы делали минутами раньше, оказалось похожим на неудачный трюк начинающего фокусника. Все пошло ужасно неправильно.

— Хорошо. Выкладывай мне свои новости. Послушаю, что ты скажешь.

Она посмотрела на меня с печальной улыбкой — впервые посмотрела с тех пор, как вошла в мой номер. Ее глаза были мрачными и серьезными.

— Я действительно отношусь к тебе иначе, чем ты ко мне, Бобби.

Лучше бы она вонзила кинжал мне в живот. Я знал, что так будет. С губ сорвался вздох, будто холодная твердая боль — печаль о том счастье, которому никогда не суждено было сбыться, — поднялась из моих глубин и растворилась в воздухе.

— Ты обманывала меня.

— Ложь — это мое ремесло, — тихо ответила она. — Мое врожденное искусство. Однако временами я жалела тебя и старалась говорить правду.

Я вскочил с кровати, подошел к мини-бару, но не стал открывать его. Прием алкоголя (особенно из этих крохотных бутылочек) показался мне таким слабым ответным действием — таким человеческим поступком, — что я снова вернулся к кровати. Вся моя жизнь и весь великий план Создателя для ангела Долориэля сжались до размеров гостиничного номера — если не меньше. До размеров матраца, накрытого влажной простыней. Мне хотелось что-нибудь сломать, избить кого-то, причинить реальную боль и отомстить за нанесенную обиду. Но в то же время я неистово желал схватить в охапку любимую женщину и убежать с ней из этого злого и скучного мира, чтобы позже провести остаток жизни, пытаясь сделать ее счастливой. Хотя «неистово» — неправильное слово. И слово «безрассудно» тоже не подходит. Не думаю, что для такого чувства существует нужный термин.

— Ладно, забыли, — сказал я наконец. — Зачем ты пришла сюда?

— Чтобы предупредить тебя, — ответила она. — Чтобы спасти твою жизнь.

Я засмеялся. Это был злой и саркастический смех. Жизнь в тот момент не казалась мне важным товаром.

— Зачем такому демону как ты, тревожиться о бедном ангеле?

— Я не говорила, что тревожусь о тебе.

Она снова отвернулась к стене. У меня появилась глупая надежда, что я прорвался через какой-то барьер. Мне казалось, еще секунда, и она признается, что все сказанное ею перед этим было неправдой — бесхитростным обманом. Но когда она посмотрела на меня, ее лицо выглядело спокойным и бесстрастным.

— Нет, конечно, я по-своему волнуюсь о тебе. Не хочу, чтобы с тобой случилась беда. По крайней мере, не желаю быть ее причиной.

Она села и собрала свои вещи, затем спрыгнула с кровати и начала поднимать туфли и упавший бюстгальтер. Передо мной будто бы прокручивался фильм о нашей сексуальной встрече — только задом наперед, словно здесь вообще ничего не происходило. Каз по-прежнему оставалась полуголой. Несмотря на пульсацию крови в висках и напряженные мышцы живота, я не мог сохранять спокойствие. Когда графиня согнулась, чтобы взять куртку, я попытался обнять ее, но она сердито отпрянула в сторону.