Роман в утешение. Книга первая - Герцик Татьяна Ивановна - Страница 9

На следующий день ровно в десять я нехотя спускалась по пологой тропке, досадуя на свою коварную судьбу. Ну, почему бы небесной канцелярии не устроить сегодня такой же дождик, как вчера, избавив меня тем самым от разного рода искушений?! Тогда бы я сейчас с чистой совестью сидела дома с хорошей книгой в руках, а не шагала с пистолетом у виска на совершенно не нужное мне свидание.

Катер Георгия уже качался у импровизированной пристани. Завидев меня, он быстрым шагом пошел навстречу.

– Пришла всё-таки! – его радость была столь откровенной, что я невольно улыбнулась в ответ.

Он вскинул руки, явно намереваясь меня обнять, и мне пришлось сделать шаг назад, сухо пообещав:

– Будешь протягивать руки, я немедленно уйду!

Засмеявшись, он пошел к катеру, приговаривая на ходу:

– Да разве ж я посмею, ты же железобетонная девственница, и обжиманий на дух не переносишь!

В его тоне, несмотря на якобы легкий смех, явственно слышалась досада. Хотя мне не понравился использованный им эпитет, я осмотрительно промолчала. Устроившись на переднем пассажирском сиденье, подождала, пока Георгий отвяжет канат, оттолкнется от берега и запустит мотор.

Но вот катер под глухое урчание мотора понесся вдоль берега, и у меня радостно забилось сердце. Как же я любила Волгу и всё, с ней связанное!

Но вот почти посредине реки рокот смолк, и я вопросительно посмотрела на спутника.

– Что случилось? Мотор заглох?

Он немного хмуро ответил:

– Да нет, просто я завтра уезжаю и мы не увидимся очень долго.

В его голосе зазвенела настоящая тоска, и я удивилась.

– Ну и что?

– Я не хочу уезжать, не попробовав, так это или мне только кажется.

Не поняв, что он имеет в виду, я подняла на него глаза и поразилась странному выражению его лица. Все его черты обострились, глаза горели каким-то зловещим огнем, губы сложились в твердую узкую полоску. Не успела я испугаться, как он рывком пересел ко мне и, запустив руку в мои волосы, заставил запрокинуть голову. Прильнул к моим губам, и его тут же жутко затрясло. От чего, я не поняла – погода была теплой.

Парень принялся клонить меня на борт, пока я не уперлась боком в какую-то железяку. Его поцелуй мне не понравился. Он был не нежным, а требовательным. Георгий явно хотел от меня того, чего я ему дать не могла. Я протестующе замычала, отталкивая прильнувшее ко мне сильное тело, но он не реагировал, всё сильнее терзая мой рот.

Наконец мне это надоело, и я с силой двинула ему по ребрам. Он оторвался от меня и смутным взглядом окинул мое пылающее от стыда и возбуждения лицо. Встряхнувшись, как мокрая собака, хрипло спросил:

– Неужели тебе не нравится?

Я зло выпалила:

– Кому это вообще может нравиться?

Он разочарованно засмеялся.

– Да уж, кому? – слышавшаяся в его голосе насмешка предназначалась явно не мне.

Обижено отвернувшись, я выговорила:

– Отвези меня на берег, больше я с тобой кататься не хочу!

Георгий заартачился.

– И не подумаю! Я только начал!

Продолжения мне вовсе не хотелось, и я скользким движением оказалась за бортом. Он растерялся и не сразу сообразил, что же произошло.

Я сразу нырнула и проплыла под водой довольно долго. Оглядевшись, поняла, что он стоял на одном месте, видимо, боясь задеть меня винтом. До берега было еще вполне прилично, и я порадовалась, что около Пореченска Волга не такая широкая, как дальше по течению. Заметив меня, парень моментально завел мотор и понесся в мою сторону. Дождавшись, когда он подплывет поближе, я снова нырнула и поплыла под водой.

Плыть было довольно удобно, короткие джинсовые шорты и футболка почти не стесняли движений. Вынырнув, когда мне уж совсем не хватало дыхания, увидела, что Георгий причалил к нашему пляжу и ждет меня там. Мне не хотелось с ним объясняться, и я посмотрела вокруг. Обычно в это время на реке полно народу, и меня вполне мог кто-нибудь подобрать.

И в самом деле, мимо проплывала моторка со знакомой по дискотекам парой. Я махнула им рукой, и они притормозили. Подняв меня на борт, удивились моему странному наряду. Но я ничего им объяснять не стала. Просто попросила высадить меня на городском пляже.

От пляжа за рекордно короткое время, всего двадцать минут, бегом добралась до своего дома и украдкой пробралась в бывшую конюшню. И правильно сделала. Вокруг дома уже кружил нахохлившийся Георгий. Конечно, он видел, как я уплыла на моторке, и ждал меня там, куда я всё равно рано или поздно приду.

Бродил он осторожно, боясь ненароком встретиться с бабушкой. Я ей в таком виде показываться тоже не хотела, поэтому с неприязнью следила за настойчивым парнем. И чего он ко мне привязался? Ему какую-нибудь профессорскую дочку надо обхаживать, а не тратить свое драгоценное время на меня, неперспективную.

Но вот он прислушался к какому-то шороху и со всех ног кинулся в сад. Не знаю, что там ему послышалось, но я этому была очень рада. Опрометью выскочив из конюшни, залетела в дом и на цыпочках поднялась в свою комнату. Быстро переодевшись, вытерла волосы, и как ни в чем не бывало, спустилась вниз. Бабушка тихо дремала в своей комнате, и я пошла на кухню, намереваясь выпить чего-нибудь тепленького.

Вокруг, подобный бдительному стражу, бродил Георгий, поэтому я вела себя как воришка, забравшийся в чужой дом. Стараясь не появляться в окне, вскипятила чайник, заварила крепкого чаю и, насыпав в чашку сахар, прокралась в свою комнату. С сомнением посмотрела на свою крепкую дверь, размышляя, не запереть ли мне и ее, но, сообразив, что это может вызвать недоумение бабушки, не стала трогать задвижку.

Немного успокоившись, призадумалась. С чего это я так испугалась? Или нет, не испугалась, а возмутилась. Или не возмутилась, а взволновалась. В общем, чувства, обуявшие меня тогда, да и теперь еще бушующие в моей груди, были гораздо сложнее. Обида, досада, обманутые ожидания и впервые проснувшаяся чувственность? Или клубок запутался еще сильнее? В физиологии я разбиралась, ведь семнадцать лет это не семь, и то, что произошло, не было для меня такой уж неожиданностью.

И вдруг меня осенило – да это же разочарование! Просто я втайне надеялась на что-то более возвышенное. Если бы Георгий признался мне в любви, пообещал счастливое будущее и всё такое, что принято говорить наивным дурочкам в такие минуты, сопротивлялась бы я? Однозначно нет. И, возможно, повторила судьбу матери в еще худшем варианте. Возможно, пошла бы по проторенному Наташкой пути.

Этого мне категорически не хотелось, и я похвалила себя за благоразумие. И поняла, что видеть мне Георгия категорически нельзя – всё-таки тянуло меня к нему так, как не тянуло ни к одному из знакомых парней.

Вечером бабушка спросила меня, как прошло катание, и я индифферентно ответила:

– Нормально.

Она внимательно посмотрела на меня, но промолчала, лишь чему-то укоризненно покачав головой.

На следующий день пришедшая к нам в гости опечаленная Анастасия Ивановна рассказала нам, что Гера уехал.

– Уж так ему уезжать не хотелось, так не хотелось! – И грустно добавила: – Наверняка чувствовал, что больше мы с ним не увидимся…

Она оказалась права – позвонившая мне в январе в Нижний бабушка сообщила печальную новость. На похороны приезжала вся семья Анастасии Ивановны, и, естественно, Георгий. Мне было жаль и старушку, и свои тайные, но от этого не менее страстные мечты.

Бабушка сказала, что в старом доме из немногочисленного семейства Анастасии Ивановны жить никто не собирается, и летом, лишь пройдут положенные после смерти владелицы полгода, его продадут.

В июне я сдавала экзамены за одиннадцатый класс, в июле поступала в архитектурно-строительный институт, и к бабушке приехала только в августе. Совершенно уверенная, что дом Анастасии Ивановны давно продан, даже не стала спрашивать об этом бабушку. Несмотря на прохладные уже ночи, в первое же утро отправилась на берег и поразилась – на тонкой полоске нашего полудикого пляжа меня ждал Георгий.