Нити судеб (СИ) - Лик Анастасия Владимировна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/59
• Следующая

— Макс, что произошло? Что с Линой? Ты объяснишь мне, когда ты успел получить эти раны? — затараторил Тигран. — Ты же только что вышел из тронного зала.

— Брат, нам не стоит это обсуждать, — ответил Максимилиан и генерал открыл рот от возмущения. — По крайней мере сейчас.

— Скажи мне хоть кто тебя… я даже не знаю, как это назвать… как будто покусал.

— Кербер, и нам действительно не стоит это обсуждать.

Тигран недоверчиво нахмурился, и хотел было уже возразить, но увидев серьёзный взгляд полководца, передумал.

— Пошли к лекарю, Макс, — чуть откашлявшись, произнёс он. — Тебе нужно обработать раны.

— Успею… я хочу попрощаться с сестрой.

— Попрощаться? Макс, говори ясней. Алкмена родит с минуты на минуту, — недовольно пробурчал Тигран. Но эта информация была уже без надобности. Крики принцессы были слышны, казалось, даже на окраине Афин.

Максимилиан не стал ничего отвечать, а очень быстро пошёл к спальне принцессы. У её дверей стоял Валерий, лицо которого было белее снега, и он нервно дёргался при каждом крике жены.

Не дайте боги оказаться на его месте, подумал Максимилиан, приближаясь к нему.

— Как она?

— Первый мальчик родился, — осипшим голосом ответил македонец. — Но там какая-то проблема, мне никто ничего не говорит. Максимилиан, посмотри, — с надеждой попросил он.

Полководец коротко кивнул и открыл дверь.

Великая Афина! Это было ужасно!

Измученная Алкмена лежала изнемогая от жары, и даже широко открытое окно помогало мало, а рядом стояла повитуха и держала на руках мёртвого ребёнка.

— Мы ничего не смогли сделать, — испуганно прошептала она, уже готовая принять на себя гнев царя. Но Максимилиан даже не смотрел на неё, он быстро приблизился к кровати сестры и встал перед ней на колени.

Кровать Алкмены вся была залита кровью, пропитав простыни и бесчисленное количество полотенец, а сама девушка лежала на ней, невероятно маленькая и бледная. Она истекала кровью, и как ни старался лекарь, ему не удавалось остановить кровотечение. Это был конец.

Но Максимилиан до сих пор не мог с этим смириться, принять это. Все существо его протестовало против смерти сестры, протестовало яростно и страстно. Он знал, что это её судьба, знал, что она умрёт в любом случае, но не мог… не мог смотреть, как угасают глаза младшей сестры.

— Алкмена? Ты слышишь меня? — дрожащим голосом спросил Максимилиан, дотрагиваясь до холодной щеки девушки.

— Старший брат… — побелевшими губами прошептала она. — Я умираю, да?

— Да, милая, — тихо сказал он, чувствуя горячие слёзы на своих щеках.

— Я хочу увидеть Валерия, где мой муж?

— Позовите Валерия, — приказал я и через секунду вбежал македонец.

— Любимый?

— Я тут, я рядом любимая, — срывающимся голосом произнёс он, целуя бледную руку жены.

— Я люблю тебя, Валерий. Не забывай меня, воспитай из нашего сына полководца, — еле слышно прошептала Алкмена и постаралась улыбнуться мужу.

Он пытался ответить, но не смог, его душили слёзы.

— Не оставляй меня, Алкмена! — произнёс он, наконец, крепче прижимая её к себе.

— Я боюсь, Валерий. Не хочу умирать, но я видела Афину. Она сказала, что наш сын станет великим.

— Любимая, я не смогу жить без тебя… Не покидай меня.

— Ты нужен нашей дочери, сыну, — практически неслышно прошептала Алкмена ослабевшим голосом.

— Нет! Алкмена! Не умирай! — закричал македонец, освобождая своё горе, но девушка его уже не слышала.

Она умерла с лёгкой, еле заметной, улыбкой на устах. А два великих полководца и сильных воина склонились перед ней, оплакивая жену и сестру.

Спустя три дня

Всё тело болело ужасно, как будто разрывалось на куски. И плюс к этому в голове была звенящая боль, которая оглушала.

— Госпожа? — услышала Лина знакомый голос через черноту, но не смогла вспомнить, кому он принадлежал.

Собрав всю силу воли в кулак, она открыла глаза, но кроме белой пелены ничего не увидела, и только какие-то неясные силуэты, отдающие резью в глазах.

Где я? Что произошло?

Мысли скакали от одной к другой, отдаваясь безумной головной болью, и понять что-либо не представлялось возможным.

— Кто здесь? — тихо спросила Лина и не узнала свой голос.

— Алей госпожа, — с готовностью ответил голос, и она посмотрела в сторону, откуда он исходил.

Белый туман начал неохотно рассеиваться и тёмный силуэт уже приобретал более определённые черты.

— Алей? — спросила Лина, и посмотрела на уже немолодого мужчину с длинной бородой, нехарактерной для греков, и вдруг всё вспомнила.

Лекарь, Алкмена, Аид, Кербер…

— Максимилиан! — закричала она, как не в себе, — где мой муж?

— Тихо, тихо, не волнуйтесь, — поспешил сказать лекарь. — Он скоро придёт, я за ним уже послал.

— Он жив? Мы в Греции? — испуганно спросила Лина, озираясь по сторонам и пытаясь понять где она находится. Но в голове был полный беспорядок, и голова отказывалась воспринимать реальность.

— Конечно! — почему-то возмутился лекарь. — Но вот… Алкмена… — начал он говорить неуверенно и отвёл взгляд в сторону.

— Она умерла? Да?

— Да, Максимилиан запретил мне помогать ей…

Лина закрыла лицо руками, сдерживая своё горе, которое рвало душу изнутри.

— Всё правильно Алей, — сказала она, поднимая глаза, и утешающе погладила по плечу расстроенного мужчину. — Это её судьба. Она должна была умереть, и не нам, простым смертным, решать, кому жить, а кому умереть.

— Надо же, какие мудрые слова, — послышался уже другой голос рядом. Лина повернула голову и увидела рядом с собой очень, очень недовольную Афину.

Только она могла одним лишь взглядом передать всё, что думала и чувствовала.

— Алей, выйдите, пожалуйста, — попросила Лина, нервно сглотнув горький ком в горле, и через мгновение лекарь быстро скрылся за дверью.

— Афина, прости меня… — начала говорить она, но богиня не была настроена слушать извинения и девушка поспешила закрыть рот.

— Ты себе даже не представляешь, насколько ты провинилась, и чем мне пришлось пожертвовать, чтобы дать возможность Максимилиану всё вернуть, — произнесла она, и Лина опустила глаза.

Разумеется, она была виновата… и спорить с этим было глупо.

— Лина, это последний раз, когда я помогаю тебе, — уже другим голосом добавила Афина. Как будто отчитывала ребёнка. — Ты не должна забывать, что этот мир — бесценный подарок, который у тебя могут забрать, если ты не будешь ценить его.

— Я всё поняла, Афина, — тихо сказала она. — Этого больше не повториться. Я больше никогда не ослушаюсь тебя.

— Хорошо, — сказала она и исчезла, и в ту же секунду в комнату вбежал Максимилиан.

— Лина, наконец-то ты очнулась, — сказал он и в три больших шага приблизился к жене. — Милая, как ты себя чувствуешь?

— Нормально… А я долго была без сознания?

— Три дня. Я переживал за тебя, — тихо произнёс Максимилиан и коснулся бледной щеки, а Лина посмотрела на мужчину перед собой и видела в нём своего мужа, родного, любимого. Он помнил её, и это было счастьем.

— Деметрий…

— Всё хорошо, не переживай, — поспешил сказать он. — Лина, я знаю, что сейчас неподходящее время, ты только пришла в себя, но мне стоило больших трудов уговорить Валерия задержаться в Афинах и дождаться когда ты очнёшься.

— Как он? — спросила она совсем не то, что хотела.

— Он любил её, — грустно ответил он, смотря куда-то в сторону. — Это так странно… в том, другом мире, Алкмена ненавидела Валерия, и он отвечал ей взаимностью. Я тысячу раз пожалел о том браке. Из-за него отношения с Македонией испортились окончательно, а тут… Лина, ты даже не представляешь, насколько ужасен был тот мир, без тебя, — сказал Максимилиан и очень серьёзно посмотрел на неё. — Ты нужна не только мне, ты нужна Греции.

— Максим, когда ты так говоришь, мне становится как-то не по себе, — робко улыбнулась Лина. — Но я очень прошу тебя, давай не будем вспоминать ту, другую реальность… я видела её, видела тебя, Мильто…

• Предыдущая
• 37/59
• Следующая