Нюрнбергский эпилог - Полторак Аркадий Иосифович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/181
• Следующая

Но в то же время Международный трибунал решительно отверг попытки германских милитаристов «подкрепить» адвокатов «собственными силами». Такая участь постигла, в частности, весьма своеобразное ходатайство генерала пехоты гитлеровской армии Граммера о допущении на судебные заседания представителей немецкого генералитета в качестве наблюдателей и «для выражения своего сочувствия подсудимым из состава ОКВ». Судебный процесс в Нюрнберге имел совсем иную задачу, чем та, которую представлял себе Граммер...

В составе защиты оказались весьма колоритные фигуры. Прошлое многих из них связано с университетскими кафедрами.

Вот массивный, но не утерявший подвижности доктор Экснер. Ему было уже, видимо, около семидесяти. Длительное время он занимал должность профессора уголовного права в Лейпциге, Мюнхене, Тюбингене. Свой многолетний юридический опыт Экснер решил использовать для защиты генерала Иодля, одного из ближайших военных советников Гитлера.

А профессор Герман Яррайс свои знания в области международного и конституционного права отдал защите гитлеровского правительства. Ему выпала сомнительная честь произнести в суде речь по «общеправовым вопросам», в которой делалась попытка подложить юридическую мину под весь процесс.

Здесь же был и доктор Рудольф Дикс — один из столпов адвокатуры «третьего рейха». Он имел огромную юридическую практику и некоторое время при Гитлере даже возглавлял ассоциацию германских адвокатов. Но когда разразилась вторая мировая война, Дикс сменил адвокатскую мантию на мундир чиновника нацистской оккупационной администрации в Словакии, а затем в Польше. В Нюрнберг он прибыл в качестве защитника подсудимого Шахта.

Адвокат Деница доктор Кранцбюллер более десяти лет занимал должность судьи в германском военно-морском флоте. Этот отлично знал законы и обычаи морской войны и, конечно, оказывал своему клиенту весьма квалифицированную помощь.

Защитник Геринга доктор Отто Штамер принадлежал, скорее, к числу цивилистов, чем криминалистов. Вся его деятельность в прошлом была связана с ведением крупнейших международных патентных процессов. Но и он, несомненно, являлся весьма опытным буржуазным адвокатом.

Я привожу выдержки из «послужных списков» некоторых представителей защиты лишь затем, чтобы читатель мог отчетливее представить себе соотношение юридических сил на Нюрнбергском процессе и обусловленную этим остроту поединков между адвокатами и обвинителями. И все-таки самому мне, глядя на мощную когорту нацистской защиты, невольно думалось, что ни один адвокат в мире не стал бы завидовать своим нюрнбергским коллегам. В адвокатской практике бытует такое понятие — «безнадежное дело», когда ввиду полной доказанности предъявленного обвинения защитнику остается лишь взывать к так называемым смягчающим вину обстоятельствам. Но нюрнбергский корпус защиты, включавший в себя наряду с высококвалифицированными адвокатами еще и людей с профессорскими званиями (они носили университетские фиолетовые мантии), отлично сознавал, что и этот аргумент, увы, не обещает большого успеха. Адвокатам с самого начала было ясно, что совестью человечества их подзащитные давно уже осуждены.

Да и в уголовном плане виновность сатрапов Гитлера не вызывала никаких сомнений. С первых дней процесса защита убедилась, какую огромную работу проделал аппарат союзных обвинителей, представив бесчисленное количество подлинных документов из захваченных германских архивов.

Тем не менее «последняя линия нацистской обороны», как остроумно окрестили нюрнбергскую защиту советские карикатуристы Кукрыниксы, действовала очень решительно. Идейным ее руководителем стал адвокат Геринга доктор Штамер.

Сразу же после того, как председательствующий открыл первое заседание Международного трибунала и сделал краткое заявление об историческом значении процесса, доктор Штамер поднялся на трибуну, держа в руках несколько листов бумаги. Вся защита, все подсудимые, уже проинформированные о том, что он скажет, с величайшим вниманием и надеждой взирали на старейшину нюрнбергских адвокатов.

Доктор Штамер начал издалека. Он говорил об ужасах мировых конфликтов (конечно избегая упоминать о том, кто же развязал эти конфликты), о пострадавших нациях. И решительным тоном заключил, что пора-де, давно пора установить наказуемость агрессии.

— Человечество добьется, — воскликнул он с пафосом, — что в будущем эта идея не будет только требованием, а станет международным законом! — Но тут же с наигранной скорбью в голосе, как бы сетуя на довоенных политиков и юристов, обращаясь к судьям, продолжал: — К сожалению, многочисленные благие пожелания установить наказуемость агрессии остались пока еще гласом вопиющего в пустыне.

Адвокат обрушился на печальной памяти Лигу Наций, которая во всех случаях, когда к ней обращались по поводу агрессии того или иного государства, обнаруживала полную неспособность воздействовать на агрессора. Штамер считал это не случайным. Все дело, оказывается, в том, что нет до сих пор такого международного документа, который провозгласил бы агрессию международным преступлением. Но если бы даже и существовал закон, осуждающий агрессию, то и в этом случае, по мнению Штамера, можно было бы говорить об ответственности государства, а не отдельных физических лиц, являющихся лишь агентами этого государства, действующими от его имени.

Наконец, адвокат почтительно напомнил, что трибунал состоит из судей стран-победительниц, и этим якобы исключается их беспристрастность. Меморандум зашиты заканчивался следующими словами:

— Трибунал должен собрать мнения признанных во всем мире авторитетов в вопросах международного права относительно законности этого процесса.

Среди многочисленных зарубежных корреспондентов были и такие, которые в душе сожалели о происходящем в зашторенном зале суда. «Опасный, очень опасный прецедент», — говорили они о процессе. Война не является монополией только Гитлера. И кто знает, кого захотят посадить на эту жесткую нюрнбергскую скамью после следующей войны.

• Предыдущая
• 42/181
• Следующая