Знак фараона (сборник) - Бекитт Лора - Страница 14

• Предыдущая
• 14/110
• Следующая

Юноша как ни в чем не бывало вошел в дом человека, имя которого он опозорил и словом, и делом.

Солнце стояло высоко над головой – торжественно сияющий, великий, безмолвный бог, способный озарить любой уголок земли, но не могущий осветить глубины человеческой души.

Анхор увидел своего тайного оскорбителя с террасы дома и вернулся в комнату, где обычно занимался делами. Там, среди свитков и принадлежностей для письма, предметов, символизирующих нечто вечное и нерушимое, он ощущал себя значительным, уверенным и спокойным.

Когда Хетес вошел и поздоровался с хозяином дома, тот долго и пристально смотрел на него, затем произнес ровным тоном:

– Расскажи мне о том, что ты говорил сыну ювелира Мены.

Как богатые богатеют, а бедные беднеют, так с годами умножается честность совестливых людей и убывает стыд наглых и подлых. Хетес чуть заметно отшатнулся, но при этом его красивое лицо осталось невозмутимым.

– Я ничего ему не говорил!

– Совсем ничего? Про себя и про… Харую…

– О чем вы? – В голосе юноши было столько неведения, что Анхор на мгновение невольно усомнился в справедливости своих обвинений.

Писец собрал волю в кулак. Он не заслуживает того, чтобы над ним смеялись сопливый мальчишка и презренная женщина!

– Если ты не знаешь, я позову свою наложницу и спрошу у нее.

Во взгляде Хетеса промелькнула растерянность. Он знал, что женщина может испугаться и выдать их тайну. Тайну, которую он столь неосмотрительно разболтал своим приятелям! Юноше было некуда отступать, и он продолжал стоять, будто пригвожденный к полу. Его тревожный взгляд скользил от предмета к предмету, при этом упорно избегая хозяина дома. Хетесу нестерпимо хотелось повернуться и убежать, но что это даст? Тем самым он лишь подтвердит справедливость обвинений, которые предъявил ему писец.

Анхор вызвал слугу и велел привести Харую.

Наложница вошла, не подозревая о том, зачем ее позвали к господину. Увидев Хетеса, молодая женщина разом побледнела и сникла. Казалось, она вот-вот лишится чувств.

Писец не дал ей опомниться.

– Хетес во всем сознался. Теперь твоя очередь!

– Я вовсе не… – начал юноша, но не успел закончить. Харуя упала на колени и с такой силой прижала руки к груди, словно собиралась вырвать собственное сердце.

– Прошу, не казни моего возлюбленного!

Анхор судорожно вздохнул. Он ошибался, думая, что жизнь способна нанести роковой удар только однажды.

– Твоего… возлюбленного?

Харуя не смотрела на своего господина – ее взгляд, полный любви, страдания и безнадежности, был устремлен на Хетеса.

Юноша сделал шаг назад и воскликнул:

– Она лжет! Я никогда не был ее любовником!

– Был. Она не лжет, так же как не лгут Мена и его сын, – твердо произнес Анхор. – Я призову их в свидетели, и тебя отправят в тюрьму.

– Она… она меня соблазнила! Не давала мне прохода, замучила приставаниями! Я… я не хотел! – закричал Хетес.

В глазах писца промелькнула искра презрения. Его наложница смотрела на юношу с горестным изумлением и смертельной мукой.

– Убирайся! – бросил Анхор Хетесу. – И скажи своему отцу, чтобы завтра он был здесь.

Юношу как ветром сдуло. Убегая, он даже не взглянул на Харую.

– Ты понимаешь, что натворила?! – прошипел Анхор. – Из-за тебя надо мной смеялись мальчишки! Ступай прочь! Я не хочу тебя видеть! И не вздумай сбежать! Теперь для тебя есть только один выход – могила.

Молодая женщина ничего не ответила. Она поднялась с колен и медленно удалилась, пошатываясь как пьяная и, по-видимому, плохо соображая, что делает и куда идет. Лицо наложницы напоминало застывшее, лишенное мысли лицо мумии.

Позднее Тия думала о том, что было бы, если бы Харуя обратилась за помощью к ней. Наверняка бы поплакала, пожаловалась на предательство Хетеса и сказала, что боится гнева и наказания своего господина. Думала и приходила к одному и тому же выводу: судьба неумолима, все свершилось так, как должно было свершиться.

Харуя ничего никому не сказала, потому что ей никто не мог помочь. Никто и ничто, кроме вечного забвения.

Тия провела день у Эте и вернулась домой только к вечеру. Подруга попросила Тию помочь пересмотреть приданое: мать Эте давно умерла, взрослых родственниц не было. Девушки так увлеклись, перебирая наряды, украшения и ткани, что не заметили, как стемнело. Дочь писца удивилась, что за ней не послали, но не придала этому значения. Отец возвращается поздно, а матери и Харуе, видимо, было не до нее.

Над деревьями, рекой и домами, в той вышине, что прекраснее всего на свете, горели светлые и прозрачные, словно капли воды, звезды и сияла похожая на огромный серебряный диск луна. Девушка думала о том, как приятно ощущать шуршание мелких камешков под ногами и слышать шелест листьев над головой. А еще о том, что прежде не слишком тревожило ее душу.

Сегодня Эте призналась, что отец выдает ее замуж. Подруга говорила об этом с волнением, но без горечи и совершенно спокойно относилась к тому, что переговоры о браке велись за ее спиной.

– Что за человек твой жених, как он выглядит? – поинтересовалась Тия.

– Не знаю.

– Как же ты согласилась за него выйти? – удивилась девушка.

Эте пожала плечами.

– Отец считает, что это будет хороший брак.

– Хороший – для кого? Возможно, у твоего отца иное представление о счастье, чем у тебя, – возразила Тия.

– Наши отцы знают, что угодно богам, а боги – что лучше для нас.

Тия смотрела на подругу во все глаза.

– Скажи, Эте, ты когда-нибудь думала… о любви?

На щеках девушки вспыхнул нежный румянец, но ее ответ был полон рассудительности:

– Думала. Любовь подобна золотой песчинке, затерянной в море простого песка. Ее очень трудно найти. Любовь способна погубить человека, особенно женщину, тогда как союз с надежным мужчиной никогда не нанесет ей вреда.

Тия ничего не сказала. Вероятно, так же рассуждали ее мать и еще тысячи женщин. Наверное, они были правы и, возможно, даже счастливы в таком браке, потому что никогда не воображали себя избранницами судьбы, возлюбленными кого-то великого и прекрасного. Тия научилась преодолевать непреодолимое, возноситься на призрачные вершины, когда играла с Тамитом. Детские стремления подросли вместе с ней, повзрослели вместе с ее душой. Девушка по-прежнему верила, что на свете нет ничего невозможного, что ей суждена такая любовь, перед силой и красотой которой померкнет все на свете.

Возвращаясь домой, Тия попыталась представить того, кто мог стать ее возлюбленным. Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором открылся сад, полный ярких, дивных цветов. Перед ней стоял юноша, едва ли старше ее самой. Он казался таким реальным, что Тие чудилось, будто она может вложить в его ладонь свои пальцы. Он молчал, но его глаза улыбались. Он был одет в тончайший лен, его украшения поражали богатством, а фигуру окружало солнечное сияние, словно он происходил из божественного рода.

Тия не заметила, как очутилась возле своего дома. Девушка неслышно вошла в сад. Ей захотелось продлить волшебные мгновения приятных раздумий, и она направилась в беседку, оплетенную густой зеленью. Там было темно, виноградные лозы, будто тонкие руки неведомых существ, еле заметно покачивались в сумеречном пространстве. Войдя внутрь, Тия увидела босые ноги – они неподвижно висели в воздухе. Лица человека не было видно – оно исчезало под куполом беседки.

Девушка медленно отступила назад, и тут ей показалось, будто неведомая сила сжала ее горло и сковала тело. Тия поняла, что не сможет сдвинуться с места. Она хотела закричать, но язык словно прилип к гортани.

Она смотрела на ноги мертвой Харуи до тех пор, пока ее не обнаружили слуги. Полубесчувственную девушку отвели домой, где ею занялась мать: намазала виски Тии освежающим маслом, растерла онемелое тело тканью, смоченной в горячей воде, и дала ей снотворного питья.

Позднее Тия поняла, что боги не зря не позволили ей увидеть лицо отцовской наложницы после того, что она с собой сотворила. Так говорили домочадцы: «Она сделала это с собой». Никому не приходило в голову обвинять в случившемся Хетеса или… кого-то еще.

• Предыдущая
• 14/110
• Следующая