Ночь после выпуска (сборник) - Тендряков Владимир Федорович - Страница 92
- Предыдущая
- 92/104
- Следующая
А он испытывал мстительное наслаждение оттого, что плохой, что с ним не могут справиться учителя. Наверное, таким бы и остался на всю жизнь – завидующим, ненавидящим, наслаждающимся своим несчастьем. Но случилось неожиданное…
Был летний поход школьников шестых – седьмых классов по лесной речке Крапивнице, впадающей в большую реку. Такие походы сколачивал учитель физкультуры Андрей Михайлович – уходили на несколько дней, жгли костры, ночевали в шалашах, ловили рыбу, объедались ягодами. Но в тот раз случилось несчастье, не столь уж и большое, но досадное. Соня Потехина, перебираясь через овраг, сорвалась и повредила ногу – вспухла щиколотка, нельзя ступить. Прервать поход? Сделать носилки и всем по очереди нести Соню по тропе через лес и болота до пристани? Кто-то вспомнил о байдарке – тащили с собой, чтоб поплавать на озере. Почему бы не спустить Соню вниз по реке на байдарке?..
Хороших байдарочников было всего трое – Игорь Шуляев, Коля Корякин и, разумеется, сам Андрей Михайлович. Но Андрей Михайлович не мог бросить ребят одних среди леса. С кем из двоих плыть, решили предоставить Соне. И она назвала Колю. Троих мальчишек послали по берегу на всякий случай, если понадобится какая-то помощь. Но берега Крапивницы были болотисты, и ребята шли стороной, весь путь Коля и Соня оставались вдвоем.
То был самый счастливый день в жизни Коли Корякина. День, перевернувший все.
На черной воде лежали согретые солнцем, глянцевитые листья кувшинок, над ними висели голубые стрекозы. Эти стрекозы внезапно возникали из чистого воздуха и так же внезапно исчезали – по капризу, словно каждая имела по крохотной шапке-невидимке: были да нет, не были, и – нате вам – мы тут. Она сидела впереди, ее голова туго охвачена цветной косынкой, из-под косынки тонкая натянутая шея, золотистые завитки волос на ней.
Он как бы проснулся. До сих пор жил, и казалось, долго жил, но не по-настоящему, в дреме, все вроде видел и все пропускал мимо, если не досаждало, не мешало, не раздражало. В тот день все кругом вдруг вспыхнуло для него – вода в реке бездонно-темна, небо над головой глубинно-синее, распирающее грудь, даже воздух, прозрачный воздух, которого никогда не замечал, стал ощутим, чувствуешь его вкус, опьяняюще свежий, настоянный на речной влаге, на одурманивающих запахах можжевеловых кустов. И в густой траве на берегу полыхали лиловым пламенем кулиги лесной герани. И эти нарядно-голубые стрекозы, готовые раствориться в любую секунду. Тихий мир стал буйным, радостно вопил вокруг, а Коля пребывал в изумленном испуге – исчезнет же, не может длиться долго.
Но догадывался – она! Пока рядом она, дреме не быть, цветы не слиняют, воздух не замутится. Она сама выбрала его – не Игоря Шуляева. Впервые Коля одержал над кем-то победу. Оторви сейчас руку от весла, протяни ее вперед – коснешься золотистых завитков на шее. Рядом…
Однако ж рано ли, поздно ли – кончится эта река, обнимающая байдарку, ее и его. Кончится река, кончится чудо, все станет по-прежнему. Он еще не представлял, как извилиста и длинна речка Крапивница, сколько неожиданного она ему подарит.
– Хорошо-то как! Век бы плыла и плыла…
Первый подарок – ей хорошо, не только ему.
А потом уткнулись в завал, и ему пришлось помогать ей выбраться из байдарки на берег. Второй подарок – она обняла его за шею не колеблясь, доверчиво. На речке Крапивнице и такое было возможно, позднее она его уже никогда не обнимала – стеснялись друг друга.
Они доплыли до большой реки, до пристани, но к тому времени Коля уже понял – их путь не кончен, может, даже никогда не кончится.
Но тогда-то и появился страх. Кто он и кто Соня? Опомнится и отвернется, зачем ей терпеть того, кого одни считают испорченным, другие жалким, несчастным? С ним никто не может дружить, с какой стати ей водить дружбу? Страх этот угнездился и не проходил. Всегда жило сомнение – стоит ли он внимания Сони? Коля навсегда заразился недовольством собой.
После путешествия по Крапивнице он день ото дня все больше привыкал к тому, что она рядом. Каждое утро начиналось с радости – сегодня опять увидит ее. Она его тоже увидит, он должен выглядеть красивым, без изъяна. Он старался быть к себе строг, ни в чем не давал уступок. Он стал хорошо учиться, набросился на книги, вспышки бешенства прекратились сами собой, учителя начали ставить его в пример, даже одевался он с придирчивостью, даже за походкой своей следил и боялся солгать по нечаянности хоть в малом – делал над собой все, лишь бы Соня не подумала о нем плохо. Она рядом, за это он перед ней в вечном долгу. Жить – значит нравиться ей.
Единственно, что было ему не под силу, – прекратить гнусные скандалы, в которых варился, о которых не переставая злословили все кругом. А Соня-то слышала… При встречах стыдно глядеть ей в глаза. И стал страдать за мать, и росла ненависть к отцу…
Ненависть к отцу и долг перед Соней – несовместимое, раздирающее. Не будь Сони, он бы терпел, никогда не осмелился бы схватиться за ружье. Но вот кровь на паркете, и стало уже не до Сони…
Он не вспоминал Соню, думал лишь об отце.
Вспомнил только теперь, после встречи с матерью. Не поняла мать, так могут ли понять другие?
А Соня?..
Соня никогда не походила на других. Соня поняла его тогда, когда он еще и сам себя не понимал. Соня – его совесть, Соня – вершина, до которой он мечтал дорасти. Как он смеет сомневаться в ней!
Но ему нужно убедиться в одном – Соня по-прежнему не отвернулась от него. Если он попросит о встрече, придет она на свидание или не придет?..
А Соня переживала перерождение…
С детства она была незаметной, за все девять лет в школе никогда и ничем не выделилась. Учителя не ставили ее в пример и, похоже, ни разу ни в чем не упрекнули. В любой девичьей компании она не была лишней, но если почему-либо не появлялась – не обижались, не упрекали потом: «Почему не пришла?» Ребята относились к ней по-товарищески, но без особого повышенного внимания – девчонка как девчонка, плохого не скажешь, не хуже других. Все знали, что к ней неравнодушен Коля Корякин, но и это ни у кого не вызывало особенного удивления – обычное, все к кому-то неравнодушны; к Соне Потехиной – что ж, вполне может нравиться. Поудивлялись в свое время на Колю – изменился парень, – но скоро привыкли. А Соня и тогда оставалась в стороне – не лезущая в глаза, добрая, покладистая, не хватающая звезд с неба.
И вот она стала героем класса. Славка Кушелев, ничему не верящий, во всем сомневающийся, первый признал ее.
Она права – ни на минуту не приходило сомнение. Соня сомневалась в другом – все ли признавали ее выстраданную правоту? Наверняка кто-то тайком с ней не согласен, кто-то колеблется, кому-то не по нутру ее неуступчивая решительность, недаром же от нее прячут глаза и поеживаются. Соня всех подозревала, со всеми держалась взведенно, в любом готова была видеть врага, наброситься на него – истовый вождь, не сомневающийся только в самом себе.
Класс с затаенным нетерпением ждал урока Аркадия Кирилловича, и он начался.
Знакомая фигура на привычном месте – потертый мешковатый костюм, неизменный галстучек, неизменная сутуловатость, пасмурно-спокойное лицо, уверенно-медлительные движения. Аркадий Кириллович был невысок ростом, но всегда вызывал ощущение крупноты, надежной прочности. И сегодня он выглядел как всегда.
За всеми учителями числились какие-то слабости, чаще безобидные, простительные, но тем не менее вызывавшие чувство снисходительности. Преподаватель истории Борис Георгиевич любил покрасоваться, и это выглядело иногда смешно. Добрая старенькая математичка Августа Федоровна была наивно-доверчива, легко покупалась на трогательные истории Жорки Дарданеллы, не успевшего сделать домашнее задание. Физика Ивана Робертовича Коха за суровую требовательность звали за глаза Ваней Грозным… И пожалуй, только за одним Аркадием Кирилловичем никаких слабостей не числилось. Случалось, подтрунивали, но не над ним, а над чрезмерно обожающими его девчонками.
- Предыдущая
- 92/104
- Следующая
