Дрейк - Мелан Вероника - Страница 74

• Предыдущая
• 74/89
• Следующая

В кабинете царила тишина, несколько секунд назад закончился мой рассказ о произошедшем в подвале. Дрейк молчал, улыбаясь краешками губ.

— Страшно было?

Короткое копание в собственных эмоциях выявило странную смесь страха и адреналина, удовлетворения, нервозности и восторга.

— Да. — Колени подрагивали под пытливым взглядом начальника. — Но мне понравилось.

Это открытие растеклось внутри жаром бокала бренди. Неужели я всегда хотела именно этого? Опасности, сопротивления, хождения по лезвию бритвы, преодоления собственных возможностей? И, не подозревая об этом, столько лет проработала в офисе конторской крысой.

— Я полагал, что так случится. — Дрейк выглядел странно удовлетворенным ответом. — От чего я тебя оторвал этим вечером?

— От шопинга.

— Я возмещу. Ведь ты еще официально не на работе.

— Не стоит.

— А я не спрашиваю, стоит ли.

Его полуулыбка вкупе с проникающим под кожу взглядом послала по телу волну жара. Вдобавок к бурлящему в крови адреналину захотелось секса. Немедленного. Ладони стали горячими, участившийся пульс отдавался толчками совсем не там, где нужно. Я хотела поцелуя, покусывания губ, греховно-горячего дыхания рядом с ухом.

Черт!

— С Декстером все будет в порядке? — спешно спросила я, чтобы отвлечься от наливающихся жаром мыслей.

— Он большой мальчик. Справится. Вот уж за кого я бы не беспокоился.

Вспомнился ровный взгляд, два пистолета, слова: «Уходи. У тебя пятнадцать секунд». Наверное, Дрейк прав.

— Через час он вернется. Также я назначил общий сбор, пора встретиться с остальными. Они должны знать тебя в лицо.

От волнения сердце ухнуло в пятки, интимные мысли тут же выветрились из головы. Если встреча с одним коллегой далась так тяжело, то в какую щель я буду прятаться от двенадцати?

— Придут все?

Дрейк с интересом наблюдал за моим замешательством.

— Четверо заняты. Будет восемь человек. Готовься, я должен заняться своими делами.

И он ушел. Оставив чувство интриги, проникающий в вены след от неудовлетворенного желания и навалившуюся пустоту кабинета. Стекло отразило напряженный, полный волнения взгляд.

Не знаю, сколько прошло времени, но кабинет я менять не стала, так и стояла у темного окна в тишине, размышляя о жизни.

Впервые (почему-то в этих четырех стенах) осознала, что «прижилась» в этом мире, малознакомом, но уже родном городе Нордейле, среди разбросанных одноэтажных домов и высотных зданий, в Комиссии и примелькавшихся серебристой формой людей. Все они, как трудолюбивые муравьи, чем-то занимались, распределив обязанности, руководили многочисленными отраслями сложного и многогранного мира, в один из парков которого меня по чистой случайности занесло знаменательной ночью, когда в больницу попала бабушка.

А если бы не занесло, что тогда?

Так бы и жила себе в малоизвестном российском городе тихая, невзрачная, упитанная, как колобок, Динка Кочеткова, ходила бы на работу, ела шоколадные конфеты, переводила тексты, вздыхала, глядя за окно, о чем-то далеком и несбыточном, пытаясь радоваться тому, что есть и, может быть, еще будет. Кормила бы Мишу, любила бы маму, недолюбливала отчима, волновалась о бабушке, закрывалась от коллег, гуляла по улицам, стараясь не обращать внимания на плевки и окурки на тротуарах, надеясь однажды встретить какого-нибудь Его, пусть не идеального, но хотя бы не чужого. Смотрела бы фильмы, читала эзотерические книги и любовные романы, грустила ночью под одеялом и думала о том, что в жизни все должно быть как-то иначе.

Теперь все иначе. Все.

Я жила в другом мире, в собственном доме, Михайло (до сих пор не верилось) дневал и ночевал со мной под боком. Больше не было грустно, и читать книги о любви хотелось не для того, чтобы представлять себя на месте главных героинь, а чтобы порадоваться чувствам других. Ведь способность радоваться чужому счастью открывается тогда, когда счастлив сам. Теперь я это понимала.

Я осталась прежней и стала другой — новой. Теперь счастьем казалось не «как-нибудь дожить» день, желательно без меланхолии, а упаковать в него тысячу разнообразных планов, исполнить их с радостью и выделить немного времени на отдых. Жизнь кружила восходами солнца и ворохом снежинок, с невероятной скоростью сменяли друг друга события, постоянно вливались новые, требовали времени, внимания и тщательного исполнения. Утренние пробежки, уроки, общение с Клэр, кот, «прыжки» домой и назад, оттачивание новых навыков, медитации. Денег хватало на все, дефицитом стало время.

Жить в двух мирах, вопреки ожиданиям, оказалось несложно.

Поначалу пугала мысль о возможном сумасшествии, раздвоении личности, бесконечных пересчетах времени, перегрузке сознания, но все это оказалось фантомом, ложным страхом, не имеющим под собой основания. Возвращаясь домой, я будто бы забывала о Нордейле в переносном смысле, едва совершив «прыжок», включалась в ту привычную жизнь, четко помнила момент, на котором история замерла, снимала с кинопроигрывателя чехол, заводила фильм, оживляла персонажей и принималась наслаждаться происходящим, существуя, разговаривая, радуясь и переживая вместе с ними. Возможно ли так? Оказалось, возможно.

И теперь даже привычно.

А как приятно «прыгать» обратно в Нордейл, в собственный дом, к камину, к коту, любимой спальне, ноутбуку, машине. Сколько полюбившихся сердцу вещей появилось за столь короткое время, поверить трудно.

Я любила новую жизнь. Захлебывалась ею, купалась в радужных брызгах, лежала на поверхности, наслаждаясь эмоциями и впечатлениями, а затем ныряла в глубину в поисках новых, еще более ярких. По ночам (почему-то чаще всего по ночам) приходило ощущение силы, сопровождающееся неземным спокойствием и удовлетворением. Засыпалось легко, сознание и тело медленно менялись, но это не тревожило — наоборот, радовало. Что-то происходило в глубинах мозга, но разобраться в этом не получалось, однако Дрейк удовлетворенно кивал, следовательно, все шло хорошо и правильно.

«Правильно» — вообще именно то слово, которое можно подобрать к прошедшим двум месяцам. Наконец-то в моей жизни все правильно. Можно жить, не волнуясь за близких, перемешаться, путешествовать, развиваться, охватывать собой мир, впитывать его, даже в какой-то мере подчинять.

Да, я умела что-то большее, чем просто перемещаться, но об этом знал только Дрейк, чьи хитрые глаза пока надежно хранили от мира сию тайну.

Потоки силы вокруг как-то можно было использовать, что-то создавать из них.

Но как? И когда это откроется?

Когда-нибудь Дрейк объяснит и расскажет. Он всегда рядом, должен быть всегда рядом.

Даже сейчас, думая о начальнике, я ощущала разлившееся внутри тепло. Мне казалось, что в центре груди ярко сияет шар, возникший, когда в сердце пришла Любовь.

Невероятно, но тот, кого я искала с тех самых пор, как впервые задумалась о второй половинке, нашелся не в соседнем подъезде, как часто поют в песнях, а в совершенно другом мире. Но ведь нашелся! Придя во сне бестелесной оболочкой, картинкой, чувством, притяжением, воплотился в жизни реальным красивым и сильным мужчиной.

И теперь я любила его сильно, всеобъемлюще, глубоко и навсегда.

Знал он об этом? Не знал? Не важно. Подсознание относилось к возможным препятствиям спокойно, любовь такой силы всегда пробьет себе дорогу, в этом нет и тени сомнения.

Мне почему-то важно еще и то, что я восхищалась Дрейком. Не просто любила его на глубинном уровне, зная, что это не уйдет, а именно восхищалась. Умением оценивать, руководить, находить правильные подходы и слова, быть мягким, жестким, холодным камнем и теплым шелком. Джентльменом, терпеливым учителем, ковбоем Мальборо, с которого хотелось сорвать одежду, и одновременно тонким искусителем, заставляющим испытывать волны желания и судороги оргазма даже на расстоянии.

Дрейк не просто умен, он мудр, и тем окончательно покорил мое сердце.

Жесткий? Да. Но мужчина должен быть жестким. Жестокий? Возможно, порой. Но того требовала должность.

• Предыдущая
• 74/89
• Следующая