Собака снова человек! - Платов Сергей - Страница 27

• Предыдущая
• 27/77
• Следующая

— Вы бы, гражданочка, постеснялись в таком виде по помещению ходить. Между прочим, вы здесь не одна и границы приличия пока еще никто не отменял.

— Мышь? — осторожно, словно сомневаясь, проговорила Сантана.

— Ну да, в данный момент мышь, — гордо согласился я.

— МЫШЬ!!! — нечеловеческим голосом завопила княгиня и с жутким визгом прыгнула на кровать.

Вот тебе и на… Ведьма, княгиня, обладательница такого очаровательного шрама — и вдруг боится банальных мышей.

— Мы-ы-ышь! — продолжала орать Сантана.

Ну, это уже неинтересно, пожалуй, я всё-таки пойду отсюда. Мне еще тестя спасти надо.

С этими мыслями, насвистывая неизвестно откуда возникший в голове мотивчик, я скрылся в норке.

* * *

Вообще-то склонности к стихосложению и пению я никогда не имел, но тут дело было особое. Пока мышиными тропами я пробирался в темницу, незнакомый мотивчик в моей голове оформился и закрутился вокруг всего одной придуманной мною строчки: «Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана в моей душе…»

Красиво? Сам знаю, что красиво! А кому не нравится, тот просто не был на моем месте. Если бы побывал, так и ему бы понравилось.

Княжескую тюрьму я нашел быстро, как-никак место мне знакомое. Дальнейшее было делом техники: прошмыгнул мимо стражи, убедился, что никто меня не видит (ратники были заняты вечерней трапезой), и вернул себе человеческое обличье. Сладко потянувшись и не менее приятно похрустев косточками, я огляделся вокруг. С моего последнего визита (вообще-то он был единственный) здесь ничего не изменилось. Да и что тут, собственно, могло поменяться? Темница, она и в Кипеж-граде темница.

Значит, так, в общую камеру Антипа не бросят, не тот уровень. Да и Сантана что-то бубнила про особое место для премьер-боярина. Неторопливой походкой (а куда мне, собственно, торопиться?) я прошелся по коридору и остановился в его самом дальнем конце у дубовой двери, исписанной какими-то загадочными рунами. Странное дело, когда я тут сидел, двери в камеры так изысканно не расписывали. Ну да ладно, я сюда не затем пришел, чтобы шарады отгадывать, а чтобы восстанавливать справедливость на отдельно взятом кусочке земли.

В удивительную дверку, помимо всего прочего, было врезано и небольшое окошечко, в него я и заглянул. Так и есть, связанный по рукам и ногам, Антип лежал на полу и тупо смотрел на горящий факел.

Ну и дела! Никакого уважения к заслуженным работникам народного, то есть княжеского, хозяйства. Вот горбатился человек всю жизнь, честно тянул трудовую лямку, а ему в тюрьме даже соломы не подстелили. Ну не свинство, а? А они еще хотят, чтобы я нанялся на службу, да не в жизнь!

Звоночек опасности молчал, так что медлить я не стал, отворил засов и смело вошел внутрь.

— Доченька волнуется, переживает даже, а он тут спокойненько в тенечке прохлаждается и на огонь смотрит, — поприветствовал Антипа я, — между прочим, этим вполне можно заниматься и дома. Так что собирайтесь, одевайтесь, прощайтесь, и айда назад, тем более что Кузьминична наверняка на стол накрыла.

Антип с неподдельным удивлением уставился на меня, но радости (впрочем, как всегда) я в его взгляде почему-то не почувствовал. Странное дело, я его спасаю, а он мне не рад. Ну и ладно, в конце концов, это его личное дело, да и здесь я не из-за него, а исключительно ради его дочки. Чтобы не тратить время даром, я принялся распутывать веревки на почтенном боярине.

— Не надо, — наконец подал голос Антип. — Я получил по заслугам и кончу свою жизнь на плахе.

Здрасте пожалуйста, приплыли! Вроде за решеткой посидел всего ничего, а необратимые процессы разрушения головного мозга налицо. Лично я бывал на плахе и со всей ответственностью могу заявить, что место сомнительное и ничего привлекательного там нет.

— Знаете что, если я вас не освобожу, то Селистена с меня голову снимет, причем не хуже палача и в домашних условиях.

— Я перед казнью ей всё объясню, и она меня, наверное, простит, — мрачным голосом изрек Антип, словно над его головой действительно навис занесенный топор. Похоже, дело несколько сложнее, чем могло показаться сначала.

Сложности сложностями, но веревки я всё-таки развязал. Мне, знаете ли, как-то неуютно разговаривать с человеком, который не может пошевелить ни рукой, ни ногой. После освобождения Антип, кряхтя, сел и принялся разминать затекшие запястья. Слава богам, немного разума у него всё-таки сохранилось.

— Между прочим, со временем у нас туговато, — скромно напомнил я, — нам еще из дворца выбираться и через весь город домой чапать. Да и страже, не ровен час, захочется узников проверить. Так что сейчас посредством небольшого заклинания мы превращаемся в двух мышей, и уже дома, в тепле, на мягком диванчике, мы с Селистеной с удовольствием послушаем, как вы докатились до такой жизни.

Премьер-боярин грустно ухмыльнулся и не менее выразительно вздохнул.

— Может так статься, когда вы узнаете, какое преступление я совершил, то и говорить со мной не захотите.

Крепко его заклинило, а с виду казался еще крепким старичком.

— Ха! Лично я смотрю на мир просто и не заморачиваюсь никакими условностями. Да и доченька ваша в последнее время стала весьма походить на нормального раскрепощенного человека. Так что можете быть спокойны, что бы вы ни натворили, мы на вашей стороне.

— Как я мог быть таким слепым? — застонал Антип.

Так у него не только с головой, но и со зрением проблемы? Да, случай явно запущенный. Что ж, видимо, придется выслушать его на месте. Ладно, пусть лопочет, мне не жалко. Главное, чтобы стража не приперлась, а то придется на сон грядущий с ними разбираться.

— А сейчас словно пелена с глаз упала, — разглагольствовал премьер-боярин. — Ведь она прибрала к своим рукам абсолютно всю власть в городе! А я, второй человек в государстве, вместо того чтобы всеми доступными методами противостоять этому, сам был марионеткой в ее руках.

— Я так понимаю, разговор идет про Сантану? — скромненько уточнил я.

— О ней, проклятой, — подтвердил Антип.

— А мне казалось, что она вам того… — замялся я, — в общем, нравится.

— Нравится?! — взвился горе-ходок. — Да я был готов жизнь за нее отдать!

— По-моему, жизнь отдавать надо за свою жену, а не за чужую, — не удержался я и подколол тестя.

К моему удивлению, вместо бурного возмущения он как-то быстро сдулся и поник головой.

— Твоя правда, Даромир.

Ого, он, оказывается, даже помнит, как меня зовут. Что ж, возможно, всё не так еще безнадежно.

— Ладно, это ерунда, всё равно, насколько я понимаю, между вами ничего не было. Так чего же голову пеплом посыпать? Расскажите лучше, за что в темницу-то бросили?

— За кражу, — потупив взгляд, ответил премьер-боярин, — точнее, за попытку кражи княжеских драгоценностей из потайной комнаты Бодуна. Причем взят на месте преступления в присутствии свидетелей, двух очень уважаемых людей. По нашим законам, наказание за такой проступок может быть только одно — казнь.

От неожиданности я даже сел и для надежности прислонился к стене. Пол был холодный, но стоять сейчас мне было противопоказано — еще упаду под тяжестью таких признаний. Интересно, он бредит или дела действительно обстоят так плохо? Я уставился на тестя, полагая, что всё-таки ему стоит добавить некоторые пояснения к своему рассказу.

— И… — поторопил я Антипа, так и не дождавшись продолжения.

— И завтра меня казнят.

Во заклинило. Интересно, а в старости я таким же занудой стану или буду чуть посообразительней? Неужели он и вправду думает, что я позволю обезглавить отца моей невесты? Да, отношения у нас, конечно, сложные, но не до такой степени, чтобы я спокойно смотрел, как человек, в доме которого живу, заканчивает свой жизненный путь на плахе. Однако для начала стоит всё-таки разобраться.

— И на кой вы поперлись в тайную комнату Бодуна? Ну не за драгоценностями же, в самом деле?

— Нет, — буркнул Антип и густо покраснел.

• Предыдущая
• 27/77
• Следующая