Трудно быть сержантом - Химэн Мак (Mackenzie Hooks Hyman) - Страница 11

— Не совсем, — ответил я, — мы не на…

— О, я знал, что ты опять не поймешь меня, — прервал меня Бон, — но ты попытайся понять. Разве они возьмут в пехоту такого малыша, как я? Ты только послушай. Мой прадедушка, под командованием Стоунуолла Джексона. ^[1]Джексон знал его лично и наградил медалью, которая до сих пор хранится у нас дома. Его брат тоже воевал. А мой отец служил в дивизии «Рейнбоу». Два брата были участниками последней войны, и оба служили в пехоте. А вот мне из-за этой проклятой драки теперь не попасть в пехоту. Там не нужны солдаты, которые ведут себя, как мы. Понимаешь? Только матросы в идиотских белых штанах могут драться в уборных. Ведь по настоящему они никогда, не воевали. То же самое можно сказать и о летчиках. Между ними и моряками нет никакой разницы. Только честный солдат, пехотинец, по-настоящему сражается на поле боя… Понимаешь? — Он наклонился ко мне и шепотом продолжал: — Они могут засунуть нас в военно-морской флот, и нам придется носить короткие белые штаны, или упекут в береговую оборону, а то и в авиацию. А ты знаешь, как зовут тех, кто служит в авиации?

— Нет, я никогда не слыхал.

— Их зовут… — он остановился на секунду и скривил губы, — их зовут летунами. Черт возьми, Уилл, каково, а? Тебе понравится, если тебя будут так называть?

— Ей-богу, я не собираюсь быть летчиком.

— Но тебе придется туда пойти! — воскликнул Бен. При этом он так сильно свесился с койки, что чуть было не свалился на пол и это немного его охладило. Чтобы окончательно успокоить приятеля, я решительно заявил:

— Нет, они этого не сделают, Бен. А если кто-нибудь из ребят проговорится, я до него доберусь и заставлю взять свои слова обратно.

— Ну ладно, Уилл. Я хочу, чтобы ты понял одно. Я не собираюсь сваливать все на тебя:

ведь мы в этом деле оба замешаны одинаково, но мне кажется, что, несмотря на мое плохое зрение и другие недостатки, они все-таки должны взять меня в пехоту. Я думаю, они не должны обращать внимания на такие мелочи, как плохое зрение.

— Да, — согласился я, — конечно.

— Ладно, поживем-увидим, — сказал Бен.

— Ну, я больше не буду об этом беспокоиться, — заявил я.

— И я тоже посмотрю, что будет, — проговорил Бен и, стал рассматривать свои ногти.

Но я знал, что Бен все равно не успокоится, потому что он был ужасно упрямый. "Конечно, он будет еще долго волноваться", — подумал я.

ГЛАВА VIII

Следующие два дня мы изнывали от безделья, в ожидании приказа о назначении. Это были самые тяжелые минуты, которые я когда-либо испытал в своей жизни. Настроение Бена становилось все хуже и хуже, да и мне было не сладко. Иногда, правда, я забывался немного, и тогда мне становилось легче. Я то болтал с кем-нибудь из ребят, то играл в карты или ложился на койку и предавался размышлениям.

Приказы о назначении вывешивались на доске объявлений у дверей канцелярии. Всякий раз, когда кто-нибудь входил и сообщал об очередном приказе, все выбегали искать в нем свою фамилию. Парни, получившие назначение в береговую оборону, военно-воздушные силы или еще куда-нибудь, ухмылялись, радостно восклицали и жестикулировали. А про нас с Беном словно забыли.

Ожидание было, просто мучительным. Иногда я доставал варган и играл на нем что-нибудь невеселое, а когда забывался, то переходил на плясовую или марш.

Однажды в казарму, гикая и размахивая руками, влетел один парень. Его зачислили в военно-морской флот. Мне пришлось сыграть для него веселый танец, и он здорово его исполнил. Если бы не Бен, который молча лежал на койке и смотрел в потолок, я бы, даже, наверное, развеселился. Скоро в приказе появились имена Ирвина и Пита. Их зачислили в военно-воздушный флот. На радостях они то и дело хлопали друг друга по спине. После этого приказа настроение у Бена несколько улучшилось: ведь в пехоту-то еще никого не назначили, а нас оставалось не так уж много. Бен взглянул на список, вздохнул и пошел назад в казарму ждать следующего приказа. Конечно, совсем не обязательно было каждый раз бегать просматривать списки, но ведь в противном случае могли подумать, что ты не идешь потому, что не умеешь читать. К тому же, всем не, терпелось

поскорее узнать свою судьбу.

В казарме только и говорили о том, кто куда зачислен. Хотя многие призывники знали, друг друга не больше пяти дней, вовсю шел обмен адресами, давались обещания писать друг другу. Мы с Беном с горечью думали что, может быть, никого из получивших назначение больше не увидим, потому что нас зачислят в пехоту. А мы уже успели к ним привыкнуть. У всех, кроме нас, было хорошее настроение. Как-то вечером мы вышли строиться, чтобы пойти на ужин.

— Почему бы тебе, Бен, не повести нас в столовую? — спросил я, и некоторые ребята одобрили мое предложение. Но Бен, покраснев, замотал головой и ответил:

— Нет, мы еще не научились ходить в строю.

— Но мы сумеем, если ты будешь командовать нами, — настаивал я, и Ирвин тут же поддержал меня:

— Давай, Бен!

Бен продолжал отнекиваться, но ребята вытолкнули его вперед и выстроились в ожидании его команды.

— Давай, Бен, приказывай нам что-нибудь, — сказал Лаки.

— Ну, подавай команды, а мы будем их исполнять, — подхватил Ирвин. Его поддержали

остальные. Всем хотелось повеселиться, а многим по-настоящему пройти строем, так как

обычно мы строя не соблюдали.

Наконец Бен сдался. Он подтянулся, расправил плечи, выпятил грудь и крикнул:

— Ну ладно. Смирно!

Команда явно не удалась. Получился ка-кой-то слабый писк. Бен сам это почувствовал, покраснел и хотел уйти. Но допризывники, не нарушая тишины, подобострастно ждали следующей команды. Тогда Бен собрался с духом и прокричал: — Ну, приготовились!.. Смирно! Все замерли по стойке «смирно». Строй выглядел неплохо. Только один Пит, стоявший в начале первой шеренги, портил всё дело. Он широко расставил ноги, закинул руки назад и замер в такой позе. Всем, конечно, это бросилось в глаза, и ребята начали спорить, правильно ли он стоит. Ирвин стал доказывать, что Пит неправильно встал по команде «Смирно», но Пит утверждал, что он лучше его знает, как нужно выполнять эту команду.

— Нет, ты стоишь неправильно, — заявил Лаки. — Надо стоять прямо, не шевелиться и держать руки по швам. Ведь, правда, Ирвин?

— Ну конечно. А так, как стоишь ты, — сказал Ирвин, обращаясь к Питу, — стоят только на параде.

Однако Пит не сдавался:

— Нет, как раз вы стоите, как на параде. Они еще долго спорили, пока Пит, совсем рассердившись, не сказал:

— Помните фильм "Остров пробуждения"? Когда там майор подошел к парню и скомандовал: «Смирно», парень подпрыгнул, широко расставил ноги и, заложив руки за спину, замер. Помните это место?

— Нет, этого я не помню, но еще неизвестно, как ты пройдешь в строю, — ответил Ирвин.

— Ладно, я-то пройду, а вот пройдешь ли ты? Уж лучше бы помолчал, — проворчал Пит, и на этом спор закончился.

Когда мы начали маршировать, все шли правильно. Только Пит, как-то неестественно широко расставлял ноги.

Вот Бен подал команду «Налево», и все повернулись налево, правда, некоторые немного замешкались. Потом раздалась команда "Шагом марш", и Бен стал считать:

— Раз-два, раз-два…

Мы старались идти в ногу, но не у всех получалось хорошо, и скоро строй сбился. Тогда Бен стал подсчитывать:

— Левой-правой, левой-правой… И дело пошло на лад, мы снова все зашагали в ногу. Бен строго следил за строем и продолжал считать:

— Левой-правой…

Теперь его голос звучал властно и энергично, а самого его просто нельзя было узнать:

он шагал важно, высоко подняв голову, выбрасывая ногу далеко вперед, широко размахивая руками:

— Раз-два, три-четыре, левой, раз-два, три-четыре…

Казалось, что Бен был просто рожден для этого. Под конец он так разошелся, что стал подсчитывать стихами, сочиняя на ходу: