Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой - Павлищева Наталья Павловна - Страница 38

• Предыдущая
• 38/55
• Следующая

Саму работу в Голливуде вспоминать не хочется, собственно, просто нечего. Костюмы для Глории Свенсон в хорошо принятом критикой фильме «Сегодня вечером или никогда» удались, тоже были приняты прекрасно, но и только. Конечно, все актрисы не собирались носить только костюмы, созданные Шанель, некоторые, как Грета Гарбо и Марлен Дитрих, даже стали моими подругами и многое заказывали у меня, но заставить следовать их примеру всех поголовно…

– Сэм, к чему вам противостояние с целой армией актрис?

Мы сошлись во мнении, что эксперимент становится опасным, нет, не для меня – для положения самого Голд вина. Костюмы для Свенсон я сделала, свой миллион получила.

Но в Америке занималась не только и не столько кино (не по своей вине), сколько налаживанием деловых связей.

Ириб, конечно, был прав по поводу гигантизма во всем, а еще по поводу моих моделей в ведущих магазинах. «Сакс» «Маси’з» и многие другие торговали их бледными копиями, это стоило взять на вооружение, покупали-то охотно.

Еще появилась возможность познакомиться и даже подружиться с владелицей знаменитого «Вога» Маргарет Кейс и с главой «Харпере Базара» Кармел Сноу. Обе оказались окружены выходцами из России, и мое знакомство с Дягилевым, помощь Стравинскому и многим другим сыграли свою роль. Одно воспоминание о князе Дмитрии и его сестре княгине Марии поднимало меня в их глазах.

Визит в удивительную страну удался и не удался одновременно. То, что работать с Голливудом ни за какие деньги больше не буду, потому что это не для меня, как и создание театральных или балетных костюмов, стало понятно почти сразу, но я поняла и многое другое, а также многому научилась.

Поняла, что роскошь бывает разной – такой, как у Вендора, прячущейся за простотой и состоящей из традиций, а бывает выставленной напоказ, что незазорно окружать себя всяческими удобствами, особенно для гигиены, что заработать огромные деньги можно не только при помощи богатых клиенток, выполняя штучные заказы, но и в массовом производстве хорошей одежды. Элегантными хотят быть все: герцогини и швеи, банкирши и продавщицы, актрисы и домохозяйки. И если создавать одежду, которую смогла бы надеть каждая, – заработаешь не только миллионы, но и всеобщее уважение.

У меня получилось.

Америка выручила меня и позже, когда после многих лет отсутствия на подиумах я решила вернуться и предложила именно такую одежду – для всех. Париж почти освистал, а вот американки решительно приняли, и костюмы в стиле Шанель стали одной из самых популярных марок.

Но тогда мы с Голдвином контракт не возобновляли. По обоюдному на то согласию.

Я вовсе не желала, чтобы о наших с ним встречах судачили, а потому приобрела сначала имение «Ла Жербьер» у Мориса Гудекета, супруга Колетт, неподалеку от Парижа, а потом замок Мениль-Гийом с тремястами пятьюдесятью гектарами земли, где легко затеряться или спрятаться от чужих глаз.

Зачем? Мне надоели пристальные взгляды любопытных, хотелось побыть одной…

Но мы редко бывали в этих имениях, потому что Ирибу больше других мест нравилась «Ла Пауза». Если честно, мне тоже.

Ириб стал моей последней надеждой на счастье…

Ириб, Ириб, Ириб… он был везде и во всем вокруг меня. В тот год я только и слышала: Ириб.

Это он настоятельно посоветовал мне отправиться в Америку, хотя сам немилосердно прогорел там. Вообще-то, Ириб – это псевдоним, потому что произносить полное имя – Поль Ирибар-негарай – просто невозможно. Его мало кто звал даже по имени, обычно Ирибом.

Ириб прекрасный рисовальщик, работавший много где и много с кем, в частности с моим соперником Пуаре, которому создал отменный альбом с рисунками моделей «Платья Поля Пуаре глазами Поля Ириба». Он много где бывал и чем занимался, в том числе создавал костюмы для той же Глории Свенсон, а потом пытался сам снимать кино, но полностью прогорел и вернулся из Америки во Францию. Ириб был женат на прекрасной женщине Жанне Дирис, на средства которой беззастенчиво жил и которую столь же беззастенчиво эксплуатировал. Жанна с успехом играла на сцене театра «Водевиль», именно она познакомила Ириба с писательницей Колетт.

Ириб пытался создавать мебель и торговать ею, но у него при удивительном таланте и вкусе совершенно не было коммерческой хватки, потому от долгов пришлось спасаться в Америке, а потом из-за американских возвращаться в Париж. С Жанной они развелись. В Америке Ириб женился снова, теперь уже на состоятельной американке Мейбл, но и в этом браке счастье не состоялось.

Вернувшись во Францию, стал заниматься довольно необычным делом – рекламой. Америка научила. Некоторые слоганы Ириба действительно были смешны и запоминались, например для моющего средства, уже не помню какого именно: «Отчистит даже пятна у леопарда».

Конечно, я была знакома с Ирибом и раньше, еще до его американской эпопеи и моей английской. Он словно ждал своей очереди, чтобы очаровать меня. Мы с Ирибом ровесники, но оба моложавые, стройные и подтянутые. Мог ли он стать моим мужем? Наверное, ведь мне уже немало лет и впереди только одиночество.

В Америке я получила новый урок благотворительности – можно не только переводить деньги на счета нуждающихся организаций, но и устраивать благотворительные выставки.

После моего возвращения из-за океана таких выставок состоялось две. К первой в Лондоне Ириб не имел никакого отношения. Герцог Вестминстерский предоставил в мое распоряжение один из своих домов, и я организовала там выставку своих моделей. Все средства пошли в пользу Лондонского Фонда помощи ветеранам войны.

Выставка имела успех, модели не продавались, но их активно копировали. Присутствие на ней многочисленных представителей фабрик готовой одежды убедило меня в правильности рассуждений Ириба. Я вовсе не была против, чтобы мои модели, мой стиль копировали.

А вот вторая выставка состоялась в Париже в моем особняке на улице Фобур-Сент-Оноре. Это была выставка… драгоценностей!

Шокированы оказались многие. Я, придумавшая бижутерию, то есть замену настоящих драгоценностей фальшивыми, теперь демонстрировала бриллианты. Крик поднялся неимоверный, но меня он нисколько не смущал. Права Колетт, сказавшая: «Меня не порицают? Значит, годы уже не те…».

Я еще была «на коне», меня порицали. Карикатурист Сэм истошно вопил: «Дожили! Настоящие драгоценности стали копиями фальшивок!» Но я хорошо усвоила урок Америки: чем больше шума, тем лучше продажи. Чем сильнее была газетная истерика, тем больше людей приходили посмотреть на выставленные бриллианты.

Самым удивительным оказался цвет выставки – все изделия на ней только белые! Никакого цвета, ни зеленого, ни красного, ни синего, ни оттенков молочного, только прозрачные, словно капли чистой воды, бриллианты.

В первый и последний раз я выставляла изделия из драгоценных камней, но с той поры полюбила создавать украшения сама. Я и раньше делала это, но теперь по-настоящему оценила их возможности. Однако, если бы это были просто украшения, едва ли они привлекли столько внимания. Я показала украшения-трансформеры, когда диадема могла быть использована как колье и наоборот, а колье вдруг разбиралось на пару браслетов… Такая хитрость привела публику в полный восторг, а мне Международная ассоциация торговцев алмазами заказала эскизы для подобных изделий.

Идея самой выставки принадлежала Ирибу, с его помощью я открыла для себя еще одну сферу приложения сил.

Но если на выставке мы показывали настоящую роскошь, то в жизни Ириб вдруг стал требовать совсем другого. Я с изумлением слушала его выговоры о моей расточительности, слишком большом числе слуг, слишком обильных трапезах для гостей, слишком большом пристрастии к комфорту… все «слишком».

Сначала не могла понять, чего ради зарабатывать деньги, если их нельзя тратить на свои прихоти? Я много помогала всем: родным, друзьям, просто талантливым людям, отправляла средства в приюты и разные организации, но оставалось еще достаточно. Почему мне нельзя тратить остальное на себя?

• Предыдущая
• 38/55
• Следующая