Волчья ночь (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 25

• Предыдущая
• 25/35
• Следующая

— Так что ты помнишь о наших территориях? — вопрос Эдуарда вернул мои мысли в прежнее русло.

— Это земли, которых нет, — коротко ответила я.

— Как можно попасть и покинуть территории? — это был наводящий вопрос, и я это сразу поняла.

— Пройти путь может только посвященный, только оборотень, — сказала я, что помнила.

— А простой человек?

— Разрыв пространства, только случайно, — я снова послушно ответила ему и ждала продолжения.

— Есть еще один способ, который открывает дорогу, — намекнул Эдуард. — И ты его узнала перед тем, как сбежать последний раз.

Я мучительно думала, но никак не могла поймать ускользающую ниточку памяти. Мой волк внимательно следил за мной. Я вскинула голову, встретилась с ним взглядом и поняла, он меня проверяет. Не поверил. Стало не по себе, но Эдуард чуть улыбнулся и поманил к себе. Сцепила зубы и шагнула в ненавистные объятья.

— Ты все вспомнишь, девочка моя, — сказал он, перебирая мои волосы. — Твоя задача вспомнить быстро. Это слишком важная вещь, чтобы допускать даже мысль о ее утрате. Если попробуешь утаить, — его пальцы сжались, и я невольно вскрикнула, когда волосы оказались в сильном кулаке, — будет очень больно, понимаешь? — я кивнула, изо всех сил сдерживая слезы. — Эля, не заставляй меня делать тебе больно, ты же знаешь, как мне от этого плохо.

— Тогда не делай мне больно, — сказала я, начинаю злиться.

— Ты не оставляешь мне выбора, родная. Я вожак, мое слово закон. Если бы ты была зверем, я задал бы тебе трепку, как всем. Но ты человек, и я вынужден наказывать тебя, как человека. — рука разжалась, и он прижал меня к себе, нежно целуя.

— Эдик, если эта вещь важней меня, — я подняла на него взгляд, — тогда может отпустишь меня, когда я верну ее тебе? Моя свобода в обмен на этот камень. — надежда вспыхнула в душе и тут же погасла под его взглядом.

— Ты моя жизнь, Эля, твоя свобода только рядом со мной. Когда примешь мой дар, свобода станет полной, почти. — ответил мой волк и ласково подтолкнул меня. — Собирайся, родная, мы уезжаем домой.

Я послушно встала, взялась за одежду, но тут же развернулась. Да сколько же можно?!

— Эдик, я не хочу, я не поеду, — выпалила я. — Я там совершенно одна! Ты лишил меня семьи, моей семьи. Ты лишил меня той жизни, которую я хотела, убил моего любимого. Что я получила взамен? Шрамы, переломы, укусы, синяки, вечный страх и ненависть. Я не полюбила тебя за пять лет, значит, не полюблю никогда. У меня появился единственный друг за долгое время, ты и его почти убил его…

— Остановись, родная, лучше прямо сейчас остановись, — предостерегающе произнес Эдуард. — Чем ты недовольна? Я дал тебе все, что у меня есть. Семья? Стая ждет, когда ты присоединишься к нам, мы твоя семья, Эля, которую ты упорно отвергаешь. Шрамы, боль, страх? Это лишь твоя вина, твое непослушание, твое нежелание принимать меня. Ты задеваешь мою гордость, мою честь, топчешь своими маленькими ножками мою душу. Я готов ползать у твоих ног, как простая шавка, но ты отвергаешь меня раз за разом и никак не хочешь понять, что я тебя никогда не отпущу от себя.

— Я отвергаю, но тебя это не останавливает, — я отвернулась от него.

— И не остановит, родная, это сильней меня. Я ждал, приучал тебя к себе, сдерживался сколько мог, но всему есть предел, — ответил Эдуард, одеваясь. — За пять лет ты не смогла смириться. Трясешься, плачешь, зажимаешься, все пытаешься сбежать, но никак не хочешь смириться и, наконец, пойти мне навстречу. Это бесит, Эля, это безумно бесит! Я пытался выкинуть тебя из головы и из сердца, уезжал на несколько месяцев, но меня все равно тянет к тебе, девочка моя. Не могу я от тебя отказаться. Когда ты сбежала с камнем, я был в ярости. Думал, найду, заберу камень и порву тебя, чтобы уже избавиться от этого наваждения. Но стоило только почуять твой след, как я готов был скулить от тоски. И мне безумно больно от твоего предательства, девочка моя, но покарать тебя за него так, как ты этого заслуживаешь, я не в силах.

— Ты наказываешь меня за свою слабость, — я вновь смотрела на него.

— Я наказываю себя, — он усмехнулся. — Твоя боль проходит, как только раны заживают, а моя постоянная, она не проходит, не утихает ни на секунду. Я каждый день смотрю с надеждой в твои глаза, а там все то же. Ненависть, презрение, даже жалость, но никогда любовь.

— Да за что мне тебя любить? — я почувствовала, как сжимаются кулаки. — За всю ту кровь, что я видела, за крики твоих жертв? За гибель тех, кто мне дорог?

— Кто дорог? — Эдуард с насмешкой посмотрел на меня. — Ну-ка, родная, вспомни, что было итогом твоего доверия одной хитрой и расчетливой суке?

Я замерла на мгновение, пытаясь понять о чем он и вспомнила…

… Новый год все ближе, и я тоскую по елке, по ощущению праздника, витающе му в воздухе, по предновогодней суете. Прошлый новый год прошел в особняке незаметно, но тогда меня это не волновало, потому что я знала, что по истечении срока, указанного в договоре о найме, я вернусь, и у меня будет много веселых праздников. Эдуард замечает мое подавленное состояние и спрашивает, что меня угнетает. Я усмехаюсь про себя, потому что угнетает меня все, но все же говорю о том, как бы мне хотелось нарядить елку и отметить наступление нового года. Мой волк кивает, и на завтра дворник приносит в особняк шикарную ель. Сам Эдуард исчезает на день, а вечером привозит несколько коробок с елочными игрушками, гирляндами и мишурой.

Особняк наполняется суетой. Я полностью поглощена украшением елки и дома. Кристина, которая теперь ходит с палочкой, помогает мне, получая от процесса море удовольствия. Несколько человек из прислуги, которые чистокровные люди, попавшие в особняк тем или иным путем, присоединяются к нам. Даже Наталья оттаивает. Мы спорим до хрипа, куда надо приладить снежинку, как развесить дождь и стоит ли рисовать плакат. Мой волк наблюдает со стороны, благодушно улыбаясь, потом не выдерживает и тоже присоединяется к процессу. Он послушно выполняет мои указания, и я даже улыбаюсь ему, совершенно искренне улыбаюсь.

Потом мы с Кристиной придумываем новогоднее меню и сценарий праздника, опять спорим, перечеркиваем написанное и снова начинаем фонтанировать идеями. В результате, мы просто раздаем указание всем что-нибудь подготовить для выступления на нашем "огоньке". Выспрашиваем, кто какие игры знает и отбираем наиболее веселые. Вечером я на волне энтузиазма предлагаю Эдуарду позвать жителей городка на наш праздник. Он улыбается, но отказывает. Я немного расстраиваюсь, но вскоре предвкушение праздника затмевает его отказ, и я снова окунаюсь в суету.

В канун праздника мой волк снова уезжает, а когда возвращается, оказывается, что он привез мне красивое длинное платье и аксессуары к нему. Я радуюсь, как дитя, даже принимаю этот подарок без возражений, чем очень радую его. Потом бегу к Кристине, чтобы рассказать ей, но ее нет в комнате, ее нигде нет. Я растерянно брожу по огромному дому в поисках своей единственной подруги, но спрашивать никого не решаюсь, чтобы не выдать волчицу. Кристина появляется только утром. Я спрашиваю, где она была, и меня неприятно поражает то, что она со смехом уверяет меня, что мы с ней просто где-то разошлись, потому что ей некуда исчезать. Но глаза моей бывшей хозяйки упорно избегают моего взгляда. В конце концов, я делаю вид, что поверила. Она единственная, с кем мне нравится общаться. И она единственная, кто мне рассказывает разные тайны и секреты волчьей общины. Единственная, с кем я делюсь своими страхами и переживаниями. Она всегда внимательно меня выслушивает, успокаивает и дает советы. Волчица кажется мне здесь самой доброй и такой же несчастной, как я. Я доверяю ей всецело.

Тридцать первого декабря в большой зале составляются столы вокруг наряженной елки, готовятся наряды, спешно повторяются стишки, песенки и сценки, весь особняк живет в предвкушении ночи. Эдуард ходит с загадочным выражением в глазах и хитро поглядывает на меня. Кристина немного нервная, но сейчас все такие. Ее глаза лихорадочно блестят, а веселость становится какой-то шальной. Она кружит меня по своей комнате, и мы громко смеемся.

• Предыдущая
• 25/35
• Следующая