Ваших бьют! - Попов Александр - Страница 48
- Предыдущая
- 48/67
- Следующая
А все-таки хорошо быть куратором в Школе магии, думал я, вольготно расположившись на заднем сиденье «форда», украшенного по бокам шашечками. Чудесный запах обшивки нового автомобиля, везущего меня домой, навевал нескромные мысли о правильности устройства мира, где достойный человек имеет право достойно перемещаться по городу. Вспомнив, что благодаря Серегину я еще и особо ценный сотрудник секретной государственной службы, я решил подтвердить статус «особо важной персоны» и подъехать непосредственно к подъезду. Но все мои барские замашки оказались напрасными – лавочка пустовала.
Когда я вышел из лифта, то понял, что соседи не вызвали милицию только из-за того, что все они в это время находились на работе или еще где-то, – главное, что их всех не было дома. Изнутри несся такой шум, будто в квартире проходили лошадиные бега. Но дверь выглядела нетронутой, и я не мог допустить мысли, что Грегор каким-то образом научился лазить по отвесным стенам, чтобы добраться до моего, причем застекленного, балкона тринадцатого этажа. Путь сверху был значительно короче, но я не думал, что оборотень успел обзавестись каким-нибудь альпинистским снаряжением, чтобы спуститься с крыши. Да и громадный замок, закрывающий путь наверх с площадки шестнадцатого этажа, выглядел довольно внушительным. Поэтому напрашивался единственный вывод: источником грохота служили мои развлекающиеся постояльцы.
Так оно и оказалось. Распахнув дверь, я едва не оказался сбитым с ног близняшками, которые пронеслись мимо в направлении кухни, со стороны которой послышался звон посуды. Убедившись, что опасность мне пока не угрожает, я шагнул внутрь, чтобы немедленно прижаться к стене, когда девочки ринулись обратно. В следующий момент я едва остался стоять на ногах, когда на моих плечах оказалась заливающаяся смехом чертяжка. От избытка чувств она даже колотила копытцами по моей груди. Раскрасневшиеся от бега девчонки, обнаружив беглянку, остановились передо мной со счастливым выражением на лицах, и Варя во весь голос завопила:
– Мы так не играем, уговору не было на Саше прятаться!
– Не было! – Продолжая смеяться взахлеб, Тимошка для надежности вцепилась в мои волосы ручонками и закричала: – А будет!
Развивается проглотка, подумал я, пытаясь ссадить ее на пол, на что моя наездница прореагировала ударами копыт, словно пыталась образумить зарвавшегося коня. Подняв руки, я все-таки оторвал от своих волос чертяжку, которая, видимо на память, оставила себе немалое их количество. Так как облысение мне пока не грозило, я решил не уделять сему досадному факту излишнего внимания и все же ссадил Тимошку на пол.
– Поймали-поймали! – заорали, угрожая сохранности моих барабанных перепонок, девочки и бросились к чертяжке.
– Щас! – вложив в голос максимум презрения, совершенно внятно озвучила свое мнение по этому поводу Тимошка, в один момент оказалась на шкафу прихожей, ухитрившись по пути прихватить зонт и, готовая к новому нападению, весело размахивая им словно саблей.
В довершение всего она как бы случайно свесила свой хвост и откровенно забавлялась, наблюдая, как близняшки тщетно пытаются его поймать.
– Варька, швабру! – придумала выход из положения прикидывавшаяся доброжелательной Даша, и ее сестра стремглав кинулась в спальню.
Не успел я удивиться тому факту, что девчонки могут пожертвовать своей грандиозной вешалкой ради победы в поединке, как Варя, создав в процессе высвобождения потенциального орудия немыслимый грохот, через несколько секунд снова кинулась в бой, по пути сдергивая со швабры плечики с нарядами. Глядя на приближающуюся фурию со шваброй наперевес, Тимошка замерла, сказала: «Ой!» – а спустя миг ее тело повисло на ручке двери спальни, и с легкостью гимнаста чертяжка переместилась по другую ее сторону. Через какое-то мгновение дверь захлопнулась, и девочки с криками бросились на штурм.
Хотя я не слышал звуков, подтверждающих, что комод в качестве надежной защиты был пододвинут к двери, близняшки так и не смогли открыть дверь, несмотря на все их усилия. Встреча со щенком научила меня более миролюбиво относиться к любым созданиям, поэтому, наблюдая за девчонками, которые, обнявшись, пытались худенькими плечами вынести дверь, я не стал их останавливать и даже увлекся происходящим, гадая, удастся ли двум одиннадцатилеткам преодолеть препятствие в виде склеенной из фанеры и деревянных брусков панели.
– Как? Они? – откуда-то снизу послышался голос с интонациями человека, совсем недавно вернувшего себе способность говорить после серьезной травмы горла.
– Пока никак, – автоматически ответил я до того, как мне в голову пришла мысль, кто мог быть моим собеседником.
– Ага, – удовлетворенно ответил голос, и до меня наконец дошла вся абсурдность ситуации обмена фразами с загадочным некто, которого вдруг угораздило оказаться у меня дома.
А Тимошка, убедившись, что сестры заняты, добавила:
– Буду телик.
Близняшки бились с преградой, чертяжка направилась в гостиную, где спустя минуту забормотал телевизор, а я врос в пол, гадая, каким образом запертая в спальне чертяжка оказалась за моей спиной. Оставив девочек за бессмысленным занятием, которое, похоже, им пока не надоело, я оторвал свои ноги и направился за объяснениями.
– Как ты здесь оказалась? – не принимая во внимание скромный словесный запас Тимошки, поинтересовался я.
Чертяжка, ковыряясь в пакете с чипсами, оторвалась от очередного ток-шоу и, переведя на меня взгляд своих черных глаз, радужная оболочка которых сливалась со зрачками, коротко ответила:
– Там, – махнув руками в сторону лоджии. – Быстро.
Оставив ее наблюдать за очередным семейным скандалом, созданным фантазией сценаристов программы, я отодвинул занавеску и убедился, что и дверь, и фрамуги застекленной лоджии оказались открытыми. Действительно, что может быть проще для существа, обладающего возможностью мгновенно перемещаться по прямой, невзирая на силу тяжести, как вылезти в форточку, упереть свой взгляд в открытое наружу оконное окно лоджии, а затем спрыгнуть внутрь. Я выглянул из окна лоджии вниз, на газон, который все-таки возник на месте огорода с картошкой, разбитого летом бандой бабы Зои, вопреки проектам художников по ландшафту.
И ужаснулся. Учитывая ускорение свободного падения в десять метров в секунду, время полета с тринадцатого этажа составило бы не более трех секунд, в течение которых взрослый человек может осознать, что это последние мгновения его жизни. Оставалось надеяться, что психика Тимошки, по всем параметрам отличная от человеческой, не пострадала. И эта теория подтверждалась удовлетворенным хрустом, доносящимся из комнаты. Мое душевное состояние тем не менее продолжало находиться под угрозой, поэтому я, старательно отгоняя зрелище чертяжки, вмятой в привезенный чернозем газона вышел с балкона, подошел к Тимошке, обхватил ее талию, несмотря на вялое сопротивление не ожидающей экзекуции представительницы нечисти черной тяжелой коммуникативности, и от души наподдал ей по попе.
Наверное, сей воспитательный процесс действенен только в отношении человеческих детенышей, так как после окончания процедуры чертяжка посмотрела на меня, обернулась, соображая, чем привлекла меня именно эта область ее тела, но, так и не найдя ответа, уставилась на меня. Я же ожидал какой-нибудь реакции в виде нескрываемой обиды, крика и даже слез, но только не полного непонимания. Я сел на диван и, поставив локти на колени, закрыл ладонями лицо, ужасаясь картинам Тимошкиной гибели, которые без устали рисовало мое воображение.
– Чего? Ты? – раздался рядом со мной голос чертяжки, за последнее время ощутимо продвинувшейся в плане речевого общения, и маленькая ладошка успокаивающе погладила меня по голове.
Оторвав руки, я уставился на Тимошку и произнес фразу, часто используемую в ситуациях, когда чьи-нибудь подопечные по глупости рисковали своей жизнью (собственно, сейчас я разделял их участь):
– Никогда. Так. Не. Делай.
- Предыдущая
- 48/67
- Следующая
