Седьмой грешник - Питерс Элизабет - Страница 38

• Предыдущая
• 38/44
• Следующая

Наличие или отсутствие алиби тоже ничего не решает. По крайней мере трое из вас находились на нижнем уровне, в двух шагах от места преступления за несколько минут до того, как Альберт был обнаружен. Разумеется, я имею в виду и Джин. Для полиции она была одной из главных подозреваемых. К тому же она упомянула, что прямо перед тем, как наткнуться на Альберта, разговаривала с Майклом и Дейной. У других, кроме Теда и Энн, подтвержденных кем-нибудь алиби нет. А Тед и Энн, по словам священника, дежурившего у входа в церковь, беседовали с ним, когда обнаружили тело. Единственное слабое место в их алиби то, что мы не знаем, сколько времени пролежал Альберт после нападения, прежде чем его нашли. Мне казалось, что в его состоянии он вряд ли мог долго оставаться в живых, но полицейский врач знает много случаев, когда смертельно раненные оставались в живых удивительно долго. Так что, хотя я и предполагала исключить Теда и Энн из числа подозреваемых, сделать этого полностью нельзя.

Пока все, что говорила Жаклин, для Джин не являлось новостью, она только с некоторым злорадством отметила, как быстро деликатное «мы», с которого Жаклин начала свою речь, сменилось категорическим "я".

— Из-за вашей привычки носиться с места на место, — продолжила Жаклин, — ни у кого из вас нет алиби и в связи с последовавшими за убийством подозрительными событиями. До инцидента в бассейне, когда Джин чуть не утонула, с ней случилось еще два так называемых происшествия. Все три покушения были тщательно продуманы — каждое могло сойти за несчастный случай. Хитрее всего спланировали первое, подбросив на темную лестницу в доме, где живет Джин, детскую игрушку. Установить, чьих рук это дело, было невозможно. Но из-за своей незамысловатости покушение было обречено на неудачу. По-моему, убийца просто решил попробовать: выйдет — хорошо, нет — что поделаешь. Однако упускать случай жалко, ведь риска никакого.

Вторая попытка была более откровенной. Джин толкнули под машину. Казалось бы, здесь преступник подвергал себя серьезному риску. Но опять-таки установить, у кого из вас есть алиби, невозможно. Время дня было выбрано прекрасно — ленч и сиеста, улицы в этот час переполнены. Правда, вы все выглядите неординарно, вас легко опознать. Но парики в Риме дешевы, небольшие преобразования в одежде, просто переодевание, и вам уже не страшно, что кто-то вас заметит. Но и в этом случае преступник не слишком рисковал. Если бы Джин его узнала, она бы с ним — или с ней — поздоровалась, и покушение просто не состоялось бы.

А если бы она попала под машину, шансы, что она кого-то узнает, равнялись бы, мягко говоря, нулю.

Третье покушение произошло здесь, в бассейне, и я не могу себе простить, что опростоволосилась, тем более что сама этого покушения ждала. Ждала — и молилась, чтобы оно не произошло. Однако произошло — прямо у меня под носом. Джин спасла только ее счастливая звезда. И снова я не знала, кого подозревать. Но этот случай укрепил подозрения, которые были до тех пор лишь мерзкой догадкой.

Случай в бассейне доказал, что убийца дошел до крайности. Чем больше «происшествий» происходило с Джин, тем меньше они походили на несчастные случаи. Причем в третий раз убийца очень рисковал, что его узнают. Из всего этого я могла заключить лишь одно — преступнику необходимо во что бы то ни стало заставить Джин замолчать. Вероятно, она представляла для него такую опасность, что он готов был пойти на риск и снова привлечь внимание полиции к небольшому кругу людей — к Семи Грешникам, как окрестил вас Энди.

— Минутку, — прервал ее Сковил, — разрешите мне указать на одно слабое звено в цепи ваших блистательных рассуждений. Вы утверждаете, что преступнику нужно было убрать Джин, так как она что-то знала. А может быть, он просто принадлежит к тому странному типу людей, кому убийство доставляет удовольствие? Разве эти преступления не мог совершить какой-то маньяк, который ненавидит студентов, или иностранцев, или кого-нибудь еще в том же роде?

Жаклин кивнула. Джин заметила, что она избегает встречаться со Сковилом глазами.

— Разумеется, я допускала и такую возможность. Но полиция исключила из числа подозреваемых туристов, находившихся в церкви, когда убили Альберта. И в этом случае, и при третьем покушении на Джин на месте преступления были лишь наши студенты. Прибавьте к этому, что Альберта нашла Джин, что именно ей он пытался что-то сказать, и мне кажется, вы согласитесь — вывод напрашивается сам собой.

Она замолчала, вежливо дожидаясь ответа. Но Сковил пожал плечами и откинулся на спинку стула.

— Поэтому, — продолжила Жаклин, — я хочу вернуться к тому, что отличает Джин от остальных. Говорить с ней Альберт не смог, но он пытался что-то передать. Прежде чем умереть, он начертил в пыли какой-то знак. Кроме Джин, этого никто не видел. Возможно, он был преднамеренно стерт, но более вероятно, его невольно уничтожил сам Альберт, корчась в агонии. Словом, Джин была единственной, кто видел написанное Альбертом.

— Это она так говорит! — выкрикнула Дейна. В ее голосе звучала откровенная враждебность.

— Да, так она говорит, — повторила Жаклин. — Конечно, нельзя сбрасывать со счетов, что Джин могла солгать. Только зачем? История, правда, знает убийц, которые старались привлечь к себе всеобщее внимание, то ли от самонадеянности, то ли от настоятельного стремления быть на виду, чтобы оставаться в курсе происходящего. Однако это глупо. Умный убийца предпочтет, чтобы тело обнаружил кто-то другой, и постарается держаться в тени. Но давайте предположим, что Джин принадлежит к тому странному психологическому типу, о котором я только что говорила. И тогда зачем ей настаивать на фактах, которые лишь усиливают подозрения против нее и подрывают версию преступления, которую она пыталась создать? Ведь несомненно одно — убийца хотел, чтобы смерть Альберта выглядела как самоубийство. Если убийца — Джин и последнее послание своей жертвы она попросту придумала, то она сочинила бы что-то, поддерживающее версию самоубийства.

Вот почему мне пришлось поверить словам Джин. Однако ее показания могли сбить с толку кого угодно! Мало того, что начертанное Альбертом не имело смысла, но Джин еще рассказала об этом каждому из вас, а также полиции. Я все время наталкивалась на это, как на каменную стену, — зачем было преступнику избавляться от Джин, если она и так всем обо всем рассказала?

— Но может быть, кроме этого знака Альберт пытался сообщить что-то еще? Возможно, Джин рассказала не все, что знала.

— Все, — прервала ее Джин. — Я же вам говорила — все!

— Да, ты так говорила, и я тебе поверила. Представим, однако, что он написал не то, что ты рассказываешь. Ты могла бы это скрыть только по одной причине — сообщение Альберта выдает убийцу. Значит, ты лгала бы, если бы Альберт обвинял тебя или кого-то, кто тебе так дорог, что ради него ты пошла на ложь.

Я допускала и такую возможность, но, как следует подумав, решила: тогда ты тем более должна была бы молчать. Ведь когда я нашла тебя, Альберт уже умер, у тебя было время стереть его каракули, и ты могла заявить, что нашла его мертвым. Ни у кого это не вызывало бы сомнений, полицейский врач и без того был удивлен, как долго Альберт прожил. Каждая гипотеза, казалось, возвращала меня к одному и тому же заключению: то, что ты говорила, — сущая правда. Сама нелепость твоих утверждений подтверждает их правдивость. Зачем придумывать то, в чем нет никакого смысла?

Мне казалось, у меня в мозгу лопнет какой-нибудь сосуд, — устало сказала Жаклин, — так я ломала голову над этой несчастной цифрой семь. Каких только диких теорий я не строила! Я перебирала святых потому, что не могла забыть о навязчивой идее Альберта. Ведь святые не давали ему покоя и мне тоже. Но это ни к чему не привело; по крайней мере, к тому, чего я ожидала.

Догадка осенила меня в тот день, когда мы были в катакомбах. Я вглядывалась в надпись на гробнице, и вдруг меня как громом поразило. Джин ведь никогда не писала число, она только называла его. Помните, как я набросилась на нее и испугала до смерти. Вы все решили, что я рехнулась, заставляя ее написать то, что нацарапал Альберт. Но я правильно почуяла — цифры оказались римскими, это не была привычная нам арабская семерка.

• Предыдущая
• 38/44
• Следующая