Летос - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/85
• Следующая

Со следующей волной они исчезли, и Тэо, обхватив себя руками, стуча зубами, осмотрелся. Вверх вела дорожка, размокшая от ледяного дождя. Впереди, на скалистом берегу, слабо горели фонари. Справа, за холмом, поднималось желтое зарево. Там стоял маяк.

Он поспешил вперед. Оскальзываясь, обессилевший, Пружина заставлял себя идти, думая о том, что стало с моряками и его спутницей. Акробат знал ответ на свой вопрос. Скорее всего, они уже по ту сторону. Затем вздрогнул, понимая, что находится в Летосе, оглянулся назад, на бесноватое море, не зря получившее свое название. Но не увидел ничего, кроме густого мрака.

Он оказался на окраине города. Постучал в первый же дом, окна которого были закрыты тяжелыми ставнями. Бил кулаками по доскам, пока не сообразил, что ему никто не откроет, и побрел по вымершей, залитой водой улице, опираясь рукой о стены.

Женщина появилась неожиданно. Она вышла из-за угла, в длинном, до пят, алом плаще. Отшатнулась, не ожидая увидеть здесь кого-нибудь, быстро посмотрела на фонарь на углу дома и убедилась, что тот горит не синим светом.

Тэо через силу улыбнулся, стараясь стоять ровно и не трястись, словно лист на осеннем ветру. Он понимал, что выглядит ничуть не лучше утопленника.

— Я не опасен, госпожа.

Она, услышав акцент чужеземца, оказалась рядом, совсем маленькая и хрупкая, он бы сказал, даже миниатюрная, крепко взяла его горячими пальцами за локоть.

— Кто ты? Ходить ночью опасно!

— Я путешествовал на корабле. Он разбился. Мне удалось выплыть.

— Проклятье! — вздохнула та. — Много вас было?

— Еще четверо. Они…

Та покачала головой:

— То, что забрало море, не возвращается назад. Даже ночью. Меня зовут Шерон. Идем. Тебе надо согреться.

На улице выл ветер. Стучал дождем по крыше, пытался вырвать тяжелые ставни, пробраться в дом под свирепый рев обезумевшего штормового моря.

Шерон перестала протирать только что вымытую тарелку, склонила голову, прислушиваясь к непогоде, и в который раз возблагодарила Шестерых за то, что живет далеко от берега. Она отлично представляла, что там сейчас происходит.

Огромные свинцовые валы неслись по широченному заливу и неумолимо, словно стая трупных гончих шауттов, приближались к городу. Они жаждали пожрать спящих людей, утащить за собой в беснующуюся стихию. В ледяную воду, в пучину, на поживу кракенам, уинам и утонувшим рыбакам. И лишь каменные волнорезы-бивни, построенные в первые века после Катаклизма, служили защитой от опасного соседства с безумным морем. Благодаря созданным магами прошлого строениям грохочущие волны теряли ужасающую мощь, рассыпались, словно ряды солдат под сплоченным ударом противника, плевались хлопьями злой, шипящей пены и холодными брызгами, заливая все, до чего могли дотянуться. Свирепо ревели, откатывались назад, в открытое море, чтобы спустя секунду без жалости и усталости вновь пойти в атаку.

Шерон поежилась от этих мыслей, бесшумно убрала тарелку в шкаф, подхватила со стула теплую шаль из овечьей шерсти, набросила на плечи. В это время из стоящего на очаге чайника повалил пар, и девушка поспешно сняла его с огня. В жестяной кружке уже лежали истолченные корни девясила, так что оставалось всего лишь залить их крутым кипятком. По комнате сразу же пополз горьковатый запах лекарства. Почувствовав его, она подумала, что это то, что сейчас нужно Ауше.

Ветер пошел на очередной приступ. Кинулся на стену, как попавшая на гарпун косатка бросается на рыбацкий бот, отчаянно и свирепо. Ставни содрогнулись от удара. Шерон внутренне сжалась, но наверху, в детской, так никто и не заплакал. Найли не проснулась.

Взяв книгу, указывающая села за маленький стол и углубилась в чтение. Она любила читать и учиться, часто беря у Йозефа старые фолианты, но этот оказался сложным, и некоторые абзацы приходилось перечитывать по несколько раз, чтобы хоть немного разобраться в хитросплетениях текста.

Однако сосредоточиться не получалось. Она думала о человеке, которого в самом конце ее дежурства выбросило на берег. Сейчас тот спал в доме Ирмы, укрытый шестью одеялами и даже во сне дрожащий от пережитого. Он счастливчик, в отличие от Димитра, которого море забрало у нее.

Шерон недавно исполнилось двадцать пять, но она выглядела моложе своего возраста, возможно, потому, что была невысокой и худощавой, а быть может, из-за коротких темно-русых волос, делающих ее похожей на мальчишку. Большие светло-серые глаза, острый подбородок и задорный нос только усиливали сходство. Но стоило посмотреть на ее губы, прекрасные и женственные, и это впечатление исчезало раз и навсегда.

Бесчинствующий ветер несколько раз отвлекал Шерон от чтения, она сбивалась, хмурилась, из-за чего на ее лбу появлялась морщинка, и переворачивала приятно шелестящую страницу, начиная снова.

Тихо заскрипели рассохшиеся ступени. Вниз, тяжело кряхтя, спустилась старая Ауша. Она поймала вопросительный взгляд хозяйки дома, растянула губы в беззубой улыбке и прошептала:

— Спит, слава Шестерым. Я уж думала, что до утра прокудахчем.

Шерон благодарно кивнула. Встала, осторожно взяла кружку с отваром, протянула старухе. Та закашлялась, уселась в любимое плетеное кресло и стала осторожно прихлебывать настой, изредка морщась от неприятного вкуса. Служанка молчала, Шерон продолжила чтение, но обе они слушали ветер и море, радуясь, что вокруг надежные стены, за которыми не страшна любая непогода.

— Ей уже лучше, — наконец произнесла женщина, возвращая опустевшую кружку. — Когда болеют, некоторые дети становятся несносными. Ты тоже была такой.

Шерон в ответ улыбнулась, не поднимая глаз от страницы.

— Тебе надо поспать, девочка. Вторые сутки на ногах, — укорила ее старуха и закашлялась. В ее груди то и дело раздавались булькающие хрипы.

Девушка, забыв о книге, бросилась к ней, но приступ прошел так же внезапно, как и начался.

— Со мной все в порядке. Дай мне минутку, чтобы прийти в себя. — Выцветшие глаза Ауши смотрели на огонь, плясавший в очаге. Она казалась такой же старой, как и город, в котором жила с самого рождения.

— Мне не нравится твой кашель, — вздохнула Шерон. — Не стоило тебе ездить на ярмарку на прошлой неделе. Покупка шерсти могла и подождать. Ты простыла.

Ауша виновато улыбнулась и обезоруживающе развела руками:

— Пойду, если не нужна тебе. Устала. — Старуха с трудом встала, и девушка, взяв служанку под локоть, довела до комнаты.

— Желтых фонарей, милая.

— Тихой ночи, няня.

Она закрыла за ушедшей тяжелую дверь, повернула в замке резной ключ, задвинула щеколду и намотала на ручку четки со знаком Шестерых. Каждый раз, проделывая это, Шерон испытывала жгучий стыд. Ей было неловко запирать старую женщину на ночь, но иного выхода она не видела.

Ауше минуло девяносто штормов, ее жизнь подходит к концу, и дорога, с которой нет возврата, уже зовет ее. Не дай Шестеро, чтобы такое произошло, когда солнца нет на небе. Шерон этого просто не вынесет. Старуха давно стала для нее членом семьи.

Но сейчас ночь. Долгая, ненастная, темная, жуткая. И даже указывающей путь ни к чему рисковать и подвергать опасности свой дом. Возможно, если бы наверху не спала маленькая девочка, она бы не стала так поступать. Но безопасность Найли, теперь, когда она — единственное, что осталось от Димитра, для нее важнее всего. Именно по этой причине Ауше придется сидеть под замком до рассвета.

• Предыдущая
• 28/85
• Следующая