Я, ты и любовь - Уайлдер Джасинда - Страница 28

• Предыдущая
• 28/52
• Следующая

— Как твои глаза, — с непонятной нежностью сказала она.

Я с усмешкой покачал головой.

— Если от них тебе спокойнее, тогда пожалуйста. Главное — думать об успокаивающем цвете, представлять, как он заполняет тебя, как он внутри и снаружи, и ты становишься этим цветом. — Я пожал плечами. — Мне помогло.

— А что тебе снилось? — Взгляд Нелл вдруг стал совершенно осознанным и пронзительным.

Я отвернулся и выключил свет, сказав в стену:

— Ничего, о чем тебе стоит волноваться. Плохое. Старое. — Я оглянулся на Нелл. Ее веки снова слипались. — Спи.

Я закрыл за собой дверь и ушел в кухню. Уже почти пять утра, я вообще без сил. В семь надо подниматься, доделывать ХЕМИ, в восемь придут ребята начинать «Мустанга». В конце концов я написал записку и заткнул ее за раму, сообщая, что сегодня на работу не выйду. И без меня справятся. Иногда хорошо все-таки быть начальником. Сил едва хватило подняться по лестнице. Я рухнул на диван с отяжелевшими веками и пылающей головой.

Так я вообще не засну. Я чертыхнулся себе под нос, стараясь прогнать воспоминание об обнаженных бедрах Нелл, моливших о ласке. Не получилось.

Нерядовые случаи требуют нерядовых мер. В верхнем ящике комода у меня есть маленькая аптечка для тех случаев, когда я не могу заснуть, выключить мысли. Пережиток старых недобрых времен. Я скатал тонюсенький косяк и медленно, со смаком выкурил. Я сейчас почти не курю. Когда в последний раз было, уж и не помню.

Я бросил пить запойно, бросил курить сигареты и анашу, бросил много всякого дерьма, когда решил наладить жизнь. Но иногда, изредка, немного травки просто необходимо. Я оторвал горящую часть, бросил остаток в белую коробочку и снова улегся на диван.

Я уже уплывал в страну снов, когда услышал напряженный, мучительный, тонкий стон. Странный, пугающий, неистовый. Будто Нелл изо всех сил старается не заплакать, стиснув зубы. Я так и видел, как она мерно раскачивается, сидя на кровати, сжавшаяся в комок.

За три удара сердца я влетел в комнату и схватил Нелл в охапку. Она идеально уместилась у меня на коленях, у груди, в объятиях. Ее трясло, крючило, мышцы сводило. Я гладил ее по волосам, прижимал ладонь к щеке, чувствуя напряжение стиснутых челюстей. Стон исходил, казалось, из глубины ее существа, тянулся с самого дна души. Это разрывало сердце, лишало всякого мужества.

— Нелл, посмотри на меня. — Я приподнял ее лицо за подбородок, но она резко дернулась и вжалась мне в грудь, будто желая протиснуться сквозь ребра и спрятаться между сердцем и легкими. — Ладно, хорошо, не смотри на меня, просто слушай.

Она замотала головой, с невероятной силой вцепившись мне в руку.

— Это ненормально, — сказал я. Фраза привлекла ее внимание — она такого не ожидала. — Но ты не обязана быть нормальной.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила она отрывисто и отчаянно.

— Я хочу, чтобы ты позволила себе горевать. Позволь себе ощутить боль.

Она затрясла головой:

— Нет! Если я ее выпущу, она никогда не кончится.

— Кончится.

— Нет! Нет! Ее слишком много. — Она задрожала, коротко втянула воздух и резко мотнула головой. — Она никогда не кончится, она убьет меня!

Нелл начала вырываться. Я ее отпустил. Она скатилась с кровати, упала на четвереньки на пол, кое-как встала и побрела в туалет. Я слышал, как ее рвет, как она задыхается от рвотных спазмов. Сам чуть не плача, я встал на пороге и смотрел на нее. Нелл вцепилась себе в руку так, что кровь струйками текла из-под ногтей.

Боль, чтобы заглушить иную боль.

Я подошел, взял ее за подбородок и заставил посмотреть на меня. Нелл упрямо закрыла глаза и резко дернулась прочь. При виде ее крови меня охватил страх. Я не мог смотреть, как она ранит себя. Я пытался разжать ее скрюченные пальцы, она сопротивлялась. Если действовать силой, она только хуже себе сделает.

Мне нужно узнать, что ею движет, что разъедает ее изнутри.

— Расскажи, — прошептал я. Шепот прозвучал жестко и грубо в темной ванной. Мутный серый рассвет сочился сквозь немытое окошко.

— Он умер.

— А еще что?

— Это все.

Я глубоко вздохнул, не сводя глаз с ее макушки. Она почувствовала взгляд и подняла на меня глаза в красных прожилках. Печальные, испуганные, злые глаза.

— Не смей, блин, мне врать, — это вышло скрипуче и грубо. Я сразу пожалел о своих словах, но продолжал: — Расскажи правду.

— Нет! — Она так пихнула меня в грудь, что я едва устоял на ногах.

Нелл бессильно присела, съежившись между унитазом и ванной. Я опустился на колени и медленно двинулся вперед, будто ловя раненого, испуганного воробья, на которого Нелл очень походила в ту минуту. Она терзала ногтями свои бедра, оставляя кровавые неровные ссадины. Я поймал ее руки и придержал. Ничего себе, какая сильная… Тяжело вздохнув, я подхватил ее на руки и понес в спальню.

Держа ее, как ребенка, я осторожно опустился на постель. Голова Нелл лежала у меня на груди, обе руки я удерживал в своей, не ослабляя крепких объятий.

Она напряженно замерла. Я дышал глубоко и ровно, поглаживая ее свободной рукой по волосам. Понемногу она начала расслабляться. Я следил за ее дыханием, которое становилось ровнее, и вскоре она заснула и обмякла, изредка то подергиваясь, то погружаясь в оцепенение.

Я ждал, не спал, зная, что сейчас последует.

Она застонала, заворочалась, заскулила и проснулась с тем же ужасным высоким долгим стоном. Я держал ее, напрягая мышцы, и не отпускал. Нелл принялась отбиваться.

— Отпусти! — зарычала она.

— Нет.

— Отпусти, черт возьми, Колтон! — приказала она голосом тоненьким, испуганным, беззащитным и горячим.

— Сама себя отпусти.

— Зачем? — почти взвизгнула она.

— Потому что, сдерживаясь, ты себя убиваешь.

— Ну и хорошо. — Она по-прежнему вырывалась, дергалась, пытаясь высвободиться.

— В мире так мало красивых грудей. Жалко, если твои пропадут.

Она замерла и вдруг рассмеялась:

— Это из «Принцессы-невесты»?

— Все может быть.

Она засмеялась, но смех перешел в рыдание, безжалостно подавленное.

Я вздохнул.

— Хорошо, давай я начну. — Мне абсолютно не хотелось этого делать. — Когда я приехал в Нью-Йорк, мне было семнадцать лет. В кармане пять долларов, в рюкзаке кое-какая одежда, пачка крекеров «Риц», банка колы и все. Я здесь никого не знал. У меня был школьный аттестат, и еще я мог починить любой мотор. Первый день, сойдя с автобуса, я ходил и высматривал автомастерские, ища работу, но меня даже ни разу не выслушали до конца. Два дня я не ел, спал на скамье в Центральном парке, пока копы не прогнали.

Она слушала с интересом. Сидела в кольце моих рук и смотрела на меня снизу вверх. Я продолжал, уставясь в потолок — ее взгляд трудно было выдержать.

— Я, честно говоря, чуть не умер с голоду. Я ничего не знал, вырос в привилегированной семье, моего папашу ты знаешь. Ты в курсе, как они живут. Мне ни разу не пришлось готовить себе еду или одежду постирать. И вдруг я совершенно один в этом двинутом городе, где никому нет дела до других. Сильный жрет слабого, и все.

— Как же ты выжил?

— Драка помогла, — усмехнулся я. — Под мостом у меня было теплое местечко для спанья, а какой-то старый козел подошел и сказал, чтобы я валил, это, дескать, его место. Я много дней толком не спал и не собирался переезжать, поэтому мы подрались. Драка получилась неуклюжей и гадостной, потому что я был голодный, уставший и испуганный, а он матерый, закаленный, двужильный. Но я победил. Как оказалось, за дракой от начала до конца кое-кто наблюдал. Этот человек подошел ко мне и спросил, не хочу ли я по-быстрому заработать сотню баксов. Я согласился не колеблясь. Он привел меня на старый склад в какой-то заштатной части города, может, в переулках на Лонг-Айленде, не знаю, накормил, дал холодного пива. Я приободрился, и он повел меня в подвал того же склада. Там кружком сгрудились люди, орали, кого-то подзуживали. Я услышал звуки драки.

• Предыдущая
• 28/52
• Следующая