Крокодил на песке - Питерс Элизабет - Страница 44

• Предыдущая
• 44/59
• Следующая

– Стой! – тихо приказал Лукас. – Стой! Больше ни шагу, иначе я стреляю! Черт, – с досадой пробормотал он, – неужели эта пакость не понимает по-английски? Как это глупо!

– Но жесты-то она наверняка понимает! – крикнула я, едва не вываливаясь из окна. – Лукас, ради всего святого, схватите мумию! Не время насмехаться над ее лингвистическими недостатками!

Голова мумии повернулась как на шарнирах, и на меня уставилось подобие лица. О, она могла видеть! Клянусь, в темных глазных впадинах я уловила блеск. Мумия вскинула лапы-обрубки и разразилась мяукающими гортанными звуками.

Тут проснулась Эвелина и окликнула меня. По скрипу пружин я поняла, что она собирается встать.

– Оставайся в постели, дорогая! – распорядилась я. – Не двигайся с места! Лукас... – Мне совершенно не хотелось хвалить Лукаса, но справедливость того требовала. – Мы с Лукасом контролируем положение.

– И что мне теперь делать? – буркнул Лукас. – Эта мерзавка, похоже, меня не понимает...

– Тресните ее по голове! – крикнула я. – Скорее! Давайте бейте же! Господи, да что вы там торчите как столб?! Ладно, я сама!

Я полезла через подоконник. Эвелина все-таки не послушалась, подбежала к окну и теперь пыталась помешать мне, хватая за руки и причитая. Лукас на палубе зашелся в хохоте, глядя, как я каракатицей вожусь в оконном проеме. Чувство меры у этого человека отсутствовало начисто. Мумия тоже таращилась на меня. Мне даже показалось, что она тоже собирается расхохотаться. Однако веселье продолжалось недолго.

Внезапно страшилище пришло в движение. Опустив руки-обрубки, мумия метнулась вперед, тело Лукаса резко дернулось, ружье выпало из его рук и глухо звякнуло о палубу. А в следующий миг упал сам Лукас.

Мы с Эвелиной застыли от ужаса, вцепившись друг в друга, точнее, я вцепилась в оконную раму, а Эвелина – в мои ноги. Ночную тишину разорвал жуткий квакающий хохот. Косолапо переступая, мумия повернулась в нашу сторону.

И тут наконец-то послышались людские голоса. Команда проснулась! Мумия тоже услышала шум. Она угрожающе выставила лапы-обрубки и попятилась. Я поняла, что матросы увидели мумию. Возможно, они даже видели и все невероятное представление, которое было разыграно на палубе.

Мумия помедлила, а потом развернулась и упрыгала в темноту. Я почувствовала, что хватка Эвелины ослабла. Отлепившись от окна, я встала на ноги и без особых церемоний встряхнула подругу.

– Эвелина, дорогая, возвращайся в постель. Теперь ты в безопасности, а я должна пойти к Лукасу.

Эвелина без сил рухнула на кровать, а я вылезла в окно, что оказалось не так-то легко. Эти пышные ночные одеяния с нелепыми оборками выведут из себя даже святого! Боюсь, карабкаясь через подоконник, я обнажила кое-какие части своего тела, но мне некогда было думать о подобной ерунде, да и члены команды находились не в том состоянии, чтобы заметить это нарушение приличий. Мешком упав на палубу, я встала на четвереньки и огляделась. Матросы сгрудились темной массой в конце палубы и жались друг к другу, словно глупые испуганные овцы.

Лукас неподвижно лежал в лунном свете.

Я на четвереньках подобралась к нему и неуверенно дернула за руку. Лукас остался недвижим. Тогда, кряхтя и постанывая от напряжения, я перевернула его. Если он и дальше так будет предаваться чревоугодию, то скоро может распрощаться со своей стройной фигурой.

Судя по всему, Лукас не пострадал; пульс был ровным, хотя и несколько учащенным, а лицо румяным. Правда, дышал он как-то странно – прерывисто, почти судорожно, а тело время от времени сотрясали конвульсии.

Поначалу матросы пугливым стадом держались поодаль, когда же решились подойти, то наотрез отказались прикасаться к Лукасу. Наконец появился капитан Хасан; его резкий голос встряхнул команду. Полагаю, матросы боялись капитана не меньше сверхъестественных явлений. Уложив Лукаса на кровать, египтяне поспешно выскочили из каюты.

Хасан замер в дверях со скрещенными на груди руками.

Никогда я так не жалела, что не выучила арабского вместо латинского, греческого и древнееврейского. Капитан Хасан отнюдь не стремился объясниться со мной, а мои бессвязные вопросы, вероятно, были ему так же непонятны, как мне – его ответы. Создавалось впечатление, будто он чем-то смущен, но я не смогла уловить причину его смущения. Он слишком крепко спал, только это и удалось понять из его слов. Весь экипаж дахабии спал. Это был не естественный сон, их словно заколдовали. В противном случае экипаж, конечно же, немедленно отозвался бы на мой призыв о помощи.

Обо всем этом я скорее догадалась, чем поняла, и эти сведения, согласитесь, успокоить отнюдь не могли. Я отпустила Хасана, попросив, насколько это удалось, поставить часового на остаток ночи. Следовало как можно скорее заняться Лукасом, а я с тяжелым сердцем сознавала, что больше не могу полагаться ни на команду, ни даже на капитана. Если матросов до сих пор не напугали рассказы о мумии, то ночное происшествие довершило дело.

Лукас все еще находился без сознания. Мне не хотелось гадать о природе поразившей его таинственной силы. Осмотрев его и не обнаружив раны, я решила обращаться с больным так, как если бы он пребывал в глубоком обмороке. Но ни одно из привычных средств не помогло. Глаза Лукаса оставались закрытыми, а грудь все так же судорожно и прерывисто вздымалась.

Мне стало не по себе. Если это обморок, то очень неестественный и глубокий. Я старательно растирала руки Лукаса, накладывала холодные компрессы на лицо и грудь, приподнимала ему ноги – все без толку. Наконец я повернулась к Эвелине, которая, разумеется, не стала сидеть в нашей каюте и теперь, стоя в дверях, наблюдала за моими манипуляциями.

– Он не?.. – Девушка замолчала.

– Нет, и нет никакой опасности для жизни, – быстро ответила я. – Просто я не понимаю, что с ним такое.

– Я не смогу этого вынести, – прошептала Эвелина. – Нет, Амелия, это не то, что ты думаешь.

Я восхищаюсь Лукасом, он мне нравится, и после его храброго поведения сегодня ночью я вряд ли могу не уважать его. Но моя тревога – это тревога кузины и друга... Амелия, я начинаю думать, что приношу несчастья всем, кто мне дорог. Может, надо мной висит проклятие? Может, я должна покинуть тех, кого люблю? Сначала Уолтер, теперь Лукас... А вдруг следующая на очереди ты, Амелия?!

– Не говори чепухи! – отмахнулась я, только резкостью можно было остановить приближающуюся истерику. – Лучше принеси свою нюхательную соль. Жуткая гадость. Думаю, она сможет привести Лукаса в чувство, поскольку я, понюхав, чуть сознание не потеряла.

Эвелина кивнула. Повернувшись, я с радостью отметила первые признаки жизни на лице пациента. Рот его приоткрылся. Чуть слышным голосом Лукас вымолвил одно-единственное слово.

– Он зовет тебя! Ответь ему.

Эвелина опустилась на колени рядом с постелью.

– Лукас, – прошептала она ласково. – Лукас! Я здесь. Поговори со мной.

Пальцы больного шевельнулись. Эвелина вложила свою ладонь в его.

– Эвелина, – просипел Лукас. – Милая....

– Я здесь, – повторила Эвелина, – Ты слышишь меня, Лукас?

Голова больного едва заметно повернулась.

– Так далеко, – пробормотал он слабым голосом. – Где ты, Эвелина? Не покидай меня. Я тут один в темноте...

Эвелина склонилась над ним.

– Я не покину тебя, Лукас. Умоляю, очнись. Поговори с нами.

– Возьми меня за руку. Не позволяй мне уйти... Я потеряюсь без тебя...

Обмен подобными пошлыми банальностями продолжался довольно долго. Лукас все время о чем-то умолял, а Эвелина ласково и терпеливо утешала. Я же раздраженно переминалась с ногина ногу, подозревая, что Лукас давным-давно пришел в себя и теперь ломает комедию. Во всякое случае, он не бредил в общепринятом смысле этого слова. Только обоюдная глупость могла родить столь бессмысленный диалог. Но вот Лукас дошел до логического конца.

– Не оставляй меня! – душераздирающе простонал он. – Никогда не оставляй меня, любовь моя, надежда моя! Обещай, что никогда не оставишь меня!

• Предыдущая
• 44/59
• Следующая