Дневник эльфийского сутенера (СИ) - Туканов Николай Петрович - Страница 27

— Струны ослабь, — попросил Урр–Бах, осторожно прикоснувшись к колкам.

Получив желаемое, тролль захлопнул футляр и посоветовал мастеру забыть эту ночь и их особенно.

— Вы тоже забудьте сюда дорогу, — вернул любезность старик и радостно усмехаясь, проводил ночных гостей до выхода.

Довольные напарники пошли домой. Урр–Бах в одной руке нес футляр, а в другой ломик для ночных грабителей. Тролль, не понаслышке знакомый с этой публикой по трактирным дракам, знал, что втроем или больше они не побоятся напасть и на тролля.

— Кстати, а где мы будем искать эльфиек? Они же сегодня, тьфу, то есть вчера, должны были вернуться в Эркалон.

— Догадайся с одного раза, — предложил тролль, тщательно выглядывая лужи в кромешной темноте.

— В агентстве? — неуверенно предположил гоблин.

— А где же еще? Мы им сорвали выступление, а их Арфиэль вообще кучу денег отвалил нашим хозяевам. Представляешь, как они горят высказать свое недовольство?

— Я начинаю жалеть Гримбольда.

— Нас лучше пожалел бы, — отозвался Урр–Бах.

Утром Кархи пришла в голову очередная светлая мысль — чтобы их не принялись мутузить крепкие оперативники до встречи с эльфийками, нужно обмотаться бинтами. Урр–Бах идею одобрил — найти мандолину без единой царапины сулило ненужные вопросы и вообще выглядело негероично. Поэтому бинтов на «раны» и «ушибы» не жалели. Когда друзья объявились на улице, соседки только ахали при виде окровавленной повязки на голове тролля  и его целиком перевязанного левого предплечья. Кархи же, положив несколько камушков в правый башмак, медленно ковылял, то и дело припадая на костыль, неведомо как оказавшийся в захламленной до потолка кладовке гоблина. Щедро политые кровью из реквизита бинты, туго перетягивающие грудину Кархи довершали картину. В заплечном мешке из грязной дерюги Урр–Бах тащил эльфийское музыкальное достояние.

Как и предполагал тролль, у агентства красовалась карета «Эльфийских пупков», а резкий голос Арфиэля, то и дело поддерживаемый одним из взбешенных голосков эльфиек, был слышен и на первом этаже. Под злорадными взглядами знакомых и малоизвестных сослуживцев напарники поднялись на второй этаж и направились к кабинету работодателей, пронзительный голос одного из которых уже прорезался. Гримбольд первым не выдержал шквала обвинений клиентов и начал огрызаться. Рывком открыв дверь, Урр–Бах ввалился вместе с Кархи в помещение, заставив умолкнуть всех присутствующих.

— Всем добрый день, благородные господа и госпожи, — выдохнул громко тролль, игнорируя неласковые взгляды клиенток и злые как у демонов глаза хозяев агентства. Судя по сине–красному жбану Гримбольда, он был близок к известному гномьему буйному помешательству, которое, как слышал тролль,  выражалось в виде нестерпимого голода, заставляющего несчастных грызть обухи боевых топоров и кожу щитов. Партнер гнома Арзак видимо тоже слышал нечто подобное, поэтому как отметил Урр–Бах, задумчиво теребил кожаный ремешок небольшого кастета, то и дело касаясь лакированной деревянной рукоятки.

Урр–Бах  решил не спускать глаз с Гримбольда, и на случай, если  гному захочется вдруг погрызть дерево, тролль поправил ремень, на котором у него висела короткая дубинка. Поймав злобный взгляд Серхеля, Урр–Бах еще раз поправил ремень, мысленно пообещав руководителю группы хороший кусок дерева в зубы, если тот полезет к нему с Кархи с кулаками и претензиями по поводу вчерашнего выступления.

— Госпожа Зариэль, мы нашли вашу мандолину Ситариэля Второго, — торжественно объявил Урр–Бах, подойдя к поджавшей губы красавице. — Дело не обошлось без потасовки, — тролль кивнул в сторону навалившегося на костыль и громко дышавшего Кархи, — но это того стоило.

Урр–Бах снял с плеча дерюгу и запустил лапу в мешок.

— Вот, госпожа, ваш инструмент, — тролль с легким поклоном передал пораженной эльфийке футляр.

Остальные хранили молчание, таращась на обмотанных бинтами тролля и гоблина, словно те притащили не мандолину, а один из Потерянных Артефактов Магической империи, первого и последнего государства магов, исчезнувшего с лица земли пятнадцать веков назад, и не просуществовавшего и двух веков.

Зариэль осторожно открыла футляр, положила его на стол под нос гному и извлекла инструмент. Скользнув взглядом по подписи мастера, эльфийка вспыхнула и издала ругательство, мало подходящее воспитанной девушке. Потом, заметив топорную работу мастера–наводчика, внимательно принялась рассматривать лак на месте подписи.

— Душечка, дай мне взглянуть на инструмент, — неожиданно просипел Арфиэль.

Урр–Бах поразился сильнейшему волнению эльфа, которое не смог скрыть его голос и удивленно воззрился на руководителя группы.

— Зариэль, это твоя мандолина или нет? — не выдержала одна из близняшек.

— Не знаю, — растерянно ответила эльфийка. — Кто‑то нанес новую подпись поверх старой.

— Сейчас мы все выясним, — с улыбкой подал голос Казотруэль. Он колокольчиком вызвал помощника и шепотом отдал приказ. Через двадцать минут в комнату вошел благообразный пожилой эльф с горделивой осанкой.

— Мы нуждаемся в вашей помощи, уважаемый мастер Фирсерель, — с поклоном поприветствовал гостя Казотруэль. Гримбольд поклонился вслед за Арзаком и Арфиэлем. Урр–Бах на всякий случай слегка нагнул Кархи, чтобы тоже выразить почтение еще одному знатоку эльфийских инструментов, от которых его уже начинало тошнить. За все время расследования он видел много мастеров и очень мало тех, кто действительно хорошо играет. Не считая эльфиек, конечно. Но эти цыпочки и без всякой музыки будут привлекать зрителей, пока на их пупках не появятся морщины.

— Нам необходимо удостовериться, что эта мандолина — работа Ситариэля Второго.

— Сына Великого Ситариэля? — поправил темного родича мастер.

— Его самого, — покорно согласился Казотруэль.

— Девушка, разрешите взглянуть на манлодину, она ваша? — обратился Фирсерель к Зариэль.

— Да–да, вроде моя, только у меня был Ситариэль Второй, а на этой мандолине кто‑то закрасил старую подпись.

— Любопытненько, в первый раз сталкиваюсь с тем, чтобы дорогой инструмент подделывали под дешевку, обычно все наоборот. Так, а если мы сделаем вот так, — бесцеремонно повернувшись спиной к присутствующим, эльф чем‑то щелкнул и удовлетворенно хмыкнул. Потом, щелкнув еще раз, повернулся к Зариэль и вернул инструмент.

— По семи признакам это — работа сына Великого Ситариэля. Если хотите, могу свести новый лак и вернуть подпись Величайшего. За отдельную плату, разумеется.

— Спасибо, я, пожалуй, оставлю все как есть, на память об этом забавном случае, — Зариэль быстро подтянула струны, настраивая их в музыкальный ряд, и начала играть нежную мелодию, от которой у Урр–Баха сначала защемило сердце, а потом заурчало в животе. Его пустому желудку больше нравился плеск пива и вкус отбивной.

— Приятно слышать, что еще есть среди нас хорошие музыканты, — одобрительно изрек Фирсерель. — С вас пятьдесят золотых за срочный вызов, господин Казотруэль. Деньги можете прислать моему дворецкому.  Если у вас есть еще какие‑нибудь вопросы, задавайте их сейчас. Я собираюсь сегодня же покинуть город на неделю.

Урр–Бах хлопнул Кархи тяжелой ладонью между лопаток, чтобы гоблин не сильно ронял челюсть на пол и дал себе зарок обучить одного из своих сыновей эльфийской музыке. Играть с тролльими пальцами, больше похожими на эркалонкие колбаски в бараньих кишках конечно проблематично, но можно. Тролль, поющий эльфийские баллады на мандолине — это верный достаток и уважение, особенно когда на поясе висит родная дубинка.

— Пятьдесят за десять минут болтовни,  - тихо каркнул гоблин. — А нам кинули по пять монет на рыло в месяц, да еще и покалечились на работе за бесплатно.

Урр–Бах тихо зашипел, и ткнул напарника в перевязанную грудь.

— Ну, чуть не покалечились, это тоже чего‑то стоит. Нас ведь могли и прибить, — поправился упрямый Кархи.

Зариэль тем временем подошла к Урр–Баху и наклонив его голову, чмокнула в мохнатую щеку.