Возрождение (ЛП) - Боуден Оливер - Страница 35

• Предыдущая
• 35/78
• Следующая

Благородный Эцио,

Герцог Лоренцо попросил меня отправить тебе известия о Бернардо Барончелли! Оказывается, что он взял корабль до Венеции, и оттуда тайно проделал путь, инкогнито, ко двору оттоманского султана в Константинополе, планируя найти там убежище. Но он ни разу не был в Венеции, и не мог знать, что венецианцы подписали мирный договор с турками – они даже послали своего второго лучшего художника, Джентиле Беллини, нарисовать портрет Султана Мехмеда. Так что когда Барончелли прибыл туда, и его личность была установлена, он был немедленно арестован.

Конечно, ты уже представил письма, что летают между Блистательной Портой и Венецией. Но венецианцы так же и наши союзники, – по крайней мере, сейчас, – а Герцог Лоренцо весьма искусен в дипломатии. Барончелли в цепях отправили обратно во Флоренцию, и здесь его ждал допрос. Но он оказался слишком упрямым, глупым или храбрым, я уж не знаю, и стойко выдержал пытку и раскаленные добела щипцы, и порки, и даже крыс, грызших его ноги, сообщив нам только то, что заговорщики встречаются по ночам в старой подземной часовне под Санта Мария Новелла. Поиски, конечно, велись, но они ничего не дали. Барончелли был повешен. Я сделал довольно хороший набросок его казни, который покажу тебе, когда мы снова встретимся. Я думаю, что он, анатомически говоря, довольно точен.

Твой верный друг

Леонардо да Винчи.

– Хорошо, что этот человек мертв, – проговорил Марио, когда Эцио показал ему письмо. – Он был из тех, кто спокойно продаст родную мать. Но, увы, это нисколько не приближает нас ни к раскрытию дальнейших планов тамплиеров, ни к местонахождению Якопо.

Эцио нашел время, чтобы навестить мать и сестру, которые по-прежнему находились в спокойствии монастыря под заботливым присмотром аббатисы. Как он с грустью увидел, Мария сумела восстановиться на столько, на сколько вообще могла. Ее волосы преждевременно поседели, а в уголках глаз появились тонкие линии морщинок, но она достигла внутреннего покоя. И о мертвых муже и сыновьях она говорила с нежностью и гордостью. Но вид небольшой коробки из грушевого дерева Петруччо, наполненной орлиными перьями, которую она хранила на столике возле кровати, все еще заставлял ее глаза наполняться слезами. Что же до Клаудии, она стала послушницей. И хотя Эцио выразил сожаление о том, что ее красота и дух пропадают зря, он признал, что в лице сестры появился свет, который и заставил его примириться с ее решением. И он был счастлив за нее. Он приехал к ним еще раз на Рождество, а с Нового Года заново начал тренировки, хотя внутренне кипел от нетерпения. Чтобы сдержать племянника, Марио назначил его командующим замка, и Эцио неустанно рассылал шпионов и разведчиков по всем уголкам страны в поисках сведений, которые были ему необходимы.

В конце концов, известия были получены. Однажды утром в конце весны Гамбальто появился в дверях кабинета, где разговаривали Эцио и Марио. Глаза его сверкнули.

– Синьоры! Мы нашли Стефано де Баньоне! Он укрылся в аббатстве Асмодео, всего в нескольких лигах к югу. Все это время он был у нас под носом!

– Они держатся стаей, как псы! – огрызнулся Марио. Его грубые мозолистые пальцы быстро проложили маршрут по карте, лежащей перед ним. Он взглянул на Эцио. – Но Баньоне – цепной пес. Он секретарь Якопо! Если мы ничего не выбьем из него..!

Но Эцио уже не слушал, отдавая приказ седлать лошадей и готовиться к выезду. Не теряя времени, он пошел в свои комнаты и вооружился, выбрав на этот раз отравленный клинок. По совету доктора Монтериджони, он заменил яд Леонардо на перегонку болиголова с беленой, и теперь сосуд для яда в рукояти был полон. Он решил с осторожностью использовать отравленный клинок, так как всегда был риск самому получить смертельную дозу. Именно по этой причине, и потому, что его пальцы были покрыты мелкими шрамами, теперь при использовании любого из клинков он надевал мягкие, но толстые кожаные перчатки.

Аббатство находилось близ Монтичиано, чей древний замок возвышался над небольшим городом на холме. Оно было построено в солнечной низине пологого склона, заросшего кипарисами. Здание было довольно новым, возможно, не старше сотни лет, и возведено из дорогого желтого привозного песчаника вокруг огромного внутреннего двора с церковью в центре. Врата были широко распахнуты, и монахи аббатства, по давно заведенной традиции, работали в полях и садах, разбитых вокруг, или на виноградниках, растущих выше по склону. Монастырское вино, производимое в аббатстве, было широко известно, и поставлялось даже в Париж.

Часть подготовки Эцио заключалась в том, чтобы узнать привычки монахов как свои собственные. Поэтому, оставив лошадь на попечение конюха в гостинице, где он взял комнату под видом курьера, он переоделся, прежде чем отправиться в аббатство.

Вскоре после прибытия, он заметил Стефано, поглощенного разговором с проповедником монастыря, тучным монахом, который своими формами напоминал один из винных бочонков, которые, очевидно, часто опустошал. Эцио удалось незаметно приблизиться достаточно близко, чтобы подслушивать, оставаясь незамеченным.

– Помолимся, брат, – сказал монах.

– Молиться? – переспросил Стефано, чьи черные одежды резко контрастировали с солнечными цветами вокруг. Он выглядел, словно паук, оказавшийся на блине. – О чем нам молиться? – язвительно добавил он.

– О защите Господа, – монах выглядел удивленным.

– Брат Джироламо, ты, правда, веришь, что Господа интересуют наши дела, подумай головой! Если это помогает тебе убить время, то, пожалуйста, обманывай себя и дальше.

– Ты богохульствуешь! – пораженно отозвался брат Джироламо.

– Нет. Говорю правду.

– Но отрицать существование Господа…

-… это единственный рациональный ответ на заявление о том, что на небе живет какой-то невидимый безумец. И поверь мне, судя по тому, что написано о нем в твоей драгоценной Библии, он действительно спятил!

– Да как ты можешь говорить такое! Ты же сам священник!

– Я распорядитель. Я ношу эти одежды лишь потому, что они помогли мне поближе подобраться к Медичи, чтобы я смог поставить их на колени, к славе моего истинного Хозяина. Но сперва надо разобраться с этим Ассассином, Эцио. Слишком долго он оставался бельмом у нас на глазу, пришло время уничтожить его.

– Ты прав. Это гнусный демон.

– Ну, – произнес Стефано с кривой усмешкой, – хоть в этом мы с тобой согласны.

– Люди говорят, – Джироламо возвысил свой голос, – что Дьявол наделил его сверхъестественной силой и скоростью.

– Дьявол? – Стефано смерил собеседника взглядом. – Нет, друг мой. Эти дары он дал себе сам, тщательно упражняясь в течение долгих лет. – Он на мгновение умолк, задумчиво склонив голову. – Знаешь, Джироламо, меня беспокоит то, что ты совершенно не готов отдавать должное людям. Готов спорить, ты бы всех назвал несчастными жертвами, если бы мог.

– Я прощаю тебе слабоверие и несдержанный язык, – благожелательно отозвался Джироламо. – Ты по-прежнему один из детей Господа.

– Я же сказал тебе… – резко начал Стефано, но потом махнул руками и сдался. – А, что я стараюсь? Достаточно! Я будто с ветром разговариваю!

– Я буду молиться за тебя.

– Как хочешь. Но делай это тихо. Я должен быть начеку. Пока этот Ассассин не будет мертв и похоронен, тамплиеры не смогут чувствовать себя в безопасности.

Монах с поклоном удалился, и Стефано остался во внутреннем дворе в одиночестве. Прозвонил колокол к Первой и Второй Проповедям, и вся община собралась в церкви аббатства. Эцио появился из тени подобно духу, являющемуся незадолго до смерти. Стоял тихий душный полдень, ярко светило солнце. Стефано, похожий на ворона, бродил туда-сюда возле северной стены, обеспокоенный и раздраженный настолько, что казался одержимым.

Но когда он заметил Эцио, он не выказал удивления.

– Я безоружен, – сказал он. – Я сражаюсь с умом.

– Чтобы сражаться, ты должен будешь остаться в живых. Ты сможешь защитить себя?

• Предыдущая
• 35/78
• Следующая