Чума питонов - Пол Фредерик - Страница 2

• Предыдущая
• 2/35
• Следующая

Доктор сел, все еще очень серьезный. Он знал, что его выступление долеко не так впечатляюще, как звучное заклинание Отца Лона, In nomine Jesu Christi et Sancti Ubaldi, сопровождаемое плавными взмахами кадила. Но люди, изгонявшие нечистую силу, назначались на этот пост в строгой последовательности – один месяц представителю каждой конфессии. Так повелось с того момента, когда начались все эти беды. Доктор Палмер был унитарием. Изгнание нечистой силы не входило в программу духовной семинарии, и ему пришлось выдумывать собственный текст.

Адвокат похлопал Чандлера по плечу.

– Последняя возможность изменить решение, – сказал он.

– Нет. Я не виновен, я не хочу защищаться таким образом.

Адвокат пожал плечами и поднялся, ожидая, пока судья обратит на него внимание. Чандлер впервые позволил себе встретиться взглядом с людьми из зала. Сначала он рассмотрел жюри присяжных. Некоторых он немного знал. Городок был недостаточно велик, чтобы все подобранные присяжные были совершенно не знакомы любому подсудимому. А Чандлер прожил здесь большую часть своей жизни. Он узнал Попа Матесона, старого и упрямого, владельца табачного киоска на вокзале. Лица двух других мужчин также были знакомы: вероятно, Чандлер встречал их на улице. Тем не менее старшину присяжных, сдержанную и хмурую женщину он не знал. Он знал о ней только то, что она носит очень забавные шляпки. Вчера, когда ее выбрали из списка присяжных заседателей, на шляпке были красные розы, а сегодня – еще и чучело птицы.

Чандлер не думал, что кто-либо из присяжных был одержим. Его больше волновал зал. В нем он не был так уверен.

Он видел девушек, которым назначал свидания еще в школе, задолго до того, как встретил Марго; мужчин, с которыми работал на заводе. Все они разглядывали Чандлера, но он не знал, кто и чьими из этих знакомых глаз смотрел на него. Пришельцы наверняка ежеминутно следили за всеми большими собраниями. Было бы удивительно, если бы никто из них не присутствовал здесь.

– Итак, слово защите! – наконец объявил судья.

Защитник Чандлера выпрямился:

– Не виновен, ваша честь, по причине временного пандемического умопомешательства.

Судья был доволен. Зал зашептался, но они тоже были довольны. Они знали, что он, безусловно, виновен, и испытали бы большое разочарование, если бы Чандлер признал свою вину. Они хотели видеть одного из самых гнусных преступников современного гуманного общества пойманным, разоблаченным, приговоренным и наказанным и не желали пропустить ни одного действия драмы. На площадке за школой три служащих шерифа уже заряжали свои винтовки, а школьный сторож отмечал мелом черту на гандбольном поле, за которой предстояло расположиться публике, наблюдающей за казнью.

Все это, как прекрасно понимал Чандлер, было полнейшим безумием и напоминало дурной сон, хотя Чандлер полностью отдавал себе отчет в происходящем. В небе над головой плавно перемещались по своей орбите искусственные спутники. В каждом доме стоял телевизор. Хотя последнее время их использовали только как хранилище для морских ракушек, цветов… и надежд на лучший мир. А на дворе стоял двадцатый век!

Но они, без всякого сомнения, собирались казнить его, как будто все это происходило в семнадцатом. Процесс обвинения не занял много времени, миссис Поршер показала, что она работает на заводе Мак Келвей Брос по производству антибиотиков, где также работал и подсудимый. Да, это он. Ее привлек шум. В лаборатории (по культивированию микроорганизмов) в прошлый – постойте…

– Было ли это семнадцатого июня сего года? – подсказал обвинитель, и адвокат Чандлера инстинктивно напрягся, чтобы вскочить, но заколебался, взглянул на своего клиента и пожал плечами.

– Да, верно, это было семнадцатого…

По своей беспечности она сразу же вошла в комнату. Она признает, что ей следовало быть осторожней и сразу вызвать полицию. Но, э-э, у них на заводе никогда не случалось каких-либо чрезвычайных происшествий. Понимаете? И, э-э, она этого не сделала. Она просто глупая женщина. Кроме того, она довольно привлекательна и жутко любопытна. Она увидела Пегги Флершем на полу.

– … Пегги была вся в крови. А ее одежда была… а она была… Я имею в виду ее тело было…

С подчеркнутым тактом прокурор позволил ей пробормотать предположение, что девушка явно была изнасилована.

Она также увидела Чандлера, который с хохотом крушил все вокруг, раскидывая обломки и переворачивая подносы. Разумеется, она перекрестилась и прочла короткое заклинание, но это не помогло. Затем Чандлер бросился на нее: он был такой отвратительный. Такой мерзкий! Но как только он напал на нее, появились полицейские, привлеченные ее криками.

У адвоката Чандлера вопросов не возникло. Показания Пегги Флершем были приняты без возражений со стороны защиты. Но она мало что могла сказать. Сначала она была сильно потрясена, а потом потеряла сознание. Полицейские сообщили, как арестовали Чандлера. Врач в сдержанных медицинских терминах описал повреждения, которые Чандлер нанес девственной анатомии Пегги Флершем. Адвокат Чандлера не задал ни одного вопроса, потому что спрашивать было не о чем. И Чандлеру нечего было возразить на то, что он изнасиловал одну девушку и затем пытался проделать то же самое с другой. Слушая показания врача, Чандлер мог по памяти сосчитать каждый перелом и синяк, которые нанес своими руками. Но в тот момент он тоже был зрителем, столь же отдаленным от происходящего, как и сейчас. Однако именно поэтому они его и судили. Именно поэтому и не верили. В двенадцать тридцать свидетели обвинения закончили свои показания. Судья Элиторп был доволен. Он объявил часовой перерыв на ленч, и Ларри Гранц отвел Чандлера назад в камеру предварительного заключения, которая располагалась в подвале школы.

На столе лежали два сандвича со швейцарским сыром и пакет шоколадного молока. Это был ленч Чандлера. Сандвичи уже успели засохнуть, а молоко стало теплым. Тем не менее он съел все. Он знал, чему радуется судья. В час тридцать адвокат Чандлера возьмет слово, и никто даже не обратит внимания на его речь. Присяжные будут отсутствовать максимум двадцать минут, и приговор будет – «Виновен». Судья радовался тому, что сможет зачитать приговор не позднее четырех. У них вошло в привычку проводить казнь на закате, а поскольку в это время года солнце заходит после семи, все будет прекрасно – для всех, кроме Чандлера.

Медленно пережевывая кусок пирога, купленного в закусочной напротив, Гарри Гранц заглянул в камеру.

– Что-нибудь еще? – поинтересовался он.

– Кофе.

– Ха, у тебя не будет времени его выпить. – Гранц облизал пальцы. – Конечно, если ты, ублюдок, хотя бы намекнул мне… – он выдержал паузу, но, не получив ответа, захлопнул дверь.

Чандлер выглянул в окно. Погода стояла прекрасная. Вдалеке над горизонтом прочертила небо светлая полоса. След реактивного самолета. Чандлер, прислушиваясь, следил за маленькой точкой в начале полосы, и его чуткое ухо уловило отдаленный звук, похожий на раскат грома, вырвавшийся из двигателей сверхзвукового самолета. «Интересно, – подумал он, – кто сидит сейчас за штурвалом этой машины?»

Никто не знал, откуда они прилетают и куда они летят. Ни разу ни один из них не приземлялся в этой части земного шара, даже на базах ВВС. Нигде. С того самого момента, когда беды обрушились на людей. В тот день старый мир рухнул, и никто не мог даже предположить, по чьей команде время от времени, разрывают небо серебристые стрелы.

В любом случае, Чандлера сейчас волновали более важные проблемы. Самое необычное в его деле заключалось не в том, что он был не виновен – в конце концов, многие преступники (по крайней мере, такие же преступники, как он) жили на свободе и даже пользовались уважением. Чандлер сам остался вдовцом – его жена погибла. Он видел убийцу, покидавшего место преступления, и сейчас этот человек сидел в зале суда, наблюдая процесс над Чандлером. Как минимум пять человек из шестисот присутствующих, участвовали в одном или нескольких убийствах, изнасилованиях, поджогах, кражах, актах гомосексуализма, вандализма, физического насилия и в десятке других действии, наказуемых по законам штата.

• Предыдущая
• 2/35
• Следующая