В оковах льда - Монинг Карен Мари - Страница 22

• Предыдущая
• 22/98
• Следующая

Я не делюсь с ними худшим из того, что рассказала мне Джо сегодня утром: некоторые официантки Честерса приглашали тараканов к себе под кожу. Я не хочу подавать людям таких идей. Оказывается, у этой касты Невидимых своя особенность: они питаются человеческим жиром. Раз — и тонкая талия! Привет, таракан, — прощай, целлюлит! Не нравятся бугристые бедра? Заведи таракана. Стены упали не так давно, чтобы люди успели дойти до дистрофии, а с этой всеобщей сексуальностью, подстегнутой разгуливающими повсюду Феями королевских кровей и обещанием потенциального бессмертия, внимание как никогда раньше сосредоточилось на моде и красоте.

Джо говорила мне, что несколько официанток гордятся своими тараканами. Они стали символом статуса, вроде наращивания волос или увеличения груди. Джо говорила, что официантки заявляют, будто те не убивают людей, а всего лишь едят жир и под кожей практически не ощущаются.

Я считаю, что это бред. И что тараканы расплодились так потому, что от людей они получают гораздо больше, чем просто жир. Я думаю, они ощущают все, что ощущает их «носитель»: удовольствие, боль — что угодно. Невидимые нас дурят, а мы позволяем. Они пробираются в наши тела и собирают знания изнутри, а потом докладывают Папе, который, возможно, отчитывается перед Невидимыми принцами, чтобы те знали, как на нас лучше охотиться. О чем только думают эти идиотки-официантки? Что таракан со временем вернется в собственное тело и оставит их красивыми и стройными, без вреда и последствий?

Чуваки, это же Невидимые! Всегда есть подвох.

Я проскакиваю мимо первого столба, тележка гремит.

И когда я вижу свой листок с прошлой недели все еще висящим на месте в свете розовой луны, я удивляюсь. Народ обычно снимает их и относит домой, где бы этот дом ни находился. Почти никогда ничего не остается.

Подходя ближе, я понимаю, что это не мой листок.

Какого черта? Что это на моем столбе? Люди оставляют мне записки на почтамте.

Я перехожу на скоростное движение и почти утыкаюсь в листок носом.

И изумляюсь так, что чуть не роняю челюсть на тротуар.

— Блин, чуваки! Ни фига себе плагиат! — Я срываю наглый листок со своего столба и едва не роняю, тараща глаза.

«Дублин дейли» вместо «Дэни дейли»? У них вроде как прорезалось оригинальное мышление? Обезьяны, они стянули мое название! Даже слова, блин, не поменяли!

Я быстро просматриваю его.

— Пф… — У меня просто нет слов. — Пф! — говорю я снова. Я не могу это даже перечитать. Я комкаю их поганый листок в шарик, а потом в тугой крошечный комок. И наконец выдавливаю: — Поддельные? — Я даже выругаться не могу. Я едва могу говорить. — Пустопорожнее? Кто написал эту лажу?

Я с конца октября сохраняла Дублин в безопасности и со светом! Месяцами доставляла еду и необходимые вещи ребятам, которые слишком боялись выходить из своих тайных нор. Месяцами дралась с монстрами, находила и собирала детей, которые осиротели на Хэллоуин, когда родители вышли праздновать и не вернулись, попавшись Теням или другим Невидимым. Месяцами собирала людей, отводила их к инспектору Джайну, чтобы он научил их драться.

Никто другой не удосужился выйти вперед и помочь людям выжить.

А теперь — это?

Меня оскорбляет бумажка, с помощью которой кто-то отваживается заявить, будто я притворщица.

— Ох и надеру я кому-то задницу, — бормочу я. Как только выясню, кто такие эти неравно, блин, душные.

Несколько часов я ношусь по городу, срывая глупые листовки с моих столбов и заменяя их на «Дэни дейли».

Раньше это были мои столбы. Эти… не смогли даже найти собственного места под свои листки.

Они вылезли на МОЙ рынок, заняв МОИ столбы. Дурацкие обезьяноподобные повторялки. Я буквально киплю от злости. Если кто-то смотрит на меня сверху, он увидит только размытое движение с двумя фонтанами злобного пара из ушей.

Кажется, завтра для контраста должен быть хороший день.

Хотя в последнее время все, что мне кажется, оказывается неправдой.

Четыре ночи он приходит ко мне, бормоча мое имя.

Кэт, говорит он, превращая единственную гласную в чудесную мелодию, с которой не сравнится даже божественный хор всех ангелов господних.

Он звенит моим именем на языке Невидимых, и звон отдается у меня в ушах до тех пор, пока из сознания не вылетают все мысли. Теперь мои глаза способны смотреть только на него. Он так прекрасен, что по моим щекам текут слезы, и, когда я вытираю их, руки мои оказываются в крови.

Он будит меня, но я не просыпаюсь.

Он уносит меня в место настолько чудесное, идеальное, спокойное и лишенное всяческих забот, что я хочу остаться там навсегда.

Кэт, говорит он, меня зовут Круус. Не В’лейн. Я так устал носить его золотую сияющую маску. Он и наполовину не был таким Фейри, как я. Я принес тебя в Страну Снов, разве она не прекрасна? Разве не чудесно быть здесь, со мной? Тебе не нужно меня бояться. Я не то, чем кажусь.

Я в опасности.

В ужасной опасности.

И я никому не могу сказать об этом, потому что все хотят видеть во мне лидера, сильную личность, которая покажет им нужный путь.

Я их надежда.

И я боюсь, что у «их надежды» скоро не останется надежды как таковой.

Как яростно они осуждали Ровену! Они понятия не имели, с чем она столкнулась. Бог знает сколько лет она противостояла такой же пытке, пока не сдалась! Кто знает, какого масштаба личностью она была до того, как Синсар Дабх вмешалась в ее разум. Случалось ли это с ней каждую ночь, как со мной? Поднималась ли тьма из-под нашей крепости прямо к ее голове, к ее сердцу, к ее постели, в тот самый миг, когда она пыталась отдохнуть хоть несколько часов от тяжести своего правления?

Я не могу не думать, что это продолжалось тысячелетиями. Знал ли Король Невидимых, когда оставлял свое альтер-эго под нашей святой землей, какой ад на земле он создает? Жизни скольких женщин разрушит… Скольких людей погубит…

Я думаю о тех тысячах женщин, что вступали на мою нынешнюю должность, брали на себя правление Орденом и внезапно сталкивались с худшей из возможных проверок: постоянной внутренней осадой Синсар Дабх.

Возьми меня, освободи меня, стань неуязвимой, спаси мир.

Песня сирен, песня силы. Даже я, при всем своем равнодушии к власти, оказалась уязвимой.

Я не верю, что внизу когда-нибудь было тихо. Ни на миг!

Я не верю, что она пощадила хотя бы одну Грандмистрисс.

Чудо, что мы так долго продержали ее скрытой.

Он пришел ко мне в ту первую ночь, когда Король Невидимых пленил его под нашим домом. Я спала, и, пока я была уязвима, он пришел ко мне в моих снах. И с тех пор приходит каждую ночь.

• Предыдущая
• 22/98
• Следующая