Лестница на небеса - Полякова Светлана - Страница 55
- Предыдущая
- 55/65
- Следующая
— Я…
— Не надо, — взмолилась она, уже почувствовав, что последует за этим. — Кофе… готов.
Ей казалось, что, когда он это скажет, все закончится. Она никогда больше его не увидит. И, осознав это, удивилась тому, что ей уже необходимо разговаривать с этим мальчиком, ощущать его присутствие в своей жизни.
— Анна, — снова заговорил он. — Я не могу без тебя жить.
Сказав это, он растерялся и замолчал. Она тоже молчала, глядя, как кипяток становится коричневым от растворимого кофе, и думала, что почему-то ей не хватает сил сказать ему — уходи…
— Господи, — прошептал он, — на тебя это не произвело никакого впечатления…
— Кофе, — в сотый раз повторила она совершенно равнодушным голосом.
— Анна, ты слышишь меня? Я тебя люблю…
— Зачем? — повернулась она к нему, и он увидел в ее глазах страх и отчаяние. — Зачем ты это мне говоришь? Неужели не понимаешь, что мы никогда не сможем…
— Почему?
— Потому, — отрезала Анна. — Сколько тебе лет?
— Мне? — переспросил он. — Какая разница?
— Большая, — усмехнулась Анна. — Потому что…
— Какая глупость, — засмеялся он. — Бог ты мой, какая это глупость…
— Это не глупость совсем, — устало проговорила Анна. — Я ведь тебя старше… Намного старше.
— Мне кажется, ты заблуждаешься, — сказал он. — Ты меня младше.
Он прошел в кухню.
— Где кофе?
— Послушай, — сказала она. — Я, кажется, ясно тебе сказала…
— Ничего ясного я не слышал, — покачал он головой, размешивая кофе. — Какая-то сплошная загадочная муть про возраст… Ты так зациклилась на своем возрасте?
— Нет, — ответила она. — Просто…
Анна хотела сказать, что она его не любит. Но слова отказывались ей подчиняться. Она вспомнила: «Одна жена да спасет одного мужа…» Но — не этот мальчик, похожий на Кинга… Она вообще никого не может спасти. Это ее всегда кто-то спасает. Как и сейчас… Нет, не за его счет.
— Я…
Она снова начала и — не смогла.
— Слушай, — попросил он. — Я очень хочу кофе. Давай оставим разборки на потом… Кстати, я сегодня был на исповеди. Как ты хотела… Видишь, я все делаю, чтобы… — Он помолчал и тихо сказал: — Чтобы быть к тебе ближе…
Он теперь пил кофе, продолжая смотреть на нее. Точно высказанная правда больше не тяготила его. Освободила…
— Не ко мне, — покачала она головой. — К Нему…
— А Он так решил, — улыбнулся Даниил. — Чтобы я приблизился через тебя… И вообще — неужели ты веришь в случайности?
— Ты не можешь меня понять? — спросила она с отчаянием в голосе.
— Могу, — сказал он. — Я могу все в тебе понять и принять… Я даже не знал, что это возможно… Что однажды появится женщина, от которой мне ничего не будет нужно, кроме одного — чтобы она была рядом… Просто дышала рядом. Ждала меня. И остальное — все кажется мне от лукавого… И другие женщины мне представляются унылыми. Однообразными… Когда мы познакомились, я даже удивился, потому что никак не ожидал встретить именно такую женщину, которой мне так не хватало… И какая мне разница, сколько тебе лет? Ты хочешь, чтобы я ради общественного мнения застыл навеки в компании обычной девицы с опилками в голове и мыльной оперой в душе?
— Ты не хочешь понять…
— Ага, не хочу… Я уйду, если ты сейчас скажешь: «Ты мне безразличен. Я не хочу тебя видеть».
— Ты… — начала она и впервые подняла глаза. Встретившись с его глазами, она увидела там такое ожидание и… страх, что она все-таки сейчас солжет… Она зажмурилась, по-детски, и вспомнила себя. Много лет назад. «Я люблю тебя…» — «Что прикажешь делать по этому поводу?» — «Мне будет восемнадцать…» — «Я рад за тебя. Мне уже никогда не будет восемнадцати…»
«Да, Кинг, — прошептала она мысленно. — Я тебя слышу… Я слышу тебя…»
Не открывая глаз, она мягко дотронулась до его руки и вздрогнула. Ей снова показалось, что она касается Кинга, и этого мальчика прислал именно Кинг.
— Ты живешь с призраком, — тихо проговорил Даниил.
Или Кинг? Она почти перестала их различать.
— Ты живешь с призраком, а должна жить с живым человеком…
— Я не имею права, — прошептала она, открывая глаза.
— А кто тогда имеет право на любовь? — нежно убирая прядь волос с ее лица, прошептал он. — Кто?
Она почувствовала, что поддается. Ей больше всего хотелось сейчас, чтобы его рука как можно дольше оставалась там, рядом с ее волосами. Ей хотелось ощущать его тепло, и ее рука потянулась к нему помимо ее воли. Она остановила себя.
«Ты не имеешь права, — холодно напомнила она себе. — Ты не должна портить этому ребенку жизнь. Пользоваться его чистотой, его романтизмом… Ты не имеешь на него права!»
— Нет, — прошептала она. — Нет. Ты все придумал… Ты даже за меня придумал…
Его рука остановилась, замерла. Он стоял, выпрямив спину, как будто она его только что ударила.
— Я… Я хочу, чтобы ты ушел, — прошептала она, все еще стараясь смотреть в сторону.
Он продолжал стоять не двигаясь. И тогда она крикнула:
— Ты слышишь? Я хочу, чтобы ты ушел!
Она заставила себя открыть глаза, только когда хлопнула дверь.
Она снова была одна. Он ушел молча, ничего не сказав.
— Господи, как же он должен меня теперь ненавидеть, — с горечью прошептала она. — И как я сама себя теперь ненавижу…
Она металась по квартире, как тигр в клетке, и от беспорядочных движений становилось немного легче. Правда, стоило ей остановиться на минуту, и она снова вспоминала лицо Даниила, а потом — Кинга, и наоборот. В конце концов их лица совместились, объединенные болью.
Потом она приказала себе лечь и попытаться заснуть. Чтобы немного отвлечься, включила Гребенщикова, на самой маленькой громкости. Так и засыпала — под его шепот, почти не различая слов.
Сон ей приснился какой-то дурацкий и почему-то страшный. Вроде бы там ничего ужасного не происходило. Никто не гнался за ней. Разве что почему-то на месте их маленькой церкви был бассейн. В бассейне плескались голые девицы, они плавали с ненатуральным хохотом, как в фильме «Калигула». Она почему-то подумала, что тела у них омерзительные. Хотя вроде бы все было нормально с фигурами, да в то же время Анне почему-то они казались свиными окороками. Она стояла, все еще не в силах понять, куда делась церковь. Наконец она решилась спросить у одной из девиц — где церковь? Тут же была церковь…
Девица вытаращилась на нее и расхохоталась:
— Да кому сдалась тут церковь? Тебе, что ли? Так тащись в монастырь, дура недоделанная…
Анна вздрогнула, удивляясь ненависти, переполняющей эту девицу, — вроде они незнакомы, тогда почему?
Она вдруг поняла, что церкви и в самом деле больше нет. Ей стало больно. Так больно, что она закричала. Ей хотелось прогнать криком этих голых дур — не только из бассейна, из жизни вообще! Она даже ощутила собственную правоту — ведь они тоже выгоняли ее из жизни, значит, она тоже имеет право! Ее всю жизнь пытаются уничтожить. Ей всю жизнь указывают место.
— Может быть, я одна не буду смеяться…
Она услышала хрупкий детский голосок откуда-то издалека. Увидела девочку с хмурым взглядом. Словно предчувствующую, что эта толпа непременно попытается раздавить ее.
— У вас ничего не выйдет! — закричала она. — Ничего! Это вы не имеете права на счастье! Вы — подлые, грязные, напичканные бесами, как фаршированные баклажаны чесноком! От вас смердит, как от разлагающихся трупов!
Они смеялись. Повизгивая, смеялись… Как свиньи. И она увидела, что они и есть свиньи. И вместо носов у них — пятачки… Это было так страшно, что она побежала прочь. Ветки хлестали ее по щекам, но она знала — ей надо на открытое место. Туда, где видно небо. Чтобы удрать отсюда. Потому что там, на открытом месте, ее ждет лестница на небеса…
Она проснулась. То ли от собственного крика, то ли от песни, которая доносилась в открытую форточку.
— Господи, — прошептала она. — Как хорошо, что это был только сон…
Почему-то не уходило омерзение, она все не могла забыть этих жутких баб в бассейне…
- Предыдущая
- 55/65
- Следующая
