Проклятие тигра - Хоук Коллин - Страница 58
- Предыдущая
- 58/96
- Следующая
Я тоже отпила воды и закивала.
— Когда-то давно Индия была огромной, необитаемой пустошью. Ее покрывали бескрайние пустыни, населенные огненными змеями и дикими зверями. Но затем на землю пришли боги и богини, и лик страны изменился. Боги создали человека и одарили человечество особыми дарами, первым из которых был Золотой плод. Едва его посадили в землю, как могучее дерево вознеслось к небесам и ветви его были усыпаны плодами. Люди собрали эти семена и засеяли ими всю Индию, превратив ее в плодородную страну, способную прокормить миллионы своих жителей.
— Но если Золотой плод посадили, значит, он исчез или превратился в корни дерева? — спросила я.
— О, не торопитесь, мисс Келси! Один фрукт с первого дерева быстро налился соком и стал золотым — это и был Золотой плод. Его снял с ветки и спрятал Хануман, человек-обезьяна, царь Кишкиндхи. До тех пор пока Золотой плод находится под защитой, народ Индии не будет знать голода.
— Значит, мы должны разыскать этот плод? Но что если Хануман до сих пор бережет его и не захочет отдать?
— Чтобы сберечь плод, Хануман спрятал его в своем лесу и окружил бессмертными слугами, которые должны были днем и ночью не спускать глаз с сокровища. Я не знаю, какие преграды он выстроил, чтобы остановить вас. Но я полагаю, что на вашем пути встретится не одна ловушка или хитрая западня. С другой стороны, вы у нас избранница Дурги, а значит, находитесь под ее защитой.
Я задумчиво потерла ладонь. Рисунок хной давно потускнел, но я знала, что он до сих пор на месте. Я отпила глоток воды.
— Вы думаете, мы что-нибудь найдем? То есть вы действительно верите во все это?
— Не знаю, мисс Келси. Я надеюсь, что это правда и что наших тигров можно освободить. Жизнь научила меня ко многому относиться без предубеждения. Я знаю, что на свете существуют силы, непостижимые для моего разума, и явления, подспудно меняющие и направляющие нас. Взять хотя бы меня. По всем законам я давно должен умереть, однако я живу. Рен и Кишан находятся во власти магии, которую я не понимаю, но мой долг помочь им.
Должно быть, вид у меня сделался испуганный, потому что мистер Кадам потрепал меня по руке и сказал:
— Не трусьте. Я чувствую, что в конце концов все наладится. Эта вера помогает мне без колебания следовать к нашей общей цели. Я верю в вас и в Рена и впервые за долгие столетия чувствую, что у нас есть надежда.
Он хлопнул в ладоши и оживленно потер их.
— Ну что, не пора ли обратить свои взоры к десерту?
Мистер Кадам заказал для нас кульфи, традиционное индийское мороженое, которое готовят из орехов и свежих сливок. Оно очень приятно освежало в теплый вечер, однако показалось мне менее сладким и сливочным, чем американское мороженое.
После ужина мы пешком отправились к лодке, по пути беседуя о Хампи. По мнению мистера Кадама, нам следовало посетить местный храм Дурги, прежде чем отправляться на развалины в поисках пути в царство Кишкиндха.
Перебравшись через реку, мы неторопливо прогулялись по городку к местному рынку и вскоре увидели впереди зеленое здание нашего отеля. Мистер Кадам повернулся ко мне и смущенно сказал:
— Надеюсь, вы не в обиде на меня за то, что я выбрал такую скромную гостиницу. Видите ли, я намеренно хотел остановиться в этом небольшом городке возле джунглей на тот случай, если Рену что-то понадобится. Здесь он всегда сможет быстро добраться до нас, и у меня на сердце спокойнее, когда он рядом.
— Все замечательно, мистер Кадам! Тем более после недели, проведенной в джунглях, этот отель кажется мне вершиной роскоши!
Он рассмеялся и кивнул. Мы немного погуляли среди рыночных лотков, где мистер Кадам купил немного фруктов на завтрак и какие-то рисовые колобки, завернутые в листья банана. С виду они были очень похожи на те, что дал мне с собой Пхет, но мистер Кадам заверил меня, что они сладкие и совсем не острые.
Приготовившись ко сну, я взбила подушку, подложила ее себе под спину, укрыла ноги свежевыстиранным и высушенным одеялом и стала думать о Рене, который остался совсем один в джунглях. Меня мучили угрызения совести за то, что я лежу здесь, а он ютится под открытым небом. Я скучала по нему и чувствовала себя одинокой. Мне нравилось, когда он был рядом. Глубоко вздохнув, я расплела косу, поворочалась немного, устраиваясь поудобнее, и задремала.
Около полуночи меня разбудил тихий стук в дверь. Я не спешила открывать. Час был поздний, и это точно не мог быть мистер Кадам. Встав, я все-таки подошла к двери, бесшумно взялась рукой за ручку и прислушалась.
Тихий стук повторился, а потом знакомый голос еле слышно прошептал:
— Келси, это я.
Я открыла дверь и выглянула наружу. Там стоял Рен — в белой одежде, босой и с торжествующей улыбкой на лице. Я втащила его внутрь и свирепо зашипела:
— Что ты здесь делаешь? Тебе опасно появляться в городе! Тебя могут увидеть, и тогда за тобой вышлют охотников!
Он пожал плечами и ухмыльнулся.
— Я соскучился.
Мои губы сами собой задрожали в кривой улыбке.
— Я тоже соскучилась.
Он небрежно прислонился плечом к косяку.
— Значит, ты позволишь мне остаться здесь? Я лягу на полу и уйду до рассвета. Никто меня не увидит, обещаю.
Я глубоко вздохнула.
— Ладно, только дай слово, что уйдешь рано. Я не хочу, чтобы ты рисковал собой.
— Слово! — Он сел на кровать, взял меня за руку и усадил рядом. — Мне совсем не нравится спать в темных джунглях одному.
— Мне бы тоже не понравилось!
Рен опустил глаза на наши переплетенные руки.
— Когда я рядом с тобой, я снова чувствую себя мужчиной. Но когда я в джунглях, совсем один, я становлюсь хищником… животным. — Он вскинул на меня глаза.
— Я понимаю. Все хорошо, — сказала я, крепко сжав его пальцы. — Правда.
— Знаешь, вас нелегко было выследить, — улыбнулся он. — К счастью для меня, вы решили прогуляться после ужина, поэтому я шел по вашему следу до самой твоей двери.
Внезапно его внимание привлекло что-то, лежавшее на тумбочке. Наклонившись через меня, он взял мой открытый дневник. Как раз перед сном я нарисовала там еще одного тигра — моего тигра. За цирковые зарисовки я не волновалась, но последний рисунок был слишком личным и правдивым. Несколько мгновений Рен молча рассматривал свой портрет, а я стояла рядом и краснела до ушей.
Он обвел нарисованного тигра пальцем и тихо прошептал:
— Когда-нибудь ты нарисуешь настоящего меня.
Бережно отложив дневник, он взял мои руки в свои, повернул меня к себе и с жаром сказал:
— Я не хочу, чтобы, глядя на меня, ты видела только тигра. Я хочу, чтобы ты видела меня, мужчину.
Протянувшись ко мне, он хотел коснуться моей щеки, но вдруг замер и убрал руку.
— Я слишком долго прожил в шкуре тигра. Он украл мою человечность.
Я кивнула, а он сжал мои руки и еле слышно прошептал:
— Келлс, я больше не хочу быть им! Я хочу быть собой. Я хочу, чтобы у меня была жизнь.
— Я понимаю, — также тихо ответила я и погладила его по щеке. — Рен, я…
Я оцепенела, когда он перехватил мою руку, медленно поднес к своим губам и поцеловал в ладонь. У меня мурашки побежали по руке. Синие глаза Рена с каким-то отчаянием смотрели мне в лицо, они чего-то хотели, чего-то ждали от меня.
Я хотела сказать что-нибудь ободряющее. Хотела утешить его. Но не могла найти подходящих слов. Его мольба нашла отклик в моей душе. Я чувствовала глубокую привязанность к нему, настоящую, сильную близость. Мне хотелось ему помочь. Я хотела быть его другом и хотела… наверное, чего-то большего. Я попыталась понять и определить свое отношение к нему. Поначалу мне казалось, что мои чувства к Рену слишком сложны и не поддаются никакому анализу, но очень скоро мне стало ясно, что самое сильное переживание в клубке моих эмоций, то, от которого у меня переворачивается сердце, называется совсем просто… любовь.
После смерти родителей я возвела плотину вокруг своего сердца. Я не позволяла себе никого полюбить из страха, что любимых снова отнимут у меня. Я сознательно избегала любых близких отношений. Нет, мне нравились разные люди, и у меня было много приятелей, но я не решалась никого полюбить. Только не это. Никогда.
- Предыдущая
- 58/96
- Следующая
