Испорченный (ЛП) - Уорд Х. М. - Страница 34

• Предыдущая
• 34/41
• Следующая

— Да, как правило, я не кричу об этом направо и налево, — он одаривает меня кривой усмешкой и подталкивает плечом. — Не хочешь побегать или что-нибудь еще? Думаю, ты пришла сюда ради этого, и могу поспорить, я тебя обгоню.

Я смотрю в окно на дорожку и киваю.

— Звучит неплохо.

Следующий час я провожу на пробежке с Марком. Мы бегаем, пока мои мышцы не начинают дергаться, будто меня ударило током. Я падаю на маты и ложусь на спину. В уютной тишине Марк садится рядом. Похоже, я нашла еще одного друга.

Я все еще вынуждена встречаться с Питером дважды в неделю. Меня не перевели с его вечернего занятия, как бы я того не хотела. Единственным вариантом было бы бросить его, но если бы я так сделала, то не смогла бы пересдать его из-за стипендии. Стриктленд разделила нас слишком близко к концу семестра. И я рада тому, что она не заставила меня бросить занятия.

Питер стоит в передней части аудитории. Я не смотрю на него. Вместо этого, уткнувшись в тетрадь, я слышу его голос. Я так давно на ногах. Кажется, будто вчера я сидела с Марком, но на самом деле это было сегодня утром. Я прикасаюсь к лицу и чувствую порез на моей щеке. Да, это было сегодня. Не могу поверить, что я упала с беговой дорожки. Кто так делает?

— Мисс Коллели? — говорит Питер. Такое чувство, что он зовет меня уже не в первый раз.

Я поднимаю голову. Все смотрят на меня.

— Извините, какой вопрос?

Взгляд Питера переходит к порезу на моей щеке. Он хмурит брови.

— Стихотворение в начале книги… — когда я не отвечаю, он добавляет. — В начале романа «Человек-четверг» есть стихотворение. Как вы думаете, о чем оно? Можно ли его отнести к литературе? — какой-то момент Питер стоит передо мной. Затем он пересекает комнату и облокачивается на стол, скрестив руки на своей идеальной груди.

Почему он спрашивает меня? Мне хочется залезть в яму и умереть. Это вопрос, на который у меня нет ответа.

— Из-за него мне захотелось купить цилиндр, — говорю я и пожимаю плечами. Парочка студентов начинают хихикать. Один называет меня сумасшедшей. Я поворачиваюсь к нему и показываю средний палец. Я гордая сумасшедшая. Смирись с этим.

Питер смотрит на меня безнадежным взглядом. Он не просит, чтобы я вдавалась в подробности. Вместо этого, он спрашивает умника, который отвечает, что он не гей, чтобы думать, что поэма о шляпах. Питер сжимает пальцами переносицу и смотрит на часы. Почти девять.

— Так как никто из вас не знает, какого черта написано в этой поэме, вы, ребята, до следующей недели напишете научно-исследовательскую работу, в которой и изложите свою точку зрения. Мне необходимы три источника, четыре страницы с двойным интервалом, включая ваше собственное понимание стихотворения. Если вы согласны с чем-либо, сформулируйте почему. Урок окончен, — все стонут и быстро уходят.

Я передвигаюсь со скоростью улитки. Я так устала. Даже не помню, ела ли я сегодня. Не думаю. Пока я собираю книги, думаю, что нужно перекусить. Когда я направляюсь к двери, в классе уже никого нет кроме Питера, который сидит за столом.

— Что произошло с твоим лицом, Коллели?

Я поднимаю брови и смотрю на него.

— Это вряд ли можно считать любезностью, Доктор Гранц, — я так же проделываю неприятный жест руками, но получается небрежно.

Он встает и подходит ко мне.

— Что с тобой? Ты понимаешь, что твои оценки на грани, и ты можешь не сдать? А учитывая, что Стриктленд дышит мне прямо в спину, я не смогу поставить тебе экзамен, если ты этого действительно не заслуживаешь.

Я не понимала этого. Мой позвоночник напрягается.

— Я не хочу сдавать этот предмет.

— Тогда, какого черта ты делаешь? Я не понимаю тебя. Разве ты не хотела посещать эти занятия?

— Я хотела, когда этот предмет вел Тэдвик, — Питер вздрагивает. Возможно, это прозвучало немного жестко. — Я не имела в виду…

Питер поднимает руки ладонями ко мне, и отступает.

— Я знаю, что ты имела в виду. Все в порядке, — он хватается за шею и вздыхает.

Я старалась не смотреть в лицо Питеру, но когда он разворачивается от меня боком, мой взгляд случайно падает на него. Его ресницы опущены, плечи поникли, будто он обессилен, будто на нем слишком тяжелый груз, и он раздавил его. Под глазами темные круги, похожие на мои. Питер выглядит истощенным; грусть пронзает каждую частичку его бытия. Он утопает в меланхолии.

Должно быть, Питер чувствует мой взгляд, потому что он поднимает глаза. Наши взгляды встречаются, как бы я того не хотела. Мой желудок падает к ногам. Я умираю. Весь воздух куда-то исчезает. Прошли недели, но я так и не смогла перебороть свои чувства к нему.

Питер разрывает зрительный контакт и смотрит вниз.

— Мне лучше уйти, — его голос робкий, слабый.

Прежде чем я понимаю, что говорю, слова вырываются из моего рта.

— Ты сожалеешь об этом? — Питер смотрит на меня. Его взгляд скользит по моему лицу, пока не находит глаза. — Потому что я жалею. Очень сильно. И если бы я могла вернуться назад и все отменить, я бы так и сделала. Я не могу стоять здесь и видеть тебя таким, и не могу сама быть такой. Если бы я не села за твой столик…

Питер перебивает меня.

— Если бы ты не села за мой столик, я бы никогда не узнал, что еще могу быть счастлив. Нет. Я не жалею. Не жалею ни о чем, — он открывает рот, будто хочет сказать еще что-то, но перебарывает себя.

Я медленно киваю и забираю книги, даже и не думая продолжать разговор. Из страниц выпадает письмо и приземляется к ногам Питера. Он наклоняется и подбирает его. Его глаза поднимаются к моим.

— Это от твоего брата? — я киваю. — Я думал, что ты собиралась выбросить его.

— Я выбросила. Он прислал мне еще одно, а потом еще одно.

— Ты ни одно не открывала?

Я трясу головой.

— Нет, — мой голос почти не слышно. — Для меня он умер. Забери его. Выброси. Не хочу больше его видеть.

Я направляюсь к двери. Чувствую, как Питер смотрит мне в спину. Знаю, он хочет что-то сказать, но не даю ему такого шанса. Я покидаю аудиторию и спускаюсь в коридор. Выхожу через парадную лестницу. Никто ей не пользуется. В ней около сотни ступеней. Я облокачиваюсь спиной о колонну и съезжаю на пол.

Долгое время я сижу здесь в темноте. В освещенной части вокруг меня мелькают студенты, но я в тени. Люди внизу не видят меня.

Я обеспокоена тем, что Сэм продолжает присылать мне письма. Когда мы были детьми, то были лучшими друзьями. Он оберегал меня, заботился обо мне. Разрешал играть со своими друзьями. Он дрался со всеми, кто меня обижал. Я была его маленькой сестренкой, не смотря на то, что мы близнецы. «Ты родилась после меня», — говорил он. «Поэтому ты моя младшая сестренка». Думаю, ему нравилось быть старшим братом. Я заставляла его чувствовать себя значимым.

Но все изменилось, когда я плакалась ему из-за Дина. Я думала, что он защитит меня. А он не защитил. Сэм сказал, что я дразнила Дина, вот как он представлял себе то, как я поступила с его другом. Воспоминания всплывают одно за другим. Начавшись, они не заканчиваются.

Они говорили, что Дин не обидел меня. Дин — хороший молодой человек. Клянусь, будто мои родители и Дин стоят сейчас рядом со мной и повторяют одно и то же снова и снова. Я хочу закричать, а как же я? Он удерживал меня силой. Они говорили, что Дин бы так не сделал. Боже, я еще никогда не чувствовала себя такой преданной.

Но стало только хуже, намного хуже, когда я рассказала Сэму.

Я никогда не доставала эти воспоминания из ящика. Они как демоны, будут стирать каждую частицу счастья, которая у меня есть, пока ничего не останется. Но я позволяю воспоминаниям выйти. Я слышу их голоса. Старые слова открывают раны, которые никогда не заживали. Мои мысли расшатаны. Мне необходимо загнать обратно этих демонов и заставить их остановиться. Я подтягиваю колени к груди и наклоняю голову. Обернув руки вокруг лодыжек, я сворачиваюсь в клубочек. Закрываю глаза, в надежде, что все пройдет или поглотит меня целиком.

• Предыдущая
• 34/41
• Следующая