Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник) - Лондон Джек - Страница 54

• Предыдущая
• 54/112
• Следующая

После этого происшествия Майкл свободно бегал по всему пароходу. Ласковый со всеми, он не считал ниже своего достоинства играть с фокстерьерами, но любил только своего баталера.

– Это самый игривый пес, какого я когда-либо видел, при этом совсем не глуп, – характеризовал его Доутри шортлендскому плантатору, продав тому черепаховый гребень. – Видите ли, некоторые собаки только и умеют, что играть, и ни на что другое не способны. Но Киллени-бой не таков. Он в один миг может бросить игру. Вот, посмотрите-ка, он и до пяти сосчитать может и с беспроволочным телеграфом знаком. Вот, смотрите!

И баталер чуть слышно причмокнул губами, он сам не слыхал звука и не был уверен, удалось ли ему подать знак; звук был так тих, что шортлендский плантатор и не подозревал о нем. Майкл лежал на расстоянии двенадцати футов, развалившись на спине и подняв все четыре лапы, и играл с фокстерьерами, яростно нападающими на него. Он повернулся на бок, быстро вскочил и, навострив уши, вопрошающе посмотрел на баталера. Доутри повторил свой призыв, и шортлендский плантатор опять ничего не услыхал и даже не заподозрил.

Тогда Майкл рванулся к нему и стал около своего господина.

– Что, хороша собака? – похвалился баталер.

– Но как же он понял, что вы его зовете? – спросил плантатор. – Ведь вы же не подали ему знака.

– Телепатия, родство душ, – мистифицировал его баталер. – Видите ли, Киллени и я сделаны из одного материала, только отлиты в разные формы. Он должен был быть моим братом, а я – его, только тут где-то произошла ошибка. А теперь я покажу вам, что он и в арифметике силен.

И, вынув из кармана бумажные шарики, Дэг Доутри, к великому удивлению и удовольствию столпившихся вокруг них пассажиров, продемонстрировал умение Майкла считать до пяти.

– Итак, сэр, – заключил свое представление Доутри, – если бы мне в кабачке на берегу пришлось заказать четыре бокала пива, и я, задумавшись, не заметил, что мне принесли только три, Киллени-бой поднял бы целую бурю.

Теперь, когда присутствие Майкла на пароходе было обнаружено, Квэку незачем было наслаждаться своей музыкой над топкой, и он при удобном случае возобновлял свои опыты с Майклом в каюте баталера; как только раздавались варварские звуки варганчика, Майкл терял над собой всякую власть. Он открывал пасть и начинал непроизвольно и неудержимо подвывать в такт. Но это вытье у Майкла, как и у Джерри, нельзя было назвать простым воем, – оно скорее напоминало мягкое замирающее пение. И Квэк, в пределах определенного регистра, мог заставить Майкла следовать за собой, то повышая, то понижая голос, правильно передавая ритм и тональность.

Майкл не любил этих уроков, потому что, относясь свысока к Квэку, он возмущался всякой зависимостью от чернокожего. Но все изменилось, когда Дэг Доутри застал их обоих за пением. Он вытащил свою гармонику, на которой любил играть на берегу в кабачке во время выпивки. Он открыл, что легче всего заставить Майкла петь, наигрывая ему печальные мелодии. Раз начав, он уже пел до тех пор, пока музыка продолжала играть. За отсутствием музыкального инструмента Майкл мог петь под аккомпанемент голоса баталера, который начинал с жалобного подвывания и переходил затем к какой-нибудь старинной балладе. Майкл ненавидел петь с Квэком, но очень любил петь с баталером даже тогда, когда последний устраивал музыкальные сеансы на палубе перед покатывающимися со смеху пассажирами.

В конце рейса баталеру пришлось иметь два серьезных разговора: один с капитаном Дунканом, а другой с Майклом. Голова Майкла лежала на коленях господина, и он с обожанием смотрел ему в лицо, не понимая изо всей речи ни слова, но вслушиваясь в ласку, звучащую в голосе.

– Я тебя украл ради денег, и когда я в первый вечер увидел тебя на берегу, то понял, что повсюду получу за тебя десять монет. Десять монет – это очень много денег. Это пятьдесят американских долларов и сотня мэз у китайцев… Ладно, на пятьдесят долларов я могу напоить до смерти целую роту, или же я могу утонуть в пиве, если мне вздумается в нем топиться… Теперь я хочу спросить тебя одну вещь. Можешь ли ты себе представить, как это я отдам тебя за десять монет? Ну же, говори! Можешь?

Майкл, колотя обрубком хвоста, пронзительным лаем давал свое полное согласие на все предложения.

– Ну, скажем, двадцать монет, ладно. Это хорошенькое дельце. Отдам ли? А? Отдам ли? Никогда в жизни. Что ты скажешь о пятидесяти монетах? Это становится интересным, но сотня фунтов еще интереснее. Ведь на сотню фунтов хватит пива, чтобы утопить всю эту старую калошу. Но кто же это на всем свете предложит мне сто фунтов? Я бы хотел посмотреть на него одним глазком. Хочешь знать, для чего мне это нужно? Ладно, я так и быть, шепну тебе на ушко. Мне только нужно послать его к черту в пекло. Верно, Киллени-бой, именно так – о, конечно, я только очень вежливо предложил бы ему убраться туда, где ему не придется зябнуть.

Любовь Майкла к баталеру была так глубока, что переходила в какое-то помешательство. Каково было отношение к нему баталера, лучше всего видно из разговора последнего с капитаном.

– Очевидно, сэр, он последовал за мной на пароход, – закончил Доутри свой малоправдоподобный рассказ. – Я этого и не подозревал. Я его видел на берегу, а затем увидел уже спящим у себя на койке. Но как он попал туда, сэр? Как он разыскал мою каюту? Предоставляю вам судить, сэр. Я считаю это чудом, прямо чудом.

– С помощником штурмана, дежурящего у сходней, – фыркнул капитан Дункан. – Точно я не знаю твоих штук, баталер. Тут чуда нет в помине. Тут самое простое воровство. Он последовал за тобой на пароход? Да этот пес попал на пароход совсем с другой стороны. Через иллюминатор, и не без посторонней помощи к тому же. Этот твой негр, иду на пари, приложил руку к этому делу. Но довольно толочь воду в ступе. Отдай собаку мне, и я никогда не напомню о кошке.

– Если вы действительно верите в то, что говорите, то, значит, вы хотите заняться укрывательством, – ответил Доутри, и его упрямо сдвинутые брови указывали на принятое решение. – Я, сэр, всего-навсего корабельный баталер, и мне не стыдно быть арестованным за кражу собаки. Но вам, сэр, капитану большого судна, как это вам покажется? Нет, сэр, гораздо благоразумнее сохранить эту собаку мне – собаку, которая пошла за мной на судно.

– Я дам за нее десять фунтов, – предложил капитан.

– Нет, это не пойдет, совсем не пойдет, сэр, ведь вы – капитан, – продолжал повторять баталер, мрачно покачивая головой. – Кроме того, я знаю, где найти в Сиднее великолепную ангорскую кошку. Ее хозяин уехал за город, и она ему больше не нужна. Было бы добрым делом, сэр, дать ей возможность вести правильный образ жизни на «Макамбо».

Новый трюк, которому Доутри обучил Майкла, так высоко поднял его в глазах капитана, что он предложил дать баталеру пятнадцать фунтов и «никогда не вспоминать о кошке». Сначала Доутри проделывал это в компании старшего механика и шортлендского плантатора. Только тогда, когда все пошло как по маслу, он дал публичное представление.

– Представьте себе, что вы полисмены или сыщики, – обратился Доутри к первому и третьему помощникам капитана, – а я совершил какое-то ужасное преступление. Теперь вообразите, что Киллени является для вас единственной уликой и вам удалось его поймать. Если он узнает своего хозяина – меня, конечно, – ваше дело в шляпе. Ведите его на веревке и ходите с ним по палубе, затем вернитесь, точно вы идете по улице, и когда он меня узнает, арестуйте меня. Но если он меня не узнает, вы не имеете права меня арестовать.

Помощники увели Майкла и через несколько минут вернулись обратно. Майкл, натягивая веревку, бежал впереди, отыскивая баталера.

– Что вы хотите за эту собаку? – спросил Доутри, когда они приблизились. Это был пароль, которому он обучил Майкла.

И Майкл, натягивая веревку, прошел мимо, даже не помахав хвостом и не удостоив его взглядом. Помощники остановились и подтянули Майкла к себе.

• Предыдущая
• 54/112
• Следующая