Три сказки об Италии. Лошади, призраки и Чижик-Пыжик... - Лаврова Светлана Аркадьевна - Страница 33

• Предыдущая
• 33/36
• Следующая

— У нас есть средства напугать тебя, — продолжил голос. — Но пока переговоры развиваются неплохо. Я подожду.

— А ты где? — завертел головой Чижик.

— Вон, за ширмой, — Сумман показал куда-то внутрь помещения. — Это же Василиск, ты не понял? Если ты на него бросишь взгляд, то окаменеешь. А если он бросит взгляд на тебя — то тоже окаменеешь. Правда, некоторые вспыхивают и горят…

— А какая температура его взгляда? — озабоченно спросил Чижик. — Окаменение мне не страшно — был бронзовый, стал каменный, невелика разница. А вот расплавиться не хотелось бы.

— Да как-то никто пока температуру не замерил, — хмыкнул Сумман.

— Тогда пусть сидит за ширмой, — сказал Чижик. — Не будем рисковать.

— Он тут главный, — объяснил Сумман. — Хотя мы — бывшие и забытые боги, а он — просто суеверие. Зато он очень сильный — в него до сих пор верят в Риме. А в нас — нет.

— А мы где? — просил Чижик.

— Это подземелья Колизея, — подал голос Портун. — Очень хорошее место, много дверных проемов, мне легко перемещаться.

— Мне тоже тут хорошо, — кивнул Сумман. — Я — ночной бог, а здесь — вечная ночь.

— Мне тоже Колизей нравится, — произнес простуженный женский голос. — Я Мефитис, богиня вредных подземных испарений. От этих мужчин не дождешься, чтобы они представили даму.

И тонкая женская фигура дунула в сторону Чижика. Тот закашлялся:

— Ничего не скажешь, испаряет. Фу, ну и запах…

— Это мне по должности положено, — объяснила Мефитис, довольная произведенным впечатлением. — Не розами же мне благоухать.

— Есть еще Цекутис — бог, лишающий света глаза умирающего, есть Видуус — отделяющий душу от тела, есть Либитина — богиня похорон…

— Когда-то мы были великими богами, — сказал Сумман. — А теперь люди о нас забыли. Не то что люди — даже мы сами о себе забыли. Вот Эйя, — и он указал на бесформенную тень, зависшую под потолком. — Ты знаешь, кто такая Эйя?

— Нет, — сказал Чижик.

— Я тоже, — вздохнул Сумман. — И Портун забыл. И она сама уже не помнит, богиней чего была в древние времена. Склероз за двадцать веков очень прогрессировал.

— Ай-я-яй! — горестно заверещал Вещий Голос Неизвестного божества.

— Подождите, я не понял, — перебил Чижик. — А при чем тут я? Вы меня-то зачем сюда приволокли?

Сумман замялся. Портун отступил ближе к дверям. Мефитис смущенно дунула в потолок.

— Мы хотим памятников, — застенчиво сказал Сумман и почесал молнией в затылке. — Ты не думай, мы не такие уж тупые и понимаем, что наше время ушло. Никто никогда не будет верить в Портуна, никто не принесет жертву мне, никто не вспомнит об Эйе… Но горько, если нас совсем забудут. Тогда мы развоплотимся напрочь. Видишь, во что превратилась Эйя? Она жива только благодаря единственной надписи, сохранившейся на могильной плите: «Могущественная Эйя, прости и помоги мне». Если надпись сотрется — Эйя развеется совсем. Вот если бы в Риме поставили памятники нам, забытым богам… Я с молнией в руке неплохо смотрелся бы в новом районе ЭУР, где фонтан. А Портун был бы неотразим в каких-нибудь дверях. Цекутиса можно водрузить в районе электростанции. Мефитис будет бесподобно хороша напротив парфюмерной фабрики или салона. А Эйю все равно куда поставить. Люди ходили бы мимо, смотрели бы на нас, помнили бы наши имена… Что в этом плохого? Волчице повезло. И Бастет хорошо устроилась на своем карнизе. Мы тоже хотим.

— Здорово придумано, — одобрил Чижик. — Но при чем тут я?

— А ты все это и сделаешь, — вкрадчиво сказал Василиск из-за ширмы. — Ты думаешь, мы не догадались, кто ты такой?

— Я — питерская городская скульптура, — сказал Чижик. — Самая лучшая, между прочим. Остальные и в подметки не годятся.

— Ха-ха… это неплохая крыша… но мы сразу все поняли. Не надо притворяться. Маски сброшены!

— Эй, ребята, вы меня с кем-то путаете, — забеспокоился Чижик. — Ну и кто я по-вашему?

— Ты — ревизор!

В подземелье наступила тревожная тишина.

— А ревизор — это кто? — осторожно спросил Чижик. — Я такое слово, конечно, знал… но забыл.

— Не притворяйся! — загремел под сводами голос Василиска. — Ты — инспектор международной организации охраны памятников, замаскированный под памятник!

— Ох, — выдохнул Чижик.

— Мы сразу все поняли, — объяснил Сумман. — На самолете прилетает некто, летает по городу с местным сопровождающим из клана Навона (самые вредные твари, между прочим), берет интервью у всех памятников… И что, мы должны верить, что ты прилетел на экскурсию? Мы умеем уважать инкогнито. Но больше оно тебе не понадобится.

— Эй, ребята, я не инспектор и не этот… розарий… резвизарий… Я — простой питерский Чижик, — замахал крыльями Чижик.

— Ты сделаешь так, чтобы нам поставили памятники, — приказал Василиск. — Или хотя бы один, но многофигурный. И с подписанными именами.

— Я не смогу! Кто меня послушает?

— Ты останешься в подземелье, пока не придумаешь, как это сделать, — сказал Василиск. — Взять его!

Сумман и Цекутис схватили Чижика и бросили в железную клетку.

— От гладиаторских боев осталась, — пояснил Сумман. — Ты уж не серчай, птичка. Мы — боги ночные, злодейски настроенные. Каждый день я буду метать в тебя одну молнию. Она расплавит кусочек твоего бронзового тельца. Если не хочешь расплавиться весь — придумай, как нам помочь. И сделай это — вот что главное!

— А я буду дышать на тебя вредными испарениями, — сказала Мефитис.

— А я прищемлю тебя дверью, — сказал Портун.

— А я посмотрю на тебя, — сказал Василиск.

— Ай-я-я-я-яй! — сказал Аий Локутий.

— А я даже не знаю, что сделаю, — сказала Эйя.

— А я все равно убегу, — сказал Чижик.

Глава 16

Курс на Колизей

— И он влетел в Уста Истины, а оттуда не вылетел! И потерялся навсегда! И я не знаю, что делать! И я думаю, пора спасать! — закончил Чивио.

Площадь Навона густым слоем покрывали воробьи. Они сидели на тротуаре, на фонтане, на церкви Санта-Аньезе-ин-Агона, на всех балконах, карнизах и крышах. Люди испуганно обходили площадь и шептали: «Не к добру». У фонтана Нептуна в обмороке лежали два кота. Они не могли выбрать, на какого воробья прыгнуть, и захлебнулись слюной. Чивио, испуганный исчезновением Чижика, созвал Большой Воробьиный Сбор.

— Пусть отчитаются кланы, — сказал главный воробей города Рима, носящий должность Самый Чирик. — Не видал ли кто бронзовую птичку? Клан Навона, я так понимаю, уже отчитался. Клан Нумы Помпилия, район Палатинского холма и Капитолия.

— Нет.

— Клан Полоумного Гладиатора, район Колизея и Золотого Дома.

— Нет.

— Клан Трастевере, район Трестевере.

— Нет.

— Клан Коррида, район Испанской лестницы.

— Нет.

— Суверенный безымянный, единственный и неповторимый клан Ватикана.

— Нет.

— Клан ЭУР.

— Нет.

— Клан Пирамиды.

— Нет.

— Остальные кланы базируются еще дальше. Хорошо. Теперь представители кланов облетят те памятники, которые посещал покойный… м-м-м… я хотел сказать, потерпевший. И спросят, как и что.

Десять воробьев — по числу памятников — взлетели и отправились на допрос. Остальные молча ждали.

Скоро «следователи» вернулись и принесли массу сведений.

— Фонтан Рио делла Плата ничего не видел. А церковь Санта-Аньезе-ин-Агона заметила копошение в дверях — ей было щекотно.

— Ангелы на мосту сказали, что они не ябеды и никому ничего не скажут. Но маленькую бронзовую птичку искали какие-то исчадия ада.

— Пасквино заметили тени в дверях палаццо Браски. Но не уверен.

— Мраморный слон на нас дунул из хобота! И сказал, что будет дуть на всех, кто ловит милую бронзовую птичку. И на того типа, что стоял в дверях церкви, а тела не имел.

— Виктор Эммануил сказал, что короля допрашивать неприлично.

— Волчица сказала, что никому ничего не скажет, потому что неизвестно, на чьей мы стороне.

• Предыдущая
• 33/36
• Следующая