Походка пьяницы - Пол Фредерик - Страница 15

• Предыдущая
• 15/33
• Следующая

«Прекрасное утро, – подумал он, – возможно, мир прекрасен на самом деле». Просто удивительно, сколько в нем оказалось оттенков и ярких красок, которых он не замечал прежде или о которых давно забыл. Он видел перед собой девушку, непостижимо ставшую частью его жизни, частью, присоединившейся к нему без следа швов и рубцов в том месте, где он никогда не предполагал утрату. Она легко двигалась по комнате, время от времени бросая на него взгляд; и если она в этот момент не улыбалась, как обезьянка, то только потому, конечно, что именно сейчас в улыбках не было никакой нужды.

Да, сегодняшним утром Конут был очень доволен жизнью.

Лусилла одевалась быстро-быстро, даже слишком.

– Мне кажется, ты слишком торопишься уйти, – сказал Конут.

Лусилла подошла и села на край кровати. Даже в студенческой форме она выглядела прекрасно. Была еще одна удивительная вещь.

Как если бы чаша под покрывающей ее эмалью оказалась из чистого золота – те же цвета, та же форма, но внезапно то, что казалось фабричной работой, стало произведением искусства.

– Это потому, что я тороплюсь вернуться, – ответила Лусилла.

Она взглянула на него с нежностью и спросила еще раз:

– Ты ведь не будешь больше ложиться?

– Конечно, нет.

Она слегка сдвинула брови, он ответил ей ласковым взглядом; оба вспомнили причину, по которой он в первую очередь нуждался в партнере, ту, старую причину.

– Ну, ладно.

Лусилла поцеловала его, поднялась, взяла со стула брошенную там сумку и книги. Она тихонько напевала строчки из мнемонической песенки: «Двойки столкните и тройки столкните: вот Сито Эратосфена. Когда улетучатся кратные…»

– Конут, ты уверен, что больше не заснешь?

– Уверен.

Она кивнула и, колеблясь, оперлась рукой на дверь. Затем сказала с сомнением:

– Может, все-таки примешь взбадривающую таблетку?

– Хорошо, – ответил он, радуясь, что к нему придираются.

– И лучше бы тебе начать одеваться. До твоей первой лекции осталось полчаса.

– Знаю.

– Хорошо, – она послала ему воздушный поцелуй и улыбку и вышла.

В комнате стало очень пусто. Но все же не так пусто, как было много дней и ночей до этого.

Конут послушно встал, нашел коробочку с таблетками – регуляторами сна – двух цветов, красного и зеленого, принял одну и вернулся в постель. Он чувствовал себя прекрасно, как никогда.

Конут расслабленно откинулся на подушку, наслаждаясь покоем. Он пользовался будильником, а теперь будильник заменила жена. Потягиваясь и зевая, он улыбнулся низкому кремовому потолку. Какая замечательная выгодная сделка! Какой у него теперь великолепный будильник!

Это напомнило ему о времени – он взглянул на часы, но затем снял их с руки, а настенные часы не попадали в поле его зрения. Не имеет значения – возбуждающая пилюля не даст ему больше уснуть. Общеизвестно, что под действием таких пилюль время течет быстро. Кажется, он лежит так уже полчаса, а на самом деле это все действие таблетки, прошло не более пяти минут.

Хотя…

Он заглянул в маленькую коробочку с отделениями. Хорошо, что она под рукой – вторая таблетка удвоит гарантии.

Конут проглотил пилюлю, снова улегся и зевнул. Его беспокоила какая-то мысль, что-то о пилюлях…

Он повернул голову, вздохнул, глубоко задышал. Да, Лусилла лежала на этой подушке. Именно так и было. Лусилла, оставившая здесь свой аромат. Прекрасный запах, прекрасное имя. Чудесная девушка. Он поймал себя на том, что снова зевает.

Зевает?

Он снова зевает!

Конут раскрыл глаза, что было довольно трудно, и попытался повернуть отяжелевшую голову. Зевота! И это после двух взбадривающих пилюль – а может, трех или шести?

История повторяется!

Красные пилюли для бодрствования, зеленые для сна. Зеленые, Конут мысленно всхлипнул, он принимал зеленые!

Он попался.

О Боже, беззвучно хныкал Конут, о Боже, почему именно сейчас? Почему это продолжается, хотя теперь обо мне есть кому позаботиться?

Помощник инженера-звукотехника проверял перед лекцией аппаратуру, время от времени поглядывая сквозь стекло на полную аудиторию и напевая себе под нос. Это раздражало Мастера Карла. Пение сбивало его с мысли. Двойки столкните и тройки столкните: Вот Сито Эратосфена. Когда улетучатся кратные числа. Простые останутся там непременно. Раздражение не смягчало и то, что это была одна из мнемонических песен, написанных им самим. Темой утренних занятий была не Классическая Теория простых чисел, а Теория Рядов. Карл резко произнес:

– Успокойтесь! Вам что, не нравится здесь работать?

Инженер покраснел. Он был родом из поселений и никогда не забывал, что его могут отослать назад.

На самом деле пение не так уж и отвлекало Мастера Карла. В его возрасте человек или знает, что делает, или нет, а он знал. Он вошел в класс точно в тот момент, когда зазвучала его музыкальная тема, и произнес те же слова, что и всегда, в то время как голова его была занята мыслями о Конуте, о распределении Вольграна, о его собственных исследованиях в области паранормальных явлений и в особенности о качествах и поведении каждого из сидящих в аудитории студентов. Он замечал каждый зевок сонного главы ядерной физики в дальнем углу, с особенной заботой пронаблюдал за тайным обменом замечаниями между Эгертом и новой женой Конута Лусиллой. Он ничего не хотел предпринимать. Ему нравилась Лусилла. Она, словно хороший сторожевой пес, могла охранять жизнь единственного человека на факультете, которого Карл рассматривал как своего возможного преемника.

В пять минут он изложил ту часть лекции, которая давалась «живьем», и, потакая своим безобидным желаниям, покинул аудиторию. На экране видеозаписи танцующие фигурки продолжали распевать «Балладу Рядов»:

Карл выкинул лекцию из головы и нетерпеливо вытащил из портфеля пачку снимков. Он беспокойно спал прошлой ночью и рано поднялся, чтобы выкроить время для своего нового хобби. Хобби у Карла было множество. Видимо, это объяснялось свойством характера. С годами Карл не разочаровался в своей работе, напротив, он не мог себе представить, что стал бы в этом мире не математиком, а кем-то другим, однако он старел, на арену выходили более молодые. А, как известно, в истории математики существует такой странный факт, что почти все выдающиеся ученые создали свои лучшие труды до тридцати лет. И затем большинство из них, подобно Карлу, увлеклось исследованиями в других областях.

Кто-то открыл дверь, и в комнату ворвались звуки хорового пения из аудитории:

Мастер Карл обернулся, недовольно нахмурив брови. Эгерт! Карл грозно спросил:

– Что есть числовой ряд, замкнутый по умножению? Эгерт вздрогнул, но ответил:

– Это последовательность, Мастер Карл. О ней говорится в четвертой песне. Я бы хотел…

– А замкнутый и по сложению, и по вычитанию?

– Кольцо, сэр. Могу я поговорить с вами? Карл что-то проворчал.

– Вы же видите, я выучил урок.

Он хотел продолжать, но Карл не смягчился.

– Эгерт, нет оправдания тому, кто покидает занятия без разрешения. Тебе это должно быть известно. Тебе, возможно, кажется, что ты справишься с изучением Теории Рядов и по учебникам. Но это неверно. Математик должен знать эти классические определения так же хорошо, как дети знают, что в феврале двадцать восемь дней. И должен усвоить их тем же путем – при помощи мнемоники! Уверяю тебя, пропуская занятия, ты никогда не станешь первоклассным математиком.

• Предыдущая
• 15/33
• Следующая