Эрос за китайской стеной - Виногродский Бронислав Брониславович - Страница 52

• Предыдущая
• 52/122
• Следующая

Так думал с обидой монах и даже помянул недобрым словом своих родителей. «Понятно, что им трудно было меня растить. И все же лучше бы я умер в малолетстве. По крайней мере, сразу бы все кончилось. Так нет, они-таки вырастили меня и отдали в монахи. И что же? Я ни то и ни се, шага не могу ступить по-человечески. Разве не обидно? А может, пока не поздно, бросить монашество, подыскать себе жену, которая родит мне детей, и жить с нею в счастье и довольстве?». Но тут на ум пришли мысли о радостях монашеской жизни. «Верно говорят: монах ест, а хлеба не сеет; носит одежду, а сам ее не ткет. Он живет в чистой и светлой келье, воскуряет благовония да распивает чаи. Кажется, чего еще нужно? Все есть у него!»

В конце концов мысли в голове у Чжихуэя вконец перепутались. Он медленно брел по дороге, пока не дошел до своего монастыря. В голове по-прежнему царил сумбур, а душа была объята страхом, унынием. Едва дождавшись вечера, он отправился спать, но так и не сомкнул очей, все вздыхал и стенал, а перед глазами стоял образ красотки, которую он возжелал. Монах маялся, гнал от себя бредовые мысли… Ведь он даже не знал, кто та девица и где живет. И вдруг его осенило: «Ее можно отыскать, и совсем нетрудно! С такими спеленатыми ножками наподобие маленького лука она не могла далеко уйти от своего дома. Значит, она живет где-то поблизости! Потрачука несколько дней, расспрошу о ней. Может, судьба сжалится надо мной, и я встречу ее на улице. Тогда я пойду за ней следом и узнаю, где ее дом. А там договорюсь с кем-нибудь из ее знакомых, и она наверняка будет моя».

Монах пришел к этому решению, когда забрезжил рассвет. Он встал и умылся, потом облачился в новую шелковую рясу, надел туфли и чистые носки. Принарядившись, вышел из кельи. Проходя мимо зала богини гуаньинь, он вдруг подумал: «Узнаю у бодхисатвы, будет ли мне сегодня удача или она обойдет меня стороной?» Преклонив колена, он сделал два поклона. Его рука потянулась к деревянному сосуду с дщицами[185], что стоял на, столе. Несколько раз он встряхнул сосуд, отчего одна из дщиц упала на землю. Монах поднял ее — оказалось, на ней стоит число «18», которому соответствовало такое заклятие: «Небо дарует тебе брачную нить, а посему не случайна твоя встреча сегодня. Умерь алчность и лень, проявляй усердие, и тогда нынешний день станет лучше, чем прошедший». Слова заклинания очень обрадовали монаха — «Судя по надписи, я нынче непременно встречу красавицу. Такого случая пропустить никак невозможно». Монах отвесил несколько поклонов и, поставив сосуд на место, поспешил к тому месту, где встречал девицу. И вдруг видит, что издалека к нему приближается какая-то женщина. Присмотрелся — она, вчерашняя незнакомка, предмет его вожделений и волнений. Женщина шла совершенно одна — за ней ни единого человека, монах ошалел от счастья. Он, конечно, сразу вспомнил о надписи на дщице, которую ему предопределила богиня. Удача шла прямо в руки, он устремился следом за красавицей. Женщина подошла к двери какого-то дома и, откинув в сторону бамбуковый занавес, переступила порог, а потом обернулась и, улыбнувшись, помахала рукой. Монах задрожал от радостного возбуждения. Оглядевшись по сторонам и никого не заметив на улице, он раздвинул занавес и шмыгнул в дверь. Он вежливо поздоровался с женщиной, но та даже не ответила на приветствие. И вдруг, взмахнув рукавом халата, она сбила с его головы шапку и поддела ее своей маленькой ножкой, да так, что шапка далеко откатилась в сторону. Красавица захихикала. Монах почувствовал сладкий аромат ее тела.

— Госпожа, прошу вас, не смейтесь надо мной! — взмолился он, подняв шапку и водрузив ее на голову.

— Монах! Зачем ты пожаловал сюда, к тому же днем?

— Ах, госпожа! Вы же сами дали знак! Зачем же спрашивать!

Любовная страсть раздирала монаха. Не выдержав, он бросился к женщине и заключил ее в объятия, нимало не думая, нравятся ей его ласки или нет.

— Ах ты, лысый злодей! — засмеялась красавица, когда монах принялся стаскивать с нее одежду. — Невежда и грубиян! Сразу видно, что тебе не приходилось иметь Дело с порядочными женщинами! Ну уж так и быть, следуй за мной!

Она повела его по извилистой Дорожке к небольшому домику. Быстро раздевшись, они улеглись на ложе и, тесно прильнув друг к другу, собрались было приступить к приятным занятиям, как вдруг в дверях появился здоровенный детина с топором в руке.

— Плешивый осел! — заорал он. — Как ты смеешь поганить честную женщину?

Монах затрясся от страха и упал на колени.

— Виноват! Простите ничтожного инока! Перед ликом всемилостивейшего Будды проявите жалость к моей собачьей жизни! Вернувшись в свою обитель, я прочитаю все десять книг «Лотосовой сутры»[186] и буду молить богов, чтобы они даровали вам безмерное долголетие и богатство!

Но верзила ничего не хотел слушать. Он взмахнул топором и — трах! прямо по макушке. Вы спросите, остался ли монах жив после этого удара… Оказывается, все это случилось во сне. От ужаса монах проснулся. Страшный сон стоял у него перед глазами. «Блуд до добра не доведет! — подумал он. — Лучше уж просто вернуться к мирскому бытию и вкушать жизнь спокойную и тихую!».

Так он и сделал. Отрастил волосы, взял жену, но сам через три года скончался от чахотки. Еще в тот день, когда он уходил из монастыря, он сложил такое стихотворение:

До костей продрогнув, метельным днем бритоголовый бредет в красных палатках красотки живут, но мимо он держит путь:

Мы поведали вам о монахе Чжихуэе, который, хотя и нарушил запреты, вернувшись к мирской жизни, однако ж сохранил чистоту и не запятнал имя свое.

А теперь мы расскажем другую историю про учеников Будды, которые не блюли святых заповедей, из-за чего случилось дело весьма громкое и неприглядное. Как говорит одно изречение: «Облик буддийской святости потерял свое чистое сияние, и потускнели краски Горных Врат»[188]. Вы спросите, о чем повествует наша история? Об одной святой обители — храме Драгоценного Лотоса, который находился в уездном городе Юнчунь, области Наньнин провинции Шэньси. Построенный еще при прошлых династиях, храм по-прежнему сохранял свое великолепие. При нем были сотни построек, притворов и келий. Кругом лежали монастырские угодья: свыше тысячи му земли. В его казне хранились деньги и ценности в виде дорогих одеяний и утвари. Да, знаменита была сия Древняя обитель! В храме иночествовали более сотни монахов, занимавшихся каждый своими обязанностями, а всю эту бритоголовую братию возглавлял настоятель с именем в постриге Фосянь, что означает Явление Будды.

Каждого, кто приходил в храм помолиться, обязательно встречал монах, который прежде всего вел богомольца в чистую опрятную келью и потчевал чаем. После этого инок показывал храм, доставляя гостю большую радость этой прогулкой. Затем они возвращались в комнаты, где богомольца ждали чай, фрукты или другие угощения.

В своем услужении монахи проявляли большую вежливость и соблюдали редкую почтительность, особенно к высоким чинам и людям со званием. Их радение и обходительность возрастали, когда появлялся какой-нибудь знатный чиновник или богач. В этом случае они устраивали пиршество, которому могла бы позавидовать сама государыня Люй[189] и выставляли угощения такие редкостные, что их даже совестно было проглотить!

• Предыдущая
• 52/122
• Следующая