Погребенная во льдах - Питерс Эллис - Страница 28
- Предыдущая
- 28/51
- Следующая
Мальчик выждал несколько минут, прежде чем отважился воспользоваться булавкой. Наконец пальцы у него опять стали ловкими и гибкими.
Ив прижимался к бурдюку, и утренние сумерки скрывали очертания его фигуры. Хотя на бурдюке местами вытерлась шерсть и кожа была старой и мягкой, проткнуть ее оказалось нелегко. Булавка была крепкой, длиной с мизинец Ива. Бурдюк раскачивало из стороны в сторону, и он выскальзывал из рук мальчика, и тому никак не удавалось его проколоть. Ив прижался к бурдюку плечом, чтобы уменьшить колебания, и наконец воткнул булавку в его нижнюю часть.
Когда мальчик вытащил булавку, из дырки брызнула темно-красная жидкость, и, взглянув под ноги, Ив с восторгом увидел на белом снегу кроваво-красные пятна, казавшиеся бурыми в предрассветных сумерках. После этого отверстие сузилось, но вес вина не давал ему закрыться, и тоненькая струйка продолжала сочиться на дорогу. Ив решил, что этого достаточно. Вино сразу же замерзнет на снегу в такой мороз, поэтому его будет видно и днем.
Поскольку капает оно понемножку, то бурдюка хватит надолго. Он надеялся, что хватит до конца пути. Но чтобы струйка не стала слишком тонкой, так что ее невозможно будет разглядеть, мальчик время от времени снова прокалывал кожу, оставляя на снегу крошечную лужицу вина.
Начинался рассвет, серый и тихий. Туман спускался на землю. Воздух был холодным, стояла тишина, и только голодные птицы безнадежно кружили в небе. Разбойники, видно, рассчитали время так, чтобы вернуться в свое логово, пока еще не совсем рассвело. Ив надеялся, что опустевшему бурдюку не удивятся и объяснят это тем, что он прохудился.
Они уже давно взбирались в гору. Высокая, мрачная и негостеприимная Титтерстон Кли приняла их. Эти люди ориентировались даже в густом тумане и сейчас принялись подгонять навьюченных пони, почувствовав близость жилья, пищи и отдыха.
Ив позаботился о своей драгоценной броши, воткнув ее в шов своей куртки. Таким образом, не держа больше булавку, мальчик связанными руками вновь мог ухватиться за веревку, которая начинала сдавливать шею, когда он отставал.
После пространства, окутанного туманом, где в двух шагах ничего не было видно, как-то вдруг возникли низкорослые деревья, а за ними можно было различить скалы. Затем люди и животные поднялись на открытую вершину, и стал виден частокол, в котором была узкая калитка, а за ним темнела широкая приземистая башня. Кто-то, видимо, стоял на страже, и при приближении отряда калитка открылась.
За частоколом стояли низенькие строения с односкатной крышей, и между ними сновало множество людей. Под башней находилось длинное здание. Ив услышал мычание коров и блеяние овец. Все строения были деревянные, новые и грубо сколоченные, но, видимо, прочные. Неудивительно, что бандиты так нагло делали ночные вылазки, уверенные в своем численном превосходстве и неприступности их тайного убежища.
Перед тем как войти во двор, Ив сообразил как можно дальше отодвинуться от проколотого бурдюка и притворился, что еле передвигает ноги от усталости и страха. Завидев частокол, он больше не притрагивался к бурдюку; когда отряд остановился во дворе, на снег упала лишь последняя капля вина. Дырявый бурдюк никого не удивит, и, по крайней мере, второй был цел. Иву повезло: его страж поспешил отвязать пленника и за шиворот потащил за собой, так что никто сразу не заметил красную каплю на снегу и не поднял крик, что половина вина пролилась во время пути.
Ив послушно шел туда, куда его тащили, и, вскарабкавшись по ступенькам, оказался в зале, где было очень жарко, дымно и шумно. На стенах горели факелы, а в каменном очаге посредине зала пылал огонь. По крайней мере двадцать голосов громко и весело что-то обсуждали. Мебели было мало — несколько тесаных скамей и большие столы на козлах из грубо обработанных бревен. В зале было полно народу — и все обернулись и, ухмыляясь, уставились на маленького пленника.
В дальнем конце зала возвышался низкий помост, где за столом, уставленным яствами и кувшинами с вином, на резных стульях сидели трое. В высоких канделябрах горели свечи, а на стенах висели гобелены. Ива бесцеремонно схватили за шиворот и швырнули на колени у ног человека, сидевшего во главе стола. Мальчик чуть не упал лицом вниз, но удержался, оттолкнувшись ладонями все еще связанных рук.
— Милорд, вот ваш пастушок, в целости и сохранности, как вы приказывали. Ребята сейчас разгружают добро, все в порядке. По пути нам не попалось ни души. — Доложив это, сопровождавший мальчика разбойник отошел в сторону.
Ив собрался с силами и поднялся на ноги. Он глубоко вздохнул и подождал, пока перестанут дрожать колени, прежде чем взглянул в лицо предводителю этих ночных стервятников.
В сумерках на коне этот человек казался огромным. Теперь, когда он развалился в кресле, видно было, что это вовсе не великан, хотя и выше среднего роста, и при этом очень могучего сложения, широкоплечий и с широкой грудью. По-своему он был красив, но какой-то дикой красотой. Теперь, при ярком свете свечей, было еще заметнее, что он похож на льва: густая грива кудрявых волос и блестящая нестриженая борода были темно-русые, и такого же песочного оттенка были прищуренные глаза с острым взглядом из-под тяжелых век. Полные губы, выделявшиеся среди этой массы тусклого золота, были горделиво изогнуты. Главарь молча изучал Ива с головы до пят, а Ив бесстрашно смотрел на него, не произнося ни слова скорее из осторожности, чем от страха. Мальчик понимал, что его положение еще может измениться к худшему. Сейчас разбойники вернулись после нового успешного набега с богатой добычей, они выпивают и закусывают и крайне довольны собой. И этот похожий на льва главарь, по-видимому, находится в хорошем расположении духа. Даже если его улыбка насмешлива, все-таки он улыбается.
— Развяжите его, — приказал предводитель.
Развязали шнурок, стягивавший запястья Ива. Он стоял, растирая онемевшие руки, настороженно смотрел прямо в лицо главарю и ждал. Несколько прихвостней подошли поближе к своему господину и, встав за спиной мальчика, ухмылялись, наблюдая за этой сценой.
— Ты откусил по дороге язык? — добродушно спросил бородач.
— Нет, милорд. Я могу говорить, когда мне есть что сказать.
— Тебе бы не мешало придумать, что сказать нам сейчас, немедленно. Что-нибудь более похожее на правду, чем то, что ты мне наплел там, в роще.
Ив решил, что храбрость не повредит ему, а излишняя осторожность не принесет большой пользы. Он сказал напрямик:
— Я голоден, милорд. Вряд ли вы когда-либо слышали более правдивые слова. И, насколько я понимаю, вы угощаете своих гостей, как положено у джентльменов.
Главарь откинул свою золотистую голову и взревел от смеха, которому вторил весь зал.
— А, насколько я понимаю, это признание. Значит, ты джентльмен? А теперь расскажи мне еще что-нибудь, и тебе дадут поесть. И больше не надо о поисках пропавшей овцы. Кто ты на самом деле?
В каком бы благодушном настроении сейчас ни находился хозяин, было очевидно, что, если ему будут перечить, он не станет выбирать средства, с помощью которых добьется, чтобы ему сказали правду. Ив слишком медлил, обдумывая, что именно сказать, и ему намекнули, к чему может привести упрямство. Чья-то грубая рука, схватив его за локоть, легко швырнула на колени. Другая рука вцепилась ему в волосы и, дернув голову назад, заставила взглянуть в лицо предводителя, который все еще спокойно улыбался:
— Когда я спрашиваю, умные люди сразу отвечают. Итак, кто ты?
— Позвольте мне встать, и я вам отвечу, — сказал Ив сквозь зубы.
— Говори, ублюдок, и тогда, возможно, я позволю тебе встать. Может быть, я даже накормлю тебя. Если ты маленький задавака-петушок из знатного рода, то помни, что многим петухам здесь свернули шею за то, что они слишком громко кукарекали.
Ив слегка пошевелился, чтобы облегчить боль, сделав глубокий вдох, чтобы голос звучал твердо, и четко произнес свое имя. Сейчас было не время для глупого героизма, и даже для того, чтобы упрямо отстаивать свое достоинство.
- Предыдущая
- 28/51
- Следующая
