Третий путь - Гаврилов Владимир Геннадьевич - Страница 24

Посмотрим, уважаемый читатель, на жизнь человека, который движется по Пути, встречает на нем друзей, встречает события и рассуждает о жизни…

Еще раз хочется сказать, что нет плохих людей или народов, есть те, кто временно отклонился от Пути к Богу. Даже наши планетарные банкиры – не плохие люди. Они – отважные и неразумные разведчики, которые сжигают себя, свою бессмертную душу, познавая и освещая тем самым пучины тьмы. Для себя и нас.

Самый главный выбор, который предстоит сделать нашим книжным героям – это не только отыскать верный Путь.

Они должны для себя понять, кто отклоняется от Пути, какие люди или народы, и как они падают и отклоняются на Пути к свету. Правильный ли вообще наш путь к свету?

Надо ли форсировать то, что не созрело, надо ли безумному врачу лечить практически здорового больного.

Имеют ли вообще право наши герои кого-либо судить, наказывать и вмешиваться в чью-либо жизнь.

Как и ради чего надо правильно жить, помоги открыть глаза и вразуми, Господи, неразумных своих детей…

Проснулся поутру Иван-царевич. Покормила его баба Яга пирогами. Напоила водой целебной. Отдохнул Иван-царевич у бабы Яги, сил и ума-разума набрался. Засобирался Иван-царевич в путь дальний. Вывела баба Яга во двор коня, а он ударился оземь и обернулся серым волком. Достала баба Яга сверток, и вручила его Ивану-царевичу – а в свертке оказался меч-кладенец. Принял сверток и поклонился Иван-царевич бабе Яге, сел на серого волка и помчался в тридевятое царство… (продолжение сказки о смерти кощея).

От разогретого асфальта исходили волны жаркого воздуха. Чёрная легковая машина шелестела шинами и бодро шла по кольцевой, аккуратно совершая маневры и постепенно перестраиваясь в крайний правый ряд. Показания стрелки на спидометре плавно смещались с цифры 150 к цифре 90. Приближалась развязка с Мурманской трассой. Сидящий за рулем худощавый и высокий мужчина средних лет, при рождении по наказу дедушки нареченный именем Виктор, обогнал медленно ползущий трактор и грязную фуру, обтянутую ободранным тентом, резко свернул на Мурманку и стал постепенно отдаляться от города.

Слева за окном, за рядами чахлых деревьев на отдалении в несколько сотен метров от дороги, промелькнули стены гигантского торгового центра с сотнями магазинов, кинотеатров и так называемых ресторанов. Всё это убогое разнообразие размещалось практически в одном ангаре чудовищных размеров на нескольких этажах под разогретой на солнце плоской крышей. Виктор посмотрел на крышу здания и вспомнил, как однажды зимой и летом несколько лет назад природа оторвалась и поразвлеклась на полную катушку. В тот памятный год в отлаженных механизмах природы наступил маленький сбой.

Обычно Питер, раскинувшийся на берегу Финского залива в семи-восьми сотнях километрах от полярного круга, летом погружен во влажную прохладу, а зимой отапливается остатками от потоков тепла Гольфстрима. Гольфстрим протекает от экваториальной Атлантики в виде огромной реки, порой достигающей в глубину более сотни метров, а в ширину достигая и нескольких сотен километров. Огромная река, разогретая выше 20 градусов тепла, постепенно остывает и в районе Кольского полуострова вливается в Северный Ледовитый океан. Последние десятилетия жизни в Питере приучили к тому, что за зиму снежный покров легко мог исчезать и восстанавливаться много раз. Но той зимой снег выпал в октябре, и после – ни одной оттепели. Снег падал и падал. Морозы крепчали и крепчали. К новому году сугробы во дворах лежали уже выше метра. Дороги в городе замело. Город встал. Случилось невиданное за последние пару лет – в городских газетах и по ящику осмелились вежливо крошить батон на саму тетеньку-губернатора. Потом власти в городе очнулись, разобрались и сняли с работы истинных виновников – нескольких мелких чиновников. В феврале снега на крыше торгового центра, мимо который проезжал Виктор, скопилось столько, что его на неделю закрывали из-за угрозы обрушения. Но все проходит, даже зима. Наступило лето. Лето выдалось таким, что впору было поверить в истинность выводов передовых отечественных ученых о том, что Россия – родина не только мамонтов, но и слонов. С мая начало припекать, а летом на огромной территории поперечником в несколько тысяч километров установилась жара за сорок градусов. Днем и ночью. Больше, чем на два месяца. К августу пошли пожары – настоящие огненные шторма, десятками километров на своем пути сметающие леса и поселки. Огромные территории затянуло смогом, в сорокоградусную жару видимость в иные дни падала до нескольких десятков метров. Гибли посевы, пересыхали озера и реки. Досталось и Питеру. Тётки, спасаясь от жары и смога, с малыми детьми и колясками стали массово приезжать в торговый центр и многими часами бродить по его прохладным переходам и галереям.

Сегодня, в первых числах сентября, стояла обычная погода. Уже минуло пару недель, как отступила невиданная жара. Вначале, при отступлении жары, за пару дней приключилось несколько ураганов и все побережье огромного Ладожского озера на сотни километров завалило вывороченными деревьями. Потом прошла неделя хороших ливней с грозами. В последние дни ночью было прохладно, днем стояло мягкое влажное тепло, часто светило солнце. В лесах появились грибы первой осенней волны.

Машина Виктора, ещё приличная на вид иномарка чуть старше 7 лет, прошедшая без поломок и потерь через летний ад, еще хранила в себе воспоминания о жаре и перегретом салоне. Виктор ехал с чуть приоткрытыми передними окнами и наслаждался погодой и дорогой. Впереди, за много сотен километров, практически уже за полярным кругом, его ждали неожиданно подвернувшиеся дела. Могла нарисоваться работа, правда для этого нужно будет пошевелить ластами, и похоже, что активно. Но именно это бодрило и придавало интерес к поездке. Тем более, что последние деньги в семье заканчивались и уже перекочевали в надежные руки супруги, запасов хватало лишь на 2-3 недели. Виктор вскрыл и прихватил с собой последнюю тайную заначку, про которую и сам почти забыл. В дороге денег должно с избытком хватить и на бензин, и на еду и на всякую другую беду.

В последние пару десятков лет жизнь и судьба особенно добросовестно поработали и покрутили в своей мясорубке Виктора. Было время – искупался в деньгах, затем и в долгах, многие люди по разным делам работали вместе с ним, потом разбегались. Было очень многое. За плечами остались удачи и ошибки, десятилетия нашей непростой жизни. Можно было точно сказать, что Виктор – тертый калач.

Последние годы особенно отточили в нем то, что у простых людей, к которым, несомненно, относился и Виктор, называется чуйка. Где-то в неизведанных закоулках внутренних лабиринтов и пространств, которые разные умники величают кто душой, кто психикой, Виктор незаметно для себя умудрился вырастить и научиться примечать то, что стало его вести по жизни. В глубине, где-то внутри вначале поселился покой и какая-то странная отстраненность от всего. Потом, вначале изредка, затем все чаще Виктор стал замечать, что его захватывает глубокое и тотальное внимание к тем вопросам, которые ему интересны. Виктор погружался в этот вопрос целиком, всей своей сутью, отключаясь от всего остального. Он мог на рынке выбрать спелые и хорошие продукты среди гнили, мог в лесу легко отыскать грибы, мог в разговоре с человеком наперед сказать, какие фразы он дальше будет говорить. Незаметно для себя Виктор встал на путь и чудом избежал классических и распространенных ошибок на этом пути. Он никому, за исключением нескольких чудаков подобного рода, не говорил о своих открытиях, да и перед ними не стал трясти перьями и надувать щеки. Жизнь выстроилась так, что Виктор умудрился никого из людей не зацепить на крючок и поставить в подчиненное и зависимое от себя положение и отказался от неправильных денег, плывущих в руки на этом пути. Постепенно всё в окружающей жизни у Виктора стало вызывать тотальный интерес, и он стал жить, именно жить. То неизведанное, что поселилась у Виктора внутри, иной раз заставляло выкидывать такие коленца и чудеса, что нормальные люди крутили пальцем у виска. Виктор мог уволиться с выгодной работы, мог отказаться от фантастического заказа, легко мог уйти в никуда. Но жизнь через определенное время всё расставляла по местам. По своим местам…