Россия за Сталина! 60 лет без Вождя - Кремлев Сергей - Страница 18

• Предыдущая
• 18/25
• Следующая

Прошли другие аресты и высылки.

А из Туруханска или Курейки оперативное руководство невозможно еще более, чем из Женевы. Задачи, стоящие перед Русским бюро, пришлось решать в 1913 году и в последующие предреволюционные годы не Сталину и Свердлову, а другим – калибром помельче, но что делать…

И тут нельзя не назвать Молотова, который, правда, тоже был арестован в июне 1915 года и выслан в село Манзурка Иркутской губернии, но в мае 1916 года сумел бежать и приехал в Петроград. Там он был вначале кооптирован в состав Русского бюро ЦК, а к февралю 1917 года возглавил его.

Из Иркутской губернии бежать было еще можно, но из Туруханска… Желающие могут справиться по карте – где лежит Иркутск и где – Туруханск.

Молотов бежать сумел и успел поработать еще до Октября 1917 года на будущий этот Октябрь. Молотов был не речист, зато надежен и работоспособен. Он, без всяких натяжек уже до революции партийный «маршал», тянул лямку повседневной партийной работы как солдат.

Это был стиль и самого Сталина – он всю жизнь был, по большому счету, солдатом партии. Причем мало кто из большевистских лидеров первого ряда – и дооктябрьских, и послеоктябрьских – был так же скромен в жизни и потребностях, как Сталин.

Сталин узнал Молотова на деле еще до своей последней ссылки, в том числе при подготовке к выпуску «Правды». Стоит ли удивляться, что именно Молотов стал после Октября, хотя и не сразу, наиболее надежным членом ближнего сталинского круга?

Ведь этот круг формировался, вопреки нынешним утверждениям, не по принципу личной преданности того или иного партийного деятеля Сталину, а по простому и эффективному принципу преданности делу.

НАЧАВШАЯСЯ Первая мировая война шла от Туруханского края на таком отдалении, что на общий рисунок жизни Сталина влиять не могла. Как я понимаю, он, упорно сцепив зубы, жил, размышлял, в меру возможностей работал, но прежде всего – жил, выживал.

Это было непросто – край был суровый, жизнь человеческая ценилась дешевле жизни рабочего скота. Сталин вспомнил об этом на выпуске военных академий 4 мая 1935 года, приведя слова сибирских мужиков: «Что ж нам жалеть людей-то? Людей мы завсегда сделать можем. А вот кобылу… попробуй-ка сделать кобылу».

И там, конечно, была жизнь. К тому же Сталин к Курейке постоянно привязан не был – есть групповая фотография ссыльных, съехавшихся в июле 1915 года в большое село Монастырское для обсуждения вопросов, связанных с процессом над большевистской фракцией IV Государственной думы.

В Монастырское Сталин приезжал не раз, в том числе просто в гости к сосланному туда члену Русского бюро Сурену Спандаряну. Однако часто вырываться в «цивилизацию» Сталин не мог – от Курейки до Монастырского было 200 верст. По сибирским меркам – пустяк, но вообще-то – немало.

В письме от 10 ноября 1915 года в Заграничное бюро (фактически – Ленину, хотя формальный адресат был другой) Сталин писал:

В особых комментариях эти строки не нуждаются, но замечу, что они свидетельствуют, кроме прочего, о двух моментах.

Во-первых, ясно, что Сталин мало писал, но много думал. У поэта Константина Ваншенкина есть хорошая строчка: «Не написал в тот месяц ни строки, но принял несколько решений». У Сталина же в Курейке для принятия решений – будущих решений, конечно, было времени намного больше.

Во-вторых, ясно, что Сталин не считал для себя возможным писать на общественно значимые темы просто «из головы». Тот, кто исполнен сознания собственного «величия» и «гениальности», берется за перо легко – в уверенности, что любая его мысль, положенная на бумагу, заслуживает общественного внимания. Сталин же, как видим, по отношению к себе был даже излишне критичен.

А жаль! Размышления Сталина о жизни и человеке могли бы войти в сокровищницу философской мысли. Но Сталин не был подвержен рефлексии[3], он анализировал не собственный внутренний мир, а мир внешний, нуждавшийся в коренной переделке.

В том же письме он писал:

Через два десятка лет история повторилась – Каменев и компания оказались в деле строительства новой России далеко не орлами. И даже – не мокрыми курицами, а черными во?ронами…

Но тогда до этого было еще очень, очень далеко.

Между прочим, в конце письма Сталин просит:

Не комментируя подробно, замечу, что просьба Сталина лишний раз свидетельствует о том, что иностранные языки он в какой-то мере знал. А просьба о присылке чего-нибудь именно по национальному вопросу была не случайной – именно на эту тему Сталин как раз тогда и писал ряд работ. Тут он знал свою силу и был уверен, что уж этой-то темой владеет, хотя нехватка источников ему очень мешала.

В 1916 году туруханский «курорт» свел в могилу Спандаряна – в тридцать четыре года. Сталин тоже был родом не сибиряк, так что невеселые мысли не могли не приходить ему в голову.

Они и приходили.

А что делать?

Однако надо было жить дальше и готовиться к новой борьбе. А он ведь был человеком, а не стальной машиной…

Сталин редко имел в личной жизни то, что хотя бы скрашивает жизнь, а тем более – украшает ее. Его первая жена Екатерина Сванидзе умерла в 1909 году, оставив мужу годовалого сына Якова, много позднее погибшего в немецком плену, имени и чести отца не замарав.

А Сталину даже под конец его последней ссылки было всего-то 38 лет. Молодой, по сути, парень! И уже как битый жизнью…

Битый – однако не побитый.

Три сибирских года в его жизни были политически внешне малоактивными. Но, при всей неласковости ссыльного быта, вынужденный перерыв в активной деятельности позволил Сталину накопить те силы, которые ему уже с весны 1917 года пришлось расходовать и расходовать…

ТЕ, КТО относится к Сталину прохладно (не говоря уже о тех, кто относится к нему злобно), обычно подчеркивают его физический недостаток – якобы почти не сгибавшуюся левую руку. Но не подлежит сомнению, что в конце 1916 года ссыльный И.Джугашвили – ратник ополчения 1-го разряда призыва 1903 года, был призван на военную службу.

Правда, в начале февраля 1917 года медицинская комиссия в Красноярске полностью освободила его от военной службы, но сдается мне, что не так уж был силен у Сталина этот пресловутый недостаток. Ведь его антропометрические и т. п. данные были давно и полно зафиксированы в документах жандармов, и без жандармов решение о призыве И.Джугашвили принято быть не могло.

Выходит, жандармы не считали Сталина увечным, да и он сам, похоже, таковым себя не считал. Во всяком случае, вряд ли бы он подарил квартирной хозяйке в Курейке не только фото с подписью, но и два осенних пальто – серое и коричневое, если бы не был уверен, что его, хотя бы как нестроевого, призовут и штатская одежда ему больше не понадобится. Однако строгий отбор на призывной комиссии вывел ратника Джугашвили из числа подлежащих отбыванию воинской повинности.

Есть несколько фотографий Сталина, пишущего за письменным столом. Одна из них воспроизведена в «Краткой биографии», и на ней хорошо видно, что левая рука, которой Сталин опирается о стол, согнута, но отставлена при этом от туловища больше, чем обычно. Есть, впрочем, и фото, где Сталин прижимает обе руки к туловищу вполне плотно. Так или иначе, что-то с рукой у Сталина действительно было не в порядке – его ведь на призывной комиссии комиссовали. Но степень дефекта недоброжелатели явно преувеличили.

• Предыдущая
• 18/25
• Следующая