Драконье право (СИ) - Орлова Анна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/73
• Следующая

Я отвела взгляд, приказала бешено бьющемуся сердцу успокоиться, и заговорила о работе. Разумеется, откровенный мужской интерес Шемитта весьма приятен, но стать его добычей мне не улыбалось. Мужчины не умеют одновременно думать о совершенно разных вещах, иногда это весьма кстати…

Теперь судья уже не скрывала симпатий к Шемитту: улыбнулась и кивнула, как старому знакомому.

Первым делом она огласила ответ милиции, из которого следовало, что брошь действительно нашлась. Более того, несколько жителей села утверждали, что видели Лидию Яновскую с мужчиной. Вот только им был не Шемитт, а местный бабник, конюх Иваш.

Так что разгадка этой загадочной истории оказалась прозаична. Лидия придумала превосходный план, как объяснить семье загул и заодно устроить свое будущее. Виконту же и в голову не пришло сомневаться в словах дочери, а потом отступать было уже поздно.

С целью соблюдения судебной процедуры мы все же провели дебаты.

Судья удалилась в совещательную комнату и уже через пятнадцать минут огласила решение, которым полностью подтвердила правоту Шемитта.

Таким образом, он не только сохранил личную свободу, но и получил официальные извинения с прилагающейся к ним компенсацией морального вреда (которую, кстати говоря, он передал мне в качестве премии).

Признаться, я была очень довольна таким исходом дела.

Правда, у меня не нашлось времени пообщаться с Шемиттом, поскольку я бессовестно опаздывала на другое дело. Пришлось торопиться, так что прощание вышло скомканным и невнятным. В памяти остались лишь внимательный огненный взгляд, насмешливая улыбка и остро-перечный аромат одеколона…

Откровенно говоря, я ожидала от него звонка. Нервничала, как влюбленная школьница, поминутно смотрела на телефон и ничем не могла себя занять. Разумеется, я не собиралась отвечать согласием на любые его предложения, но втайне надеялась…

Но прошел день, за ним следующий и еще… Он не позвонил.

Глупо огорчаться из-за этого, но не огорчаться не получалось. Решив занять себя хоть чем-то полезным, я пересаживала цветы на балконе, когда в дверь забарабанили.

Спустя несколько минут на пороге объявился Нат с охапкой прекрасных ирисов.

— Это тебе! — буркнул он.

Видимо, цветы оказались не от Артема, чем он был крайне недоволен.

Приложенная к цветам записка гласила:

«Мне очень хочется снова с Вами встретиться, Анна. Не согласитесь ли поужинать со мной в это воскресенье? Если да, то я жду вас в семь вечера у себя.

С надеждой, Шемитт, Пламя Заката».

Я прикусила губу, раздумывая. Мои принципы никуда не делись, но он мне действительно понравился. А правила созданы для того, чтобы их нарушать!

Вот только… Можно любоваться дивным видом на краю обрыва, но глупо прыгать со скалы, чтобы разглядеть поближе. И греться лучше у камина, а не у пылающего дома.

Я улыбнулась. Разорвала записку на мелкие клочки, бросила с балкона. Ветер весело подхватил обрывки бумаги, закружил в танце.

Не стоит играть с огнем, пусть и столь пленительным…

Весна для нас — пора горячая. Такое впечатление, что граждане массово стремятся переделать все свои дела, прежде чем всецело отдаться дачно-морскому отдыху.

Так что я принимала череду жаждущих, а начальство в соседней комнате строчило ответы на жалобы. Однако это вовсе не означало, что адвокаты отлынивали от выполнения должностных обязанностей! Скорее весеннее обострение во всей красе. Альбина зачитывала отдельные перлы. К примеру, некий коллега бессовестно отказался писать иск о выселении из жилого помещения привидений, а другой, цитирую, «не удовлетворил» клиентку…

К тому же даже вполне вменяемые подсудимые от скуки пишут жалобы пачками: на следователя, судью, даже на защитника. Не знаю, всерьез ли они рассчитывают на удовлетворение всех своих требований, но в итоге дела распухают, как на дрожжах. К счастью, они редко додумываются отправлять письма заказным с уведомлением, так что иногда можно просто сделать вид, что эпистола затерялась.

В общем, Альбина сочиняла нейтральные ответы, а у меня уже заплетался язык, когда в кабинет танцующей походкой продефилировала бабка.

— Мне нужна апелляция! — Рявкнула она с порога.

— Конечно, присаживайтесь, расскажите суть проблемы. — Привычные слова лились медом в уши клиентки.

— У меня внука похитили! — Выпалила она, плюхаясь в кресло, и обожгла меня подозрительным взглядом.

— Родители? — уточнила я.

Похоже, сейчас начнутся жалобы на то, что бабушку отстранили от участия в воспитании кровиночки.

Но бабка меня удивила.

— Нет! У него, сиротиночки, кроме меня никого и нету!

— Тогда кто? — терпеливо уточнила я.

— Орган опеки! — И добавила несколько нецензурных слов.

В глазах бабки пылал фанатичный огонь.

— В каком смысле похитили? — Осторожно спросила я. — С какой целью?

— У них планы! Но я им не дам! — Она затрясла пальцем перед моим лицом. — Мой мальчик здоровенький, домашний! Наверняка им заказ поступил, на усыновление. Или на органы распилят…

Она неожиданно разрыдалась, видимо, искренне убежденная в незавидной доле, а то и скорой смерти внука.

— Успокойтесь, — попросила я, стараясь сделать сочувственный голос. Откровенно говоря, сумасшедшинка в глазах клиентки несколько нервировала. — Какой суд рассматривал дело?

— Сигурдский… — всхлипнула она. — Судья меня даже не слушала! Видно, в доле!

У меня было собственное мнение на этот счет. Если на заседании бабка несла такую же чушь, то совсем неудивительно, что ее «разоблачения» не произвели должного впечатления.

Разумеется, в решении суда ситуация выглядела совсем иначе. Клиентку действительно несколько лет назад назначили опекуном малолетнего внука. Но теперь орган опеки и попечительства отобрал ребенка и обратился в суд с просьбой лишить госпожу Татьяну Разумову опекунских прав, ссылаясь на то, что ребенок неоднократно оказывался на улице один в вечернее время, его доставляли в детскую комнату милицию в связи с обвинением в хищении и прочее.

Суд счел требования обоснованными.

Забавно, что несколько недель назад эту же историю весьма эмоционально мне рассказывала противоположная сторона — начальница органа опеки. Мы участвовали по другому делу, и коротали время за обсуждением забавных и нелепых случаев. По ее словам, это был первый случай на ее памяти, когда потребовалось отбирать ребенка у опекуна.

Но мое личное мнение по данному поводу не имеет никакого отношения к делу. Сочувствие или антипатия — понятия субъективные, а работа есть работа.

— Вы хотите писать апелляционную жалобу? — уточнила я.

— Я уже сама написала! — Призналась госпожа Разумова. — Мне нужен адвокат в суд!

Я тяжело вздохнула (представляю, что она там насочиняла!), но кротко поинтересовалась датой заседания.

— Так завтра! — Радостно сообщила она.

Разумеется, ей и в голову не пришло, что адвокату тоже нужно время на подготовку! Теперь даже ознакомиться с делом невозможно — оно уже на ознакомлении у судьи-докладчика. По закону подлости, на этот же день у меня уже было назначено заседание «по назначению». Хорошо, хоть на два часа раньше, но все равно придется потом сломя голову мчаться в областной суд.

Однако отказываться от заработка глупо, так что я согласилась…

Сигурдский районный суд, как всегда, жил собственной жизнью. День рождения председателя суда диктовал свои правила: нарядные секретари, шушуканье по углам, витающий вокруг аромат коньяка. И жмущиеся друг к другу посетители в коридоре, на которых никто не обращал внимания. Хорошо, что работникам суда платят не по фактической выработке, потому что работать в этот день, видимо, не хотел никто.

Я здоровалась со всеми встречными (разноцветные наряды в этих унылых стенах производили впечатление стайки бабочек, невесть каким ветром сюда занесенных), когда ко мне подошла пожилая женщина и робко тронула за рукав.

• Предыдущая
• 23/73
• Следующая